У радости тысяча имен - Байрон Кейти

Два дня спустя, сидя на своей любимой кушетке, я снова ощущаю щекочущие прикосновения. Опять муравьи. Получается, что их муравейник — я. Они вернулись, чтобы отравить меня, значит, яд я купила для себя. Что посеешь, то и пожнешь. И я ценю это.

Если люди думают, что знают ответы, их трудно направлять. Но когда люди знают, что ответы им неизвестны, они находят свой путь.

Я не стремлюсь поучать людей. Зачем мне делать это? Моя единственная задача — возвращать вас к самим себе. Когда вы обнаруживаете — внутри себя, за пределами всех ваших мыслей — незнающий разум, вы обрегаете свободу. Незнающий разум всегда открыт любому опыту, который приносит вам жизнь. Найдя его, вы находите свой путь.

Мне приходилось работать с детьми четырех-пяти лет, которые страдали из-за веры в те же концепции, в которые верят и взрослые. Эти концепции обладают силой религиозных верований, мы полностью преданы им. «Люди должны приходить», «Люди должны уходить», «Люди должны понимать меня», «Во мне слишком много этого», «Во мне слишком много того», «Моя жена не должна лгать мне», «Мой муж не любит меня», «Мои дети должны меня ценить», «Моя мать была бы гораздо счастливее, если бы смотрела на все так же, как я». К какой бы истории мы ни были привязаны, за этим всегда стоит наша преданность той или иной идее. Для Бога в наших историях кет места.

Однажды я работала с женщиной из Иерусалима. Ее религией стало навязчивое желание иметь стройные бедра. Она считала, что стройные бедра дадут ей все, чего она хотела от жизни. Она была очень привлекательна! И она не желала заниматься Работой, потому что боялась идти внутрь себя для поиска честных ответов. Ее ужасала мысль о том, что, если она ответит честно, ей до конца дней придется мириться с толстыми бедрами. Она считала, что нуждается в страхе как в мотиваторе для занятий спортом и правильного питания. Было очевидно, что она предпочитает стройные бедра свободе. Она не хотела рисковать ради того, чтобы отпустить контроль и погрузиться внутрь себя для поиска собственной правды. Для нее стройные бедра стали священной идеей — такой же, как для других людей деньги или отношения с любимым человеком.

Мне нравится работать с такими людьми. Они утверждают, что хотят свободы больше всего на свете. Они плачут и взывают о помощи. Но как только я приближаюсь к их священным концепциям, эти духовные искатели, находящиеся в поиске уже десятки лет, теряют интерес к свободе. Абсолютно. Их религии грозит опасность, и они готовы на все, чтобы защитить ее.

Я спросила эту женщину: «Можете ли вы абсолютно точно знать, что ваши бедра должны быть стройнее, чем они есть на самом деле?» Вы были бы изумлены, увидев, как быстро она заняла оборонительную позицию. Даже не удосужившись задать себе этот вопрос, она выпалила: «Да, я уверена в этом!» Бах! Ворота закрылись, подъемный мост убран, всезнающий ум спрятался за стенами своего замка, готовый обороняться от всего мира. Вот почему я люблю задавать человеку, сидящему передо мной, вопрос: «Вы действительно хотите знать правду? »

Все необходимые знания присутствуют внугри вас. Как можно научить тому, что уже известно? Вы можете только стать осознанным. Если вы желаете углубиться в себя в поисках правды, ваша врожденная мудрость отреагирует на заданный вопрос, подобно внутреннему камертону, и вы услышите правильный ответ.

Если вы верите в то, что у вас есть проблема, Мастер не станет убеждать вас в обратном. Она открыта для понимания. Она — ваше отражение. Она знает, что нет никаких проблем, кроме вашей веры в свои мысли. Существует только разум — если вообще что-то существует. Мастер всегда будет возвращать вас к вашему собственному разуму, к вашему собственному осознанию. И самая приятная часть этого заключается в том, чтобы полностью принимать любую убийственную тенденцию, пока — в присутствии вашего внутреннего Мастера — вы не увидите свою сущность такой, какая она есть.

Так находящийся в замешательстве разум приходит к тому, чтобы расстаться через исследование с беспокоящими его мыслями. Он не только видит, что они неправдивы, но также понимает, какую цену приходится платить за веру в них — гнев, печаль, чувство обиды. Он понимает, что свобода возможна только в том случае, если он перестанет верить в мысли и признает, что нечто противоположное им тоже может быть правдой. В конце концов разум осознает, что он и есть реальность и что мир меняется вместе с изменением его восприятия. Встретить Мастера с бесстрашным, открытым разумом — значит потерять целый мир, каким вы его себе представляли. И забыть о жесгоком, полном страдания мире, в котором желания сердца никогда не исполняются.

Когда люди думают, будто знают ответы на все вопросы, Мастеру трудно помочь им найти собственный путь, потому что их разум закрыт, а закрытый разум означает, что и сердце тоже закрыто. После того как она поняла, что свобода не может быть навязана, она стала более спокойно воспринимать и выслушивать любые истории, ожидая, пока в глухой стене самообороны не появится хоть малейшая брешь. Тогда она проникает внутрь, и наступает момент встречи, безоговорочного единения. Человек может попытаться закрыть дверь, но уже поздно — Мастер успела проникнуть внутрь. И этот миг проникновения меняет все. Разум проясняется, осознает себя, и он никогда уже не будет прежним, потому что подобное встретилось с подобным. Двое стали одним.

Как только Мастер входит через слегка приотворившуюся дверь, разум ученика начинает расширяться и естественный путь к себе открывается сам собой. Кажется, что ученик мог бы вернуться в свой прежний мир, но это невозможно. Когда разум понимает, что не знает того, в чем был так уверен, он обретает свободу — узлы прежних убеждений ослабевают и развязываются сами собой. На этом работа Мастера заканчивается. Она снова превращается в ничто.

Работа в действии

«Моя мама должна была умереть раньше»

Барбара: Кейти, я написала о своей маме. Она умерла десять дней назад. В прошлом году она дала моей сестре Лори доверенность принимать за нее любые решения, касающиеся ее здоровья. Вскоре мама серьезно заболела. За неделю до смерти ее начали мучить сильные боли, и она попросила отключить ее от аппарата искусственного дыхания. Лори живет в другом городе, и прошла целая неделя, пока она совещалась с докторами, раздумывала об этом и наконец приняла решение выполнить просьбу мамы. Я все это время была в больнице рядом с мамой, а Лори даже не удосужилась к нам приехать. Кейти, моя мама должна была умереть раньше. Я чувствую себя такой бессильной и ужасно злюсь на сестру.

Кейти: Понимаю, дорогая. Давайте посмотрим, что вы написали.

Барбара: Я злюсь на сестру за то, что она заставила маму ждать смерти.

Кейти: Значит, вы считаете, что для вашей матери было бы лучше умереть на неделю раньше. «Ваша сестра должна была сразудатьсвое согласие. Она не должна была ждать неделю» — правда ли это?

Барбара: Да, правда. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. У меня не было возможности контролировать ситуацию, в то время как я знала, что моей маме лучше было бы умереть. Но я была вьпг/ждена ждать решения сестры, и это сводило меня с ума. Я была в отчаянии. Я готова была пожертвовать чем угодно, чтобы выполнить просьбу мамы и отключить ее от аппарата искусственного дыхания Кейти: Хорошо, милая. Я слышу вас. Теперь давайте вернемся к исследованию. «Ваша сестра не должна была ждать» — можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?

Барбара: Ну... Мне казалось, что мама сильно страдала всю ту неделю, пока ждала решения сестры... Это ее тело. Ее жизнь и ее решение.

Кейти: Да, это так. Но откуда вам известно, что эта неделя ожидания не была для вас троих самым лучшим временем? Можете ли вы абсолютно точно знать, что по-другому было бы лучше?

Барбара (после долгой паузы): Нет, я не могу абсолютно точно знать этого.

Кейти: Потрясающе! И откуда это «нет» пришло?

Барбара: Я просто сделала паузу и вслушалась в ваш вопрос. Мне действительно было трудно. В своих мыслях я оправдывала себя и обвиняла сестру. Но когда я прислушалась к вопросу, то стало очевидным, что я не могу абсолютно точно знать, что было бы лучшим для мамы. Как бы я ни убеждала себя в собственной правоте, я не могу этого знать.

Кейти: Да, милая. Все правильно. Как вы реагируете, когда верите в мысль «Она не должна была ждать»?

Барбара: Я виню себя, поскольку думаю, что должна была проявить твердость.

Кейти: Да. И что вы чувствуете, обвиняя себя в страданиях матери?

Барабара: Я чувствую себя ужасно. Чувствую, что не сделала для мамы все, что могла. Я виню себя в слабости. И очень злюсь на сестру. Хочется свернуть ей шею. Я виню ее в страданиях мамы не меньше, чем себя.