Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I - Дмитрий Олегович Серов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В подобных условиях весной 1719 г. Петр I решил, не прерывая Аландского конгресса, послать Андрея Остермана в Стокгольм для предложения компромиссных условий мира напрямую королеве Ульрике-Элеоноре[528]. Для укрепления же российской делегации царь назначил на конгресс Павла Ягужинского[529]. Прибыв на Аланд только 7 июля 1719 г., Павел Иванович объективно не имел возможности что-либо переменить на безнадежно затухавших переговорах.
Ставший очевидным в начале августа 1719 г. неуспех миссии А. И. Остермана окончательно предопределил судьбу Аландского конгресса. 15 сентября 1719 г. российские уполномоченные покинули остров. Вопросами российско-шведских отношений снова занялись военные, обрушившие на Швецию осенью 1719 — весной 1720 г. череду опустошительных десантов.
Однако в то время, когда русские отряды громили шведские местечки на побережье Ботнического залива, П. И. Ягужинский оказался далеко от театра военных действий, в мирной Вене[530]. В столице Австрийской империи Павел Иванович появился в последних числах апреля 1720 г. в ранге чрезвычайного посланника. Продлившееся чуть менее года пребывание Павла Ягужинского в Вене не имело особенного успеха, так и не приведя к предполагавшемуся заключению русско-австрийского союзного договора.
Между тем наряду с исполнением официальных, протокольных обязанностей посланнику П. И. Ягужинскому довелось руководить одной из крупнейших тайных операций России XVIII в. В преддверии назначения генерал-прокурором перед Павлом Ягужинским была поставлена задача доставить в Россию бывшего резидента в Австрии А. П. Веселовского.
Не вдаваясь на этих страницах в подробности биографии Авраама Веселовского[531], следует лишь отметить, что посольство в Вене он возглавил в мае 1715 г. В феврале 1719 г., в ответ на высылку из России австрийского резидента Отто Плеера, имперские власти обязали А. П. Веселовского в течение восьми суток выехать из Вены.
Оставшись без должности, Авраам Веселовский сначала получил назначение резидентом ко двору ландграфа гессен-кассельского[532]. Но очень скоро в Петербурге передумали. Рескриптом от 3 апреля 1719 г. Аврааму Павловичу приказали возвращаться в Россию. В дороге Авраам Веселовский исчез.
В марте 1720 г., по указанию царя, канцлер Г. И. Головкин секретно уведомил всех российских послов о бегстве Авраама Веселовского, распорядившись при первой возможности арестовать его «яко изменника». Послам также надлежало сменить употреблявшиеся в переписке с бывшим резидентом шифры[533]. Между тем, резонно не полагаясь в таковом деле на дипломатов (равно как не рассчитывая добиться выдачи А. П. Веселовского официальным путем), Петр I запланировал и другие меры.
Судя по всему, именно по инициативе и при решающем участии царя была разработана, выражаясь по-современному, специальная операция, имевшая целью принудительно доставить Авраама Веселовского в Россию. Проблема заключалась в том, что требовалось не только установить местонахождение А. П. Веселовского, но и нелегально задержать его, а затем (также нелегально) провезти через несколько государственных границ. Все это грозило как столкновениями с национальными правоохранительными и судебными органами, так и международными осложнениями.
Тем самым операция нуждалась, с одной стороны, в надежном дипломатическом прикрытии, с другой — в эффективном руководстве на месте. В итоге задача вернуть беглого резидента образовала негласную часть венской программы П. И. Ягужинского. Выработанный, очевидно, в марте 1720 г. сценарий тайной операции в дальнейшем, естественно, не раз корректировался. Так, 4 апреля 1720 г. Петр I дополнительно предписал еще не доехавшему до места назначения Павлу Ягужинскому попытаться блокировать счет А. П. Веселовского в венском банке. В письме от 13 июня 1720 г. царь указал П. И. Ягужинскому обещать за содействие в поимке Авраама Павловича внушительную премию в 20 тысяч ефимков[534]. Для непосредственного же проведения разыскных и силовых мероприятий Петр I командировал в распоряжение Павла Ивановича майора Ю. И. Гагарина (получившего на время операции псевдоним Вольский). Под началом майора была сформирована группа численностью по меньшей мере из трех человек.
Уже в конце июня 1720 г. П. И. Ягужинскому удалось получить сведения, что беглый резидент пребывает в окрестностях Франкфурта-на-Майне. Не теряя времени, Павел Иванович направил туда Ю. И. Гагарина с его группой. Вероятно, щедро оплаченная из секретных сумм российского посольства информация оказалась верной.
В середине июля 1720 г. в указанном районе один из сотрудников группы полковник Энслин (псевдоним Бердышевский) вышел на след Авраама Веселовского. В окончательной идентификации А. П. Веселовского, укрывшегося под вымышленным именем, Энслину помог встреченный им на постоялом дворе некий майор Шенк, служивший когда-то в российской армии. В шифрованном донесении Павлу Ягужинскому от 28 июля 1720 г. полковник сообщил, что в проезжем «кавалере Фрелихе» Шенк уверенно опознал «безделного крещеного жида», который «в его время был секретарем у князя Меншикова»[535].
Энслин установил маршрут «кавалера Фрелиха» до местечка Бирген. Оттуда Авраам Павлович переместился в Гессен-Кассель. Кольцо вокруг беглеца сжималось. В августе 1720 г. царские агенты вели за ним уже постоянное наблюдение. Со дня на день капкан должен был захлопнуться. П. И. Ягужинский успел даже санкционировать раздачу участникам захвата бывшего резидента части имевшихся при нем денег[536].
И все-таки Аврааму Веселовскому сопутствовала удача. Предупрежденный кем-то в последний момент о западне, он спешно выехал в Гамбург, где сумел скрыться от преследователей. Тайная операция провалилась.
Сложившаяся неудачно не только в секретной, но и (как уже говорилось) в официальной части венская миссия оказалась последним дипломатическим опытом Павла Ягужинского допрокурорского периода. Вернувшись в Россию в апреле 1721 г., Павел Иванович не получил никакого назначения. Так продолжилось до 18 января 1722 г., когда Петр I собственноручно начертал: «В генералы-прокуроры Павла Ягузинского…»[537] 22 января 1722 г. П. И. Ягужинский был произведен в генерал-лейтенанты. Бывший царский камердинер окончательно вошел в ряды высшей бюрократии Российской империи.
Как же складывалась деятельность Павла Ягужинского в должности генерал-прокурора Сената, во главе новоучрежденной прокуратуры России? Осветить этот сюжет с исчерпывающей полнотой на сегодня не представляется возможным — по причине утраты основного комплекса документов канцелярии генерал-прокуратуры за 1722–1727 гг. Однако, благодаря образцово сохранившемуся протокольному и указному делопроизводству Правительствующего сената за 1722–1727 гг., имеется возможность установить все случаи, когда Сенат выносил решения как по представлению непосредственно генерал-прокурора, так и по представлениям прокуроров коллегий и надворных судов. Именно сенатская документация позволила с надлежащей достоверностью и отчетливостью реконструировать направления деятельности генерал-прокуратуры России в первое пятилетие ее существования.
Не останавливаясь на этих страницах на общей характеристике линий компетенции генерал-прокуратуры (что было предпринято в рамках иной работы)[538], необходимо коснуться тех из них, в рамках которых наиболее отчетливо проявилась
