Блеск жемчуга - Кэтрин Стоун

- Но теперь ты в порядке?

- Да, все хорошо, спасибо.

Они не годились в подруги - живое свидетельство распутности барменши и любимая дочь графа. Но они подружились, и это была не односторонняя дружба, где Гуинет только давала, а Ив только брала.

Они встретились в момент, когда не только Ив, но и Гуинет нуждалась в помощи. До этого дня жизнь Гуинет была безоблачной, она купалась в любви близких. Все говорили, что она опора семьи. Однако легко быть опорой, когда под тобой твердый фундамент; и Гуинет не испытывала серьезных проблем до того дня, когда ее отца смял любимый пони для игры в поло. Граф выжил, но был еще слишком слаб. И вся семья Гуинет, в том числе отец, обратились за поддержкой к ней.

Теперь ей нужна была своя опора, тот, кому она могла бы поверить свои горести и страхи, которые она должна была скрывать от своей семьи.

Ив стала ее опорой.

К концу лета, когда граф поправился и Гуинет должна была отправиться в Уэст Хит, девочки стали лучшими подругами. Гуинет хотела от Ив многого: чтобы та поверила в себя, в свои способности. Аристократка, с детства окруженная любовью, она была безгранично уверена в себе и пыталась - правда, без особого успеха - передать хоть частичку своей уверенности подруге.

- Тебе нужно поступить в колледж, Ив. С твоими оценками ты легко получишь стипендию. Ты могла бы стать врачом или хоть медсестрой, социальным работником. В этих областях тебе лучше всего удастся реализовать свою природную способность к состраданию.

Но у Ив были другие мечты. Она хотела после окончания школы уйти из ненавистного ей дома, снять небольшую квартиру в Лондоне, работать кассиром в банке «Лондон Гонконг», а в свободное время ухаживать за детьми в ближайшей больнице. Сделав это, она смогла бы жить в мире с собой, наслаждаться рассветом, розами, невинной улыбкой ребенка.

Ив чувствовала, что она - не от мира сего. Она считала себя невидимым миру посторонним наблюдателем, бесконечно благодарным за то, что ей предоставили возможность созерцать этот мир. И она созерцала, гордая тем, что у нее есть такая уверенная и одаренная подруга. Гуинет блистала в Кембридже, получив высшую оценку по курсу английской литературы, а потом не менее блистательно начала карьеру независимого журналиста.

В тот судьбоносный день, когда лорд Джеффри Ллойд Аштон появился в банке «Лондон Гонконг», Гуинет была в Милане, освещая для английского издания «Вог» осеннюю коллекцию моды. Тайпан крупнейшей гонконгской торговой компании был в Англии в деловой поездке: ему нужно было приобрести три судна для своего флота. Переговоры шли прекрасно, и он собирался посетить скачки в Аскоте, проверить свою удачу, а для этого решил снять немного наличных со своего счета.

Он почти не обратил внимания на женщину за конторкой кассира, поскольку смотреть вроде было не на что. Джеффри был тонким ценителем красоты, а она представляла собой жалкое зрелище - ее пышные черные волосы были распущены, почти полностью закрывая лицо, одета она была совершенно не по моде, а ее тонкая фигурка ссутулилась, словно она стремилась уменьшиться, чуть ли не исчезнуть; сэр Джеффри с отвращением заметил, когда она пересчитывала деньги, что ее ногти обгрызены чуть не до основания.

Но когда она заговорила, поблагодарив его за посещение их банка, то несмотря на ее практически неразвитое произношение, он ощутил в ее голосе какие то удивительно знакомые тона. Ему захотелось, чтобы пелена волос чуть расступилась, чтобы он увидел ее лицо, и когда это произошло, сэр Джеффри Ллойд Аштон увидел призрак: перед ним была Розалинда, единственная женщина, которую он любил… единственная, что посмела отвергнуть его.

Розалинда была мертва вот уже шестнадцать лет, и для Джеффри это было самым дерзким, непростительным вызовом: она осмелилась умереть до того, как он успел наказать ее.

Но вот перед ним ее двойник, и Джеффри почувствовал непреодолимую страсть к этой девушке. Если поработать над этим жалким созданием, из него можно сделать точную копию Розалинды.

«На самом деле, - подумал Джеффри, - из нее может получиться нечто получше Розалинды». Ив была такой кроткой, такой послушной, восхитительно послушной и беззащитной. Розалинда стала бы такой послушной, если бы у него было больше времени, чтобы сломать ее.

А эта женщина уже была сломлена - нужно было просто научить ее двигаться, говорить, одеваться, как Розалинда, а ее черную гриву, точную копию волос Розалинды, можно подстричь, чтобы она только обрамляла это бесконечно прекрасное лицо… на этот раз ей не удастся улизнуть от него!

Разумеется, Ив влюбилась в него - ей было двадцать шесть, и она была одинока и робка, а Джеффри было сорок два, он был потрясающе смел и уверен в себе, и хотя казалось невероятным, чтобы такой мужчина, как сэр Джеффри Ллойд Аштон, влюбился в такую замарашку, он утверждал именно это.

Через две недели Ив уже была в Гонконге, в номере «Восточного китайского отеля», где претерпела превращение из безвестной банковской кассирши в элегантную хозяйку Замка на Пике. Ив понятия не имела, как может совершиться такое превращение, зато сэр Джеффри отлично знал. Он лично занялся выработкой ее дикции и осанки и после того, как и то и другое стало вполне аристократическим, пригласил специалистов по макияжу, прическе и одежде.

Ив была примерной ученицей, благодарной за проявленную к ней любовь и готовой на все, чтобы отблагодарить своего благодетеля, выполнить все его желания. Джеффри обещал, что она станет «его прекрасной леди», и Ив искренне верила ему, стремясь поскорее совершить это превращение, не понимая, что перед ней не Пигмалион, а скорее Свенгали.

Когда настала их брачная ночь, Джеффри подвел Ив, одетую в выбранный им самим шелковый халат цвета слоновой кости, к зеркалу:

- Посмотри на себя, дорогая. Посмотри на свое лицо. Ты теперь принцесса. На тебя будут смотреть миллионы. И ты всегда должна выглядеть как принцесса.

Ив выполняла все приказы Джеффри, так же как советы специалиста по макияжу и визажиста, которых пригласил Джеффри. Она знала, какой ее хотел видеть Джеффри и как этого добиться. Теперь она добилась этого, и в эту ночь, глядя на свое отражение, Ив рассчитывала увидеть нечто новое, прекрасное. Но даже теперь, стоя рядом с мужчиной, утверждавшим, что он любит ее, она видела только то, что видела всегда - отчаяние. Сегодня она еще отчетливей понимала, насколько она грустна: лишенное защиты волос, лицо безжалостно выдавало ее страх и отчаяние.

Ив не видела в зеркале ни красоты, ни счастья. Но Джеффри она нравилась, а это было главное.

И тогда ее муж издал другой приказ: