Канатные плясуны - Андрей Костин

— Не откажусь, — кивнул Дима.

— Мне тут подарили, — Паша открыл ящик стола и достал бутыль темного стекла. — Знаешь, что это? Кальвадос. А знаешь, почему кальвадос можно ввозить в Россию только контрабандой? Мудак-чиновник, составлявший перечень крепких спиртных напитков понятия не имел, что такой кальвадос существует. И поэтому не внес его в перечень. Теперь получается, что если ты хочешь производить или торговать в России кальвадосом, надо оформлять отдельную лицензию. Водкой, джином или коньяком — пожалуйста, а кальвадосом — нет! На самом же деле — обыкновенная яблочная самогонка.

— Может, чиновник вовсе не мудак? Он хотел сохранить стратегически важный продукт. Ведь яблоки очень полезны для здоровья, — возразил Дима.

— Особенно для зубов, — уточнил Паша-мореход.

Они выпили по стаканчику и ощутили, как отступила промозглая ночная сырость, пронизывавшая пароход и его команду.

— Я пришел, чтобы… — начал Дима. — Это подождет. Сначала я хочу узнать, как ты сюда пробрался? Сигареты свои курить будешь? Или, хочешь, американские? Правда, извини, без акцизной марки. Но ведь это не влияет на их вкус? У меня весь товар забирает Адидас. И курит, заметь, только эти, безакцизные. Говорит, моральное удовольствие получает, когда превращает бюджет государства в пепел. Не патриот, — Паша покачал головой. — Ой, не патриот, он всегда таким был, еще когда на «чухасы» производства швейной фабрики «Красный цеховик» импортные лейблы пришивал.

— Но то, о чем я хочу с тобой поговорить — важнее, чем…

— Хорошо. Мы ведь никуда не торопимся, — Паша разлил еще по одной. — Успеем все обсудить.

— Люди, которых ты расстрелял в джипе, не имеют никакого отношения к разборкам в городе.

— Мне это уже известно, — спокойно подтвердил Паша.

— Они искали нас… Меня и моих друзей.

— И это я знаю. Вот только не знаю, как ты проник на пароход.

— И ты знаешь, почему они нас искали?

Паша кивнул.

— Может, тебе известно, что у нас нет того, что они ищут? Никто из нас не убивал Трупина, и никто не грабил его сейф.

— А как ты докажешь, что акции Электролампового завода не у кого-нибудь в сумке из твоей команды?

— Мы готовы отдать тебе все свои сумки, — Дима выдохнул и залпом выпил. — Хотя у нас их нет. Что-то уже на дне реки, что-то вообще неизвестно где.

— Верю, — Паша был очень серьезен. — Но что тебе надо? Неужели ты рисковал шкурой, чтобы только сообщить, что никого не мочил и не крал? Я ведь не прокурор и не исповедник.

— Один из тех, кто сидел в джипе, из тех, кто охотился на нас — у тебя?

— Ну и что?

— Мне нужно, чтобы ты его отпустил. И он расскажет людям, которые его наняли — мы тут не при чем.

— А эти люди поверят? — иронично усомнился Паша.

— Сделай так, чтобы они поверили.

— С какой стати?

— Тебе это выгодно.

— ?

— Если нас убьют и не найдут — а они не найдут! — того, что ищут, то решат, что ЭТО — у тебя. Или у кого-то из твоих компаньонов, вместе с которыми ты делишь город.

— Ну и что?

— Они убьют вас всех, чтобы добраться до цели.

— Пока получилось наоборот.

— Брось ты! — пренебрежительно махнул рукой Дима. — Этот джип с вооруженными людьми предназначался только для того, чтобы захватить нас троих. Когда они, заказчики, решат, что теперь им надо иметь дело с тобой, или со всей вашей мафией, не волнуйся, пришлют покруче. Или у тебя тут в трюме припасена ракетная установка «земля-воздух-земля»?

— Дело так далеко зайдет? — иронически поинтересовался Паша-мореход. — И откуда ты узнал про зенитную установку?

— А что им стоит взорвать пару-тройку заводов и пароходов вместе с их владельцами в вашем Нововладимире?

— Абсурд!

— От абсурда слышу.

Паша засмеялся. Потом резко смолк. Посмотрев в глаза собеседнику, он коротко спросил:

— Как?

— Как я проник на твою территорию? Можно прямо с реки забраться. По лесенке. Раз ступенька, два ступенька…

И Дима объяснил, как он влез на палубу.

— Кто тебе это сообщил? Кто из моих людей рассказал, что можно пробраться на пароход таким макаром?

— Нет уж. Я же не стукач. Да и какая разница? Один сварочный аппарат, и никто не пролезет, никаким макаром. Пусть тот, кто заработал на этом свои деньги, с этими деньгами и останется.

— Согласен. И, знаешь, почему?

— Хоть убей!

