Подсадной - Андрей Кивинов

– А-а-а… Что это?..

– Удивлены? – мягко переспросил хозяин. – Проходи, проходи, не стесняйся. Неплохо, правда?

– Не то слово. Но. Но зачем? – Коляныч понемногу приходил в себя.

– Как бы тебе объяснить, Коленька? – Хозяин подошел к нарам и нежно, словно на грудь любимой женщины, положил руку на верхний ярус. – Представь, что почти всю жизнь ты провел в одном месте. В месте, ставшем для тебя родным. А потом вынужден был покинуть его и попасть в совершенно непривычные условия. Согласись – не самое приятное дело. И хочется воссоздать хотя бы частично тот мир, к которому ты привык, где тебе комфортно и уютно. Хотя бы на время, как говорится, для адаптации.

До Коляныча стал доходить смысл сказанного.

– Вы. Вы оттуда? – Он перекрестил пальцы.

– Тридцать два года и семь месяцев. – Виктор Михайлович опустился на нары и жестом пригласил Колю присесть рядом.

– И за что, если не секрет? – На всякий случай Коля остался стоять.

– Сначала по хозяйственной линии, потом за неуважительное отношение к режиму. С тяжкими последствиями… А режим этого не любит. Хорошо хоть к стенке не поставили, но загрузили, как «Боинг».[7] В общем, три месяца назад уволился по болезни. Мальчишки вот встретили, квартирку эту подогнали, машинку. Уважают старика, ценят. Но машинка в гараже так и стоит – ездить не умею, да и не хочу. Мне на трамвайчике привычней.

Коля догадался, о каких мальчишках идет речь, поэтому ничего не уточнял. Вообще речь у хозяина, несмотря на тюремный стаж, была довольно правильная и чистая, без блатных жаргонизмов и матерных вкраплений.

– Хоромы-то богатые, а душа не лежит. Не лежит – и все тут! Недели две вообще уснуть не мог, по врачам ходил, таблетки глотал. Отвык я от этого. Да и не к лицу богатством кичиться. Сколько мне осталось с болячкой моей? А в гробу, как говорят в Одессе, карманов нет. Вот и попросил мальчишек – хоть одну комнатку обустройте по-людски. Чтоб душа отдыхала, чтоб спал спокойно на старости лет.

Виктор Михайлович еще раз с нежностью провел рукой по одеялу:

– Мальчишки умные, ничего не спрашивали. Вот, просьбу выполнили. – Он оглядел камерное пространство. – Зато теперь… И бессонница прошла, и болячка не так мучает. Как камень с сердца. Душевно здесь… Никаких наседок, никаких вертухаев. Красотища.

– А вторые нары зачем? – Коля по-прежнему находился в легкой прострации.

– «Пальма»-то? Ну как же! Во-первых, положено… А, во-вторых, на ночь ежели кто останется? Куда я его положу?.. Слушай, Коленька, а давай чифирнем? А? Я хороший чифирь делаю, настоящий. Молодежь-то уже разучилась.

– Спасибо. Я на работе.

– Ах, да. Пылесос. Да чего тут пылесосить? – Хозяин приподнял край матраса, обнажив деревянный настил нар. – Это ж не перина.

– А туалет… настоящий? – Коляныч указал на парашу.

– Обижаешь. Соседи снизу капризничали, мол, плохо, когда труба фановая через спальню проходит, но мальчишки им объяснили… Уважают меня…

«Ох, лукавишь, дедушка. За одно уважение такие подгоны не делают…»

– Простите, Виктор Михайлович. Но если вам комфортней ТАМ, почему вы не вернетесь?

– Ностальгия ностальгией, Коля, но туда не хочет никто. Что бы ни говорили. А кто говорит – не верь ни слову, а лучше сразу заточкой в пузо, чтобы не лепил горбатого. Эх, поставлю я, все-таки, самовар. Хотя бы купчика[8] выпьем. Распереживался я чего-то…

Виктор Михайлович извлек из тумбочки пачку индийского чая со слоном, еще одну металлическую кружку, бутылочку с водой и самодельный кипятильник, сделанный из двух опасных бритв и нескольких спичек.

– У меня заводской бурбулятор[9] есть, но этот роднее. Настоящий, прямо оттуда. Да ты не стой, не стой, проходи.

Коля осторожно присел на краешек нар, пылесос оставив на пороге. Бурбулятор меньше чем за минуту вскипятил воду, хозяин высыпал в кружку половину пачки и прикрыл сверху миской. Пока чифирь заваривался, жаловался на жизнь:

– Я вот все время на свободу рвался. Два побега, три попытки. Вот вырвался наконец. И что? В чем эта свобода?.. Сижу в этих хоромах, как сыч. Даже поговорить не с кем. Мальчишки по делам все время бегают, им не до меня. Вот и получается круг замкнутый – и обратно не хочу, и здесь не ко… ко… Словечко такое модное.

– Комильфо, – подсказал Коля.

– Во, верно. А разве ж это жизнь? Всё вроде есть, грех жаловаться, ан не комильфо. Это самое поганое. Одна радость – посижу немного на шконочке, повспоминаю, и немного отпускает. А ночую только здесь. Ну, бери.

Хозяин протянул гостю угощение. Коля пригубил и поставил кружку на тумбочку – пить эту гадость особого желания не было. Да и вообще, пора отчаливать, пока заточкой в пузо не получил. Пылесос этот зоновский маразматик вряд ли купит, а слушать его старческий бред времени не было. Свободы ему, видишь ли, недостает. У подобных экспонатов полная каша в башке. Коля имел удовольствие в этом убедиться. Сначала плачется, а через минуту рубаху на груди рвет и руки к горлу тянет.

Виктор Михайлович же, закрыв глаза, отхлебнул чифиря, подержал его во рту и с наслаждением проглотил, дернув острым кадыком. Коляныч, зажмурившись, пригубил зелья. Горькое, как пролетарский писатель.

– Ну как?

– Спасибо, Виктор Михайлович, очень вкусно, но мне пора. Если надумаете приобрести пылесос, позвоните. При оплате сразу мы даем хорошую скидку и подарки от фирмы.

– И сколько он стоит?

– Две девятьсот девяносто. Долларов. Можно в рублях по курсу.

Ветеран застенков привстал, выудил из заднего кармана пачку стодолларовых купюр и протянул Коле.

– Сам посчитай, я без очков. И себе оставь за хлопоты соточку-другую.

– Вы что, покупаете пылесос? – не веря намерениям хозяина, уточнил Коля.

– Да разве ж в пылесосе дело? Ты вот приехал, поговорил со мной. Я порадовался. А за радость платить надо. Ты считай, считай, не стесняйся, у меня этой макулатуры много. А кончатся, мальчишки подвезут. Уважают. – в третий раз повторил Виктор Михайлович.

«Все бы клиенты так…»

Коля быстро, пока покупатель не передумал, отсчитал нужную сумму, включив в нее две сотни бонуса.

Хозяин допил чифирь, счастливо крякнул, поднялся с нар и без стеснения справил малую нужду в парашу. Коля собрал пылесос, приготовил гарантийные бумаги и договор с фирмой. Принялся объяснять, что делать, если вдруг пылесос сломается.

– Да брось ты, – не дослушав, махнул рукой Виктор Михайлович, – я и пылесосить им не буду. Вон, поставлю под картинку для красоты.

– Дело ваше, – не настаивал менеджер, – в таком случае благодарю за покупку.

Перед тем как покинуть спальню-камеру, Коляныч кивнул на дверное окошечко:

– Настоящее?

– Кормушка-то? Обижаешь!

На пороге квартиры Виктор Михайлович положил Коле руку на плечо, словно любимому внуку:

– Хороший ты паренек. Надумаешь, заезжай. Не забывай старика. Посидим, чифирька попьем.

– Заеду.

«Да, каких только идиотов не живет под солнцем. Впрочем, я ведь тоже из их дьявольского числа».

Встреча со странным пенсионером, как ни удивительно, заметно улучшила настроение. Причем улучшила вовсе не материальная составляющая. Хотя и деньги оказались весьма кстати. Любовь не терпит кредитов. Только наличные.

На всякий случай Коляныч заскочил в первый попавшийся обменник и проверил доллары на подлинность. Не чеченские ли? Уж больно легко расстался с ними Виктор Михайлович. Доллары оказались настоящими. Как чифирь, параша и бурбулятор.

Вернувшись в офис, он вспомнил про утренний звонок и обратился к строгой Наталье:

– Ну что, приезжали из милиции?

– Да, один. Спрашивал, как Вадик выглядит? Мол, ловят его за убийство клиента. Представляешь, нашего Вадика, который маму на «вы» называет, – за убийство. Бред!

– Он фамилию назвал?

– Не только. Я позвонить обещала, когда Вадик объявится. Но не позвоню, я не стукачка. Вот. – Наталья взяла со стола глянцевую визитку и протянула Коле.

«Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. ЗАО „Дилижанс". Ремонт иномарок. Вяземский Геннадий Юрьевич. Генеральный директор».

«Джонни, о-е…»

– Ну, конь панцирный! Совсем страх потерял! – Виталик пнул валявшуюся на дорожке парка банку из-под лимонада. – Скоро братве рапорта писать будет. Если уже не пишет. И патроны подносить! Шестерка!.. Я всегда чувствовал, что Гена этим кончит! Нет, ты прикинь, Коль, когда у него по бизнесу заморочки, он сразу за ксивой в карман, типа, я большой начальник, всем стоять, бояться! А как в засаду идти или на вздрючку к шефу, так он на бизнес валит, мол, охеренно занятой. Даже когда блядей по молодости снимали, ни разу не заплатил! Типа, я на службе, девочки, долг сейчас выполняю! Давайте, помогайте органам. Половым, блин.

– Ты, что ли, тоже снимал? Девочек? – уточнил Коля.

– Ну, так… Пару раз, – смутился Виталик, – но всегда платил. Служба службой, а любовь за свои. Все по понятиям.