В объятиях убийцы - Наталья Александрова

– А-а-а! – воскликнул он, и в глазах его появился такой нехороший блеск, что ноги мои стали ватными от страха и, если бы он не придерживал меня рукой за плечо, я, наверное, сползла бы на пол. – А-а-а! У нас гости! Какая неожиданная радость! А я-то никак не мог тебя подкараулить одну – ты все время была то с этим своим… тюленем – полиглотом, то с дуэньей, то еще с кем-нибудь, а тут – на ловца и зверь! Сама пришла. Да, видно, старая любовь не ржавеет. Но как же ты меня нашла? – Последние слова он произнес встревоженным голосом. – Ты выследила меня?

– Я нашла тебя… по запаху, – сказала я, окинув скептическим взглядом его измятую грязную одежду.

– Как бы то ни было, – он пропустил мимо ушей мой выпад, – ты здесь, и я сумею закончить последнее оставшееся у меня здесь дело.

Он, сильно сжимая мое плечо, провел меня в глубь квартиры.

Я осмотрелась. Квартира, по-видимому, дожидалась ремонта. Полы были наполовину разобраны, а там, где не разобраны, доски почти насквозь прогнили. Обои на стенах содраны, краска на дверях и побелка потолка облезли.

Мы прошли в большую пустую комнату с одним, доходящим почти до самого пола высоким окном. Окно выходило в тот самый двор, который я видела и во сне, и наяву, – обычный питерский двор-колодец, заваленный разобранными конструкциями от лесов.

Посреди комнаты стояло жесткое деревянное кресло с высокой спинкой.

Максим подвел меня к этому креслу и рывком усадил в него. На меня накатила какая-то апатия. Я не сопротивлялась и не издавала ни звука.

Максим достал откуда-то веревку и стал привязывать меня к креслу – руки к подлокотникам, ноги к ножкам. В движениях его была какая-то нервная суетливость, он все время что-то негромко приговаривал, как бы объясняя или оправдывая свои действия:

– Сейчас… сейчас мы здесь завяжем… Это очень надежный узел… Меня научил один знакомый моряк… Вот так, теперь ты никуда не денешься. Сейчас я должен буду уехать. Не бойся, не очень надолго. Я вернусь вечером, часов в одиннадцать. Мне должны сегодня передать документы и билеты… Еще остались люди, которые многим мне обязаны, они не покинули меня в беде. Завтра в это время я буду уже далеко отсюда, далеко от этой страны… Но я сегодня вернусь, не бойся, я вернусь и закончу то, что должен сделать с тобой… Ты пришла сама, ты поняла, что сделать это необходимо…

– Максим, – заговорила я наконец, – опомнись! Ты болен! Что ты делаешь?

– Что? – удивленно переспросил Максим. – Как – что я делаю? – В его воспаленных глазах возникло горячечное изумление. – Я заканчиваю все мои дела здесь. Завтра я улетаю…

– Как?! Куда ты можешь улететь? Ты в розыске! Тебя ищут по всей стране!

– А-а-а! – Он отмахнулся, как от назойливой мухи. – Если бы ты знала, какая это ерунда! Кого угодно можно провести через границу, если есть деньги… или связи. А у меня, слава Богу, связи еще сохранились… да и деньги кое-какие…

– Почему же ты… в таком виде? – не удержалась я от колкости.

Он взглянул на меня с болезненным удивлением:

– А? Что? А, ты про это… – Он оглядел свою грязную, измятую одежду. – Я… я переговорил с надежными людьми, они попросили две недели на подготовку документов и организацию выезда… кроме того, за это время я должен был закончить дело с тобой… эти две недели я жил здесь… Эту квартиру мне оставила тетка… дальняя родственница… Ее не проследить, поэтому здесь безопасно… А здесь ремонт начали, но закончить не успели… Сегодня… Сейчас я пойду к верному человеку за документами, там переоденусь… Не волнуйся, все будет в порядке…

– Господи, о каком порядке ты говоришь?! Ты – убийца, ты – больной, сумасшедший человек! Максим, остановись! Оглядись! Что ты делаешь? Здесь есть какое-нибудь зеркало? Посмотри на себя! Ты грязный, страшный, заросший щетиной, скрываешься в какой-то жуткой трущобе, за тобой охотятся, как за диким зверем, и ты говоришь – все будет в порядке!

Максим взглянул на меня диким взглядом и зашипел, как кот, которому прищемили хвост:

– Замолчи! Ты ничего не понимаешь! Все! Мне надоело слушать твой бред!

С этими словами он выбежал из комнаты, пробежал по коридору, хлопнул входной дверью. Раздался скрежет ключа в замке, и все стихло. Я осталась одна.