— Не мешало бы. Но ты из тех парней, мне почудилось, кто считает, что есть что-то поважнее жизни. Друзья, скажем, честь, или… женщина. Ерунда! Поважнее жизни нет ничего… Каждое утро сам себе это твержу, прежде чем открыть глаза.

— Как же мы решим нашу маленькую проблему? — напомнил Дима.

— А — никак. В смысле — по-джентльменски.

— Как это?

— Ты меня попросил — я сделаю. Чего бы мне это ни стоило.

А я тебя попрошу…

— «Чего бы мне это ни стоило» — я не согласен, — проявил неожиданную рассудительность Дима. — Цену определим заранее.

«Нет, — решил капитан Комаров, — какое-никакое малое предприятие снова закрою, а Якова Ильича верну. Нельзя псу Борису без хозяина обитаться.

Но не это, не это сейчас главное! — вернулся к исходной мысли капитан. — Если тех мужиков в театре руководство решило как бы охранять, то зачем охранять именно в театре? Здание огромное, подходов к нему — тьма! Проще — в КПЗ бы заперли — и все дела. Ни риска, ни дополнительных сотрудников на дежурство посылать».

Снова, ой, снова отвлекли его мысли о Якове Ильиче и дебошире-пьянице Пузикове, регулярно плюющимся с балкона на головы соседей по дому и даже совершенно посторонних граждан. Может, оттого, что капитан не умел сосредоточиваться на главном, никогда не стал бы он майором. А вот майор Голиков, некогда служивший под его началом, уже полковничью должность занимает.

Единственная надежда — сержант Леха. Своих детей у капитана не было, и Алешка из соседнего подъезда казался ему продолжателем дела, вроде как учеником, которому он передаст секреты мастерства. Вроде… вроде, как Страдивари, расскажет про свои скрипки. А пока пусть Леха улицы потопчет, — думал капитан, — оперативного опыта наберется. Время настанет, мы его дальше учиться пошлем. Еще посмотрим, кто раньше: Голиков, или Леха полковником станет…

А может, вовсе не в передаче тайн мастерства закавыка, а в том, что до армии Комаров был влюблен в красивую девочку Нину из соседнего двора. Но Нина из армии его не дождалась, как это часто случается с красивыми девочками, и когда Комаров демобилизовался, она была уже замужем и с сыном Алешкой.

Опять посторонние мысли отвлекли капитана.

«Посижу-ка я машине, — решил он для себя. — Вход в театр — как на ладони. Сержант молодой, зеленый, да и напарник у него — одного поля ягода. А вот если что затевается, мне отсюда полный обзор и преимущество, как на главенствующей высоте».

Когда Алешка подрос, отслужил, он сам попросил дядю Колю устроить его работать в милицию.

Рядом, почти бесшумно, остановилась иномарка. Из нее вылез пассажир и направился к «козлу», в котором сидел капитан. Комаров узнал директора Саидова.

— Родной милиции! — Джабраил Саидов шутливо взял под несуществующий козырек. — Охраняем?

— А то, — согласился капитан.

— Дядя Коля, ты меня с детства знаешь…

— Я весь город знаю. И половину его — с детства.

— Капитан, мне с теми «актерами», которых в театре держат, поговорить надо.

— Поговори, — капитна пожал плечами. — Они, насколько я в курсе, по-русски разумеют, так что тебе переводчик не надобен.

— Дядя Коля, мне срочно надо. Пойми, эти люди опасны. Сами по себе — неопасны, но у них может находиться то, что разнесет весь город.

— Взрывчатка? — встрепенулся капитан.

— Покруче. Документы. Из-за этих документов сцепится, как на собачьей свадьбе, весь наш крутяк. Мочить начнут направо и налево. Бойня будет, дядя Коля. Вот я и хочу успеть договориться, потому что договариваться лучше, чем воевать.

— Звони начальству. Разрешат — встречайся. Я здесь случайно оказался, мотор заглох, — капитан вздохнул оттого, что приходится врать. — Не мое дежурство.

— Дядя Коля, разве ты не понял: начальство тоже в деле. Помоги, а? У тебя ж авторитет. Не знаю, кто их там охраняет сейчас, но тебя любой из ментов пропустит. Ты ведь у нас, — директор завода улыбнулся, — главнее меня, главнее мэра. Потому что тебя уважают. И любят.

— Не проси, — капитан отрицательно замотал головой.

— Дядя Коля, ты мне всегда помогал! Помнишь, я пацаном стекло мячом разбил, так ты за это стекло сам заплатил. Потому что если б отцу штраф принесли, он бы меня порол три дня.

— Не надо про отца плохо, царство ему небесное, пусть даже ваше, мусульманское, — строго сказал капитан. — Помню, перед двадцатым партсъездом нам вместе грамоты вручали. Мне — как лучшему участковому, а ему — как ударнику труда.