Огнетушитель Прометея - Дарья Донцова

– Приходько извинился перед вами? – поинтересовался Макс, когда Николай замолчал.

На лице Весенина появилась кривая усмешка.

– Да. Юрий неожиданно, после длительного перерыва, позвонил, попросил о свидании, и я скрепя сердце согласился с ним встретиться. Заподозрил, конечно, что пакостник задумал новую гадость, но все-таки решил пойти ему навстречу. А он попросил прощения, я отпустил ему грехи. Правда, сразу предупредил: зла не держу, однако дружбу заводить не хочу и прошу его более никогда в поле моего зрения не появляться. Юра ответил: «Понимаю вас. Я это заслужил. Прощайте». Меня немало удивили и разговор, и его поведение. Честно говоря, я ждал, что за беседой последуют некие действия с его стороны. Ведь парень замечательный актер. Вроде говорил искренне, а мне все казалось, что лицедействует, задумал нечто глобально мерзкое или понял, что лучше иметь меня в приятелях, этак удастся больше денег высосать. Но нет, продолжения не последовало, больше «сыночек» не проявлялся.

– Хорошо, послушайте запись, – попросил Макс, нажимая на кнопку диктофона.

Голос Приходько неожиданно громко зазвучал в комнате. Я отвернулась к окну. Вероятно, нужно было предварительно зарулить в аптеку и приобрести успокаивающие капли. Вдруг владельцу «Никвеса» станет плохо? Может, сбегать на кухню и принести стакан воды?

Но Весенин с недрогнувшим лицом выслушал откровения парня и хрипло сказал:

– Это неправда.

– Что именно? – уточнил Макс. – Юлия Панина, Инна Петрова и Алла Зотова не имели к вам отношения?

– Нет, – медленно произнес хозяин автосалонов. – То есть да. Постарайтесь меня понять. Я искренне любил Раису, никогда не хотел другой жены, но она… Рая была совсем юной, когда мы сыграли свадьбу. Сейчас-то я богат и успешен, а тридцать лет назад ничего собой не представлял, обычный автослесарь со скромными заработками и неясными перспективами. Скорее уж меня можно было обвинить в расчете. Сначала жил из милости у Лианы, потом купил себе комнатушку. А у Раи имелась квартира, просторная двушка с коврами, хрусталем, оставшаяся от покойной матери. По советским временам Раиса считалась богатой невестой. Да еще сирота, что тоже удачно. Правда, после свадьбы Рая рассказала, что у нее жив отец, но она с ним отношений не поддерживает. Я узнал про самоубийство ее матери и поклялся, что никогда не брошу жену.

Николай Георгиевич встал и принялся расхаживать по комнате.

– Раиса была идеальной хозяйкой, ни к чему невозможно придраться. Дом в чистоте, в холодильнике обед-ужин… Даже в самые бедные наши годы жена ухитрялась стряпать очень вкусно, прямо мастерица сварить суп из топора. Я всегда ходил в свежих рубашках, девочки в отглаженных платьях. Никаких скандалов у нас не случалось, ну, разве что по какой-то мелочи. Рая работала, ее уважали в коллективе. Но… В интимном плане у нас было много проблем. Секс, в понимании Раи, это пять минут в пятницу под одеялом, в пижаме, при выключенном свете. Никакого удовольствия жена в постели не получала, подчинялась мне исключительно потому, что надо исполнять супружеский долг, о страсти с ее стороны речи не было. Секс для Раисы был нудной обязанностью, чем-то сродни мытью посуды. Ну нельзя же оставить тарелку с объедками, а мужа не удовлетворенным!

Николай Георгиевич усмехнулся.

– Методичный человек, Рая всю жизнь пользовалась ежедневником, составляла план на неделю. Ну, допустим: понедельник. Утром работа, вечером родительское собрание в школе, приготовить ужин. Вторник: сходить в магазин, постирать постельное белье. В среду, естественно, служба, сварить обед на два дня, сбегать в химчистку. Так вот, мне казалось, что в пятницу в ее ежедневнике стояло: с двадцати двух ноль пяти до двадцати двух десяти потрахаться с мужем. Ничего такого супруга, конечно, не писала, но отметка точно была – у нее в голове. Понимаете?

Я решила защитить заведующую детским садиком.

– Раисе едва исполнилось восемнадцать, когда она вышла замуж. Вам следовало проявить больше такта и терпения. Женская сексуальность, в отличие от мужской, развивается медленно, и многое зависит от мужа.

Весенин потер шею.

– Да чего я только не делал! Даже предложил ей сходить в консультацию «Семья и брак», были когда-то такие в Москве, в них работали сексопатологи. У меня один приятель свою жену на прием затащил, и потом все наладилось у них в постели. Но Рая ни в какую не соглашалась туда идти. А мне, как на грех, достался сильный темперамент. И как быть?

– Завести любовницу показалась вам лучшим решением, – подсказал Макс.

Николай Георгиевич встал напротив моего мужа.

– Вы-то меня поймете. Раз в неделю по пять минут это же голодный паек. Другой бы развелся и поискал страстную партнершу. Хорошо, когда в хозяйстве порядок, но лучше, если жена с радостью ждет мужа в спальне, это приятнее, чем кастрюля борща.

– Интересно, что бы вы запели, начни Раиса бросаться на вас с порога, раздевать и тащить на диван, забыв приготовить еду и постирать рубашки, – вклинилась я в беседу.

Весенин сделал вид, что не услышал ехидного замечания.

– Я не собирался разводиться, любил Раю, девочек, но всегда имел женщину на стороне. Выбирал замужнюю и честно предупреждал: «У меня крепкий брак, нужен исключительно секс». Партнерши тоже не хотели изменений в своей жизни, и у нас складывались прекрасные отношения.

Весенин сел на диван и продолжил:

– Я снимал для любовных утех квартиру и не испытывал мук совести. У семьи ничего не отбирал, денег жене и девочкам на их прихоти с лихвой хватает, в отпуск ездили вместе, выходные-праздники проводили бок о бок. Ну да, я иногда срывался на Раю, один раз очень некрасиво на нее наорал, обозвал клушей, которая не желает учиться ничему новому. Но тут же устыдился и стал оказывать ее садику спонсорскую помощь. И сейчас продолжаю давать учреждению деньги в память о жене.

Весенин снова потер шею.

– Любовницы у меня все, как одна, были прекрасные женщины, им в голову не приходило устраивать скандалы, выяснять отношения. Они ничего не требовали. Когда страсть иссякала, мы спокойно расходились, но оставались добрыми знакомыми. Я до сих пор хожу лечить зубы к Насте Фоминой, с которой десять лет назад состоял в связи. Могу только хорошее сказать о Юлии Паниной. Вот ее муж натуральный псих. Если жена подавала на стол суп, который ему не приходился по вкусу, урод выливал его Юле на голову. И он почти ничего не покупал ей, хотя прекрасно зарабатывал. Она мечтала о машине, но мерзавец сказал: «Дам двести тысяч. Если мало, свои докладывай». Я хотел подарить Юле колеса, но она категорически отказалась, еле-еле уговорил ее на скидку.

– И вас не насторожило, что Панин вскоре после того, как Юля села за руль иномарки, убил ее? – удивилась я. – Почему вы не пошли в полицию и не рассказали честно о связи с Юлией? Глядишь, Олег бы не отделался мизерным сроком.

Весенин ответил.

– Панину были свойственны приступы ярости. Гнев у него вскипал в секунду, его мог вызвать пустяк. Один раз Олег, взбешенный тем, что Юля, когда мыла окно, надела наушники и слушает музыку, толкнул ее в спину. Юля чудом не свалилась с пятого этажа, как-то успела зацепиться за раму.

– И осталась жить с тем, кто фактически покушался на ее жизнь? – поразилась я.

Николай Георгиевич скривился.

– Юля твердила: «Олег хороший, просто очень нервный, много работает, чтобы обеспечить детей. Он прекрасный отец». На мой же взгляд, Панин подлый и хитрый мужик. Сначала налетит на жену, даст волю агрессии, а когда поймет, что натворил, падает на колени и плачет. Ну натурально рыдает, без преувеличения, слезы по щекам текут. Ползет к Юле и стонет: «Обожаю тебя. Прости. Я скотина. Не уходи. Умру без тебя и детей! Все для вас сделаю». Ну и так далее. Неделю муж идеален, затем снова бесится, и все по новой. Юля мне говорила: «Люблю Олега за минуты раскаяния». Нет, в полицию я не пошел. Был уверен, что Панин в припадке очередной агрессии, возникшей на пустом месте, толкнул жену, а та неудачно упала виском на батарею. Никак не предполагал, что их ссора имела отношение ко мне.

– А Инна Петрова? – безжалостно продолжала я.

Весенин оттянул ворот трикотажного пуловера.

– Петр патологический ревнивец, он бил Инну. До того, как мы с ней познакомились, у Петровой не было любовников, она не изменяла мужу, жила с уродом из-за детей, Бронислава и Яны. Инна обожала сына с дочерью, а те очень любили мать. Комаров бил супругу постоянно, но он много зарабатывал, и, как это ни странно, являлся хорошим отцом. Бронислав с Яной имели все, что хотели. Инна понимала, что после развода никогда не сможет обеспечить детям такой же уровень жизни, и терпела побои. Петр же действовал иезуитски – в присутствии ребят ее не трогал, но стоило им уйти, добрый папочка принимался учить уму-разуму их мамочку.

– И дети не спрашивали, откуда у нее синяки и ссадины? – усомнилась я.