Живущие дважды - Анатолий Голубев

Артур очнулся от своих мыслей. Хуан смотрел на него, но взгляд его был направлен сквозь Артура куда-то за спину.

Артур оглянулся. Из подкатившего «кадиллака» вышла очень красивая, томная женщина в норковой накидке. Из двери-вертушки, словно пёс на собачьих бегах, давно заждавшийся старта, вылетел швейцар и с запоздалой услужливостью прикрыл дверь машины. Мужчина обогнул «кадиллак» спереди, бросил ключи швейцару в руки и, не сказав ни слова, прошёл мимо ожидающих в очереди, словно её и не существовало. Швейцар сел за руль и погнал «кадиллак» в подземный гараж, разверзший пасть через улицу напротив.

Что-то больно кольнуло Артура в сердце. Он поморщился. Ему показалось, что всё чаще посещавшая его душевная боль была действительно сейчас сердечной болью. Он решительно протянул руку Милене.

— Желаю вам хорошо провести вечер. И любите Хуана. Он славный. Мы с ним давние знакомые, и вы можете мне верить…

Он хотел добавить что-нибудь ещё из подобной светской белиберды. Но решил, что такой дурочке хватит и сказанного. К тому же Хуан сегодня немножко нахамил. Случись такое в годы, когда он выступал, Артур бы больше и руки не подал наглецу. Но ссориться в его нынешнем положении посчитал неблагоразумным. И дружески хлопнул Хуана по плечу.

— Радостной ночи.

— Привет, Артур. А то, может, посидишь с нами?

— С удовольствием, но слово надо держать. — Артур развёл руками и, повернувшись, пошёл к своему «феррари». Он не ощущал на своём затылке взгляды стоявших, словно его и не существовало на земле. Здесь почти всегда было так. Здесь проходила самая трудная охота, но и самая радостная. Лой оглянулся. Все были заняты своими делами. Следующими у двери стояли Хуан со своей подругой.

До полуночи он успел потолкаться ещё в трёх очередях, в том числе и у небольшого маленького кабаре с весьма непристойным, по слухам, представлением, на которое рвались богатые молокососы. Артур не был там давно, но зато хорошо запомнил декорацию зала. Это позволяло ему в разговорах довольно свободно поддерживать беседу и делать вид, будто он каждую ночь до утра проводит в этом зале.

Он и сейчас до мелочей помнил то единственное своё посещение этого дорогого кабаре. За обычным полумраком входа и зазывалой, хватавшим за руку и сулившим сказочные чуда, был тесный полукруглый зальчик с несколькими столиками, обступившими крохотную сцену, на которой, казалось, просто не уместиться нормальному человеку. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил мишуру золотых колонн, красных бархатных штор, которые держались восково-жёлтыми кистями человеческих