Народная монархия - Иван Лукьянович Солоневич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спор о свободе или несвободе воли – это чистокровная схоластика, совершенно такая же, как средневековые споры о том, сколько чертей может уместиться на острие иглы или что будет содержаться в кишечнике людей после их воскрешения в раю. Такого рода споры в свое время велись совершенно всерьез. Когда я перелистываю философскую литературу современности, мне так и мерещится статистика чертей, уместившихся в кишечниках пролетариев, воскресающих для социалистического рая.
В математике у нас есть аксиомы Эвклида: более умного пока еще никто не выдумал ничего. В общественной жизни у нас есть аксиомы десяти заповедей: более умного тоже еще никто не выдумал ничего. Никакой дурак не станет строить мост по Лобачевскому, но все философы предлагают нам перестраивать нашу жизнь по: Руссо, Гегелю, Марксу, Толстому. Все поезда, пущенные по этим мостам, проваливаются в кровавую пропасть. Царская Россия и буржуазная Америка строили свои дома на основе геометрии десяти заповедей. Эти дома не были райским житьем – но они стояли. Франция Робеспьера, Россия Ленина и Германия Гитлера пытались построить без десяти заповедей: на основах самых современных научных теорий Руссо, Маркса и Гегеля. Все это провалилось.
И эвклидовские и лобачевские аксиомы недоказуемы и потому неопровержимы. Теории Руссо, Гегеля и Маркса так же трудно опровергнуть, как и доказать, если идти путями философии, схоластики и вообще «теории». Как трудно доказать или опровергнуть – десять заповедей, свободу воли или «дух и материю». Но все это оказывается до нелепости просто, если вы вникните во всякую философию, всякую схоластику и всякую теорию – и если вы вооружитесь просто здравым смыслом, простым презренным здравым смыслом профанов, средних людей, нормальных людей, мозги которых не заморочены никакой философией в мире.
О французской революции написано, говорят, двести тысяч томов. Прочесть их все – не может никто. Если бы вы смогли прочесть только двадцать тысяч – то и это было бы ни к чему: вы обогатили бы ваш ум двадцатью тысячами различных точек зрения. Но если вы отбросите все эти двадцать тысяч и возьметесь за самые очевидные факты, то вы увидите, что в результате революции Франция, занимавшая раньше первое место в мире по богатству, культуре, политической мощи и прочему, скатываясь с одной революционной ступеньки на другую, докатилась сейчас до положения страны третьего сорта и ее население с 20 % всего населения Европы сошло до 8 %. Страна вырождается экономически, политически и даже физически. Какие-то двести тысяч томов будут написаны о германской революции. Какие-то сотни тысяч – о русской. Никто их прочесть не сможет. Но и без всех них совершенно ясно: царская Россия раем, конечно, не была, но она не была и каторгой. Социалистическая революция обещала рай и устроила хуже, чем каторгу, – на каторге людей по крайней мере кормили. И не расстреливали без суда.
Примерно так же – с точки зрения банального здравого смысла – можно решить и вопрос о «бытии и сознании» Если бы мы, например, говорили о некоем сообществе телеграфных столбов, то мы должны были бы прийти к философскому заключению, что их бытие или небытие к их сознанию не имеет ровно никакого отношения. Но нас интересует сообщество людей, а у людей – сознание решает все. Человек, как полноценная человеческая личность, существует лишь постольку, поскольку существует его сознание. Сумасшедший, пьяный, горячечный, ребенок не являются полноценными людьми, ибо их сознание нарушено, ущемлено или недоразвито. Калека без рук и без ног, но с ненарушенным сознанием, является юридически полноправной и полноценной человеческой личностью, как и всякий, имеющий полную коллекцию своих конечностей. Человек, потерявший свое сознание навсегда, – становится просто-напросто покойником.
Бытие человека определяется его сознанием. Нет сознания – нет и человека. Неполное сознание – неполный человек. Кончено сознание – кончен человек.
Бытие человека определяется только его сознанием и больше ничем. Жизненный путь человека определяется тем, что именно есть в сознании этого человека: его характер, воля, знание, способности, таланты и прочее. Михаил Ломоносов стал Ломоносовым вовсе не потому, что он родился в Холмогорах, как Ульянов стал Лениным не потому, что он родился в Симбирске; семинарское образование товарища Сталина не имело никакого отношения к его революционной карьере, как аристократическое происхождение князей Кропоткиных не имело никакого отношения к тому, что Кропоткин стал лидером мирового анархизма.
Если вы просто оглянетесь вокруг вас самих, то вы, без всяких теорий и философий, увидите, что судьбы людей определяются их сознанием. Есть люди уживчивые и неуживчивые, работящие и лодыри, способные и бездарные, есть энергичные и вялые, есть умелые и неумелые, есть люди, у которых все «спорится», и есть люди, у которых все «из рук валится». Все это вместе взятое, в конце концов, определяет судьбу человека в семье, в окружении, на работе, в обществе и даже в человечестве. Основную массу населения всякой современной страны составляют средние рабочие и крестьяне – квалифицированные рабочие и хозяйственные крестьяне, люди со средними способностями и прочим. Над ними идет слой работников умственного труда, под ними слой неквалифицированных рабочих и бесхозяйственных крестьян. Еще ниже или – вернее – как-то в стороне имеется прослойка неудачников всех классов и всех профессий, вот тех, которые в первую голову прут во всякую революцию: пропившиеся помещики, разорившиеся лавочники, неудачные адвокаты, спившиеся рабочие. Именно тот слой людей, которые делают революцию: неудачники, недоноски и отбросы.
С точки зрения материализма вообще, а марксизма – в частности, непонятна ни разница в судьбах отдельных людей, ни разница в судьбах отдельных народов. В самом деле: почему все князья Кропоткины были как князья – служили, получали чины и прочее; а два брата, Александр и Петр Александровичи, пошли в революцию: первый застрелился в ссылке, второй стал отцом русского анархизма. Почему графы Толстые были как графы, служили, получали чины и числились в рядах крайних реакционеров, – а Лев Толстой начал проповедовать свой псевдохристианский анархизм? Почему сверстники Михаила Ломоносова так до конца дней своих ловили и возили рыбу, не стремясь ни к каким наукам и академиям? Почему из миллионов людей – один рождается гением,