В первый момент я вздохнула с облегчением: присутствие этого сумасшедшего невероятно пугало меня, я каждую секунду ждала, что он вытащит нож… Сейчас у меня появилась надежда. Его могут арестовать в городе… Но потом я взглянула на свое положение со стороны. Я сидела связанная и запертая в чужой заброшенной квартире, никто не знал, где я, помощи ждать было неоткуда. Если Максим не вернется, я так и умру здесь мучительной смертью… а если вернется…

Я услышала какой-то посторонний звук. Вслушавшись, я поняла, что у меня за спиной тикают часы. Они тикали, естественно, все время, но до сих пор мне было не до них, я их не замечала. Я постаралась повернуть голову, чтобы разглядеть время, – мои наручные часы были не видны из-за веревок. Изогнув шею под немыслимым углом, я увидела, что на часах было четыре. А он обещал вернуться к одиннадцати…

Я попыталась пошевелить руками, но они были стянуты намертво. Пальцы уже начинали неметь. Что-то надо было делать, но что? Можно попробовать оттолкнуться от пола ногами. Ноги тоже были крепко привязаны к ножкам кресла, но ступни могли немного шевелиться, и от моего толчка кресло чуть подвинулось, но не к двери, как я хотела, а к окну. Ладно, лучше хоть какие-то перемены, чем безвольно сохранять статус-кво. Может, в окно я смогу кого-нибудь увидеть, а может, кто-то заметит меня. Я продолжала отталкиваться ногами, понемногу сдвигая свое тяжеленное кресло к окну. Тишину квартиры нарушало только мое пыхтение и мерное тиканье часов.

Мои неимоверные усилия увенчались тем, что возле самого окна я едва не въехала ножкой кресла в гнилую доску, которую разглядела в самый последний момент. Если бы я вовремя не остановилась, то, потеряв равновесие, вылетела бы вместе с креслом в окно – с пятого этажа прямиком на металлические леса. Вот бы Максим по приходе обрадовался!

Теперь я сидела у окна, как девица за вышиванием. И что мне от этого? Я видела перед собой пустой пыльный двор, груду ржавых металлоконструкций, пробивающийся сквозь них бурьян – и ни одной живой души. Столько усилий – и чего я добилась? Сижу здесь, как идиотка, перед окном и жду, когда вернется сумасшедший с ножом и прекратит мои мучения. Слезы потекли по моим щекам, усугубляя мое и без того паршивое положение. Вытереть их я не могла, было мокро, противно и щекотно. Тут еще муха вообразила, что мое лицо – самое лучшее место в этой квартире, и стала разгуливать по мокрой от слез щеке… Я скорчила страшную гримасу, пытаясь ее согнать, она улетела, но тут же вернулась… и такая мелочь, как эта муха, показалась мне в тот момент важнее всего на свете. Как от нее избавиться? Этот вопрос казался мне важнее других, таких как развязать руки, как вырваться из этой ужасной квартиры, как остаться в живых!

Поглощенная безнадежной борьбой с мухой, я не сразу заметила движение внизу, во дворе. Там кто-то ходил, спотыкаясь о брошенные леса. Я всмотрелась и закричала от радости – там ходила, вглядываясь в окна, моя любимая тетя Надя! Она щурилась от солнца и смотрела наверх.

Я закричала изо всех сил, но окно было плотно закрыто, и все-таки пятый этаж, а увидеть меня в полутемной комнате тетя Надя не могла. Я застонала от бессилия, огляделась и заметила в углу комнаты рядом с окном высокую старомодную вешалку – гнутую деревянную рогульку на ножках. Снова, отталкиваясь ногами, я принялась двигаться со своим креслом. Мы уже с ним срослись, как всадник с конем, мне будет его очень не хватать. Господи, сделай так, чтобы тетя Надя не ушла!

Я подъехала к вешалке и пнула ее изо всех сил. Дурацкая рогулька была очень неустойчива, она качнулась и со звоном разбила стекло. Тетя Надя подняла глаза на звук, и я завопила изо всех сил:

– Наде-е-ежда!

Она меня услышала и уже бежала через арку к подъезду с другой стороны дома, через минуту я услышала стук в дверь – она барабанила в нее кулаками.

– Ключ внизу, под косяком! В углублении! – закричала я как можно громче.

Я не сомневалась, что так оно и есть, ключ именно там, я видела его во сне. Это было чудом, но ключ повернулся в двери, и тетя Надя бегом бросилась ко мне.

– Осторожно, пол гнилой совсем, провалишься! – завопила я.

Надежда вытерла мои слезы чистым носовым платком, развязала веревки. Я с трудом встала, онемевшие ноги подкашивались. Но у меня было два неотложных дела: сначала я бросилась в туалет, а потом нашла что-то вроде мухобойки и сладострастно расправилась с той самой мухой. Буддисты меня, конечно, осудят, но муха начала первая.

– Тетя Надя, как ты меня нашла?

– Когда мы с тобой расстались, мне очень не понравилось выражение твоего лица. Я тебе позвонила уже из дому и узнала, что ты не вернулась. Я сразу же двинулась обратно к этому дому – я ведь хорошо знаю твой упрямый характер. Убедилась теперь, что я была права и незачем тебе было сюда ходить?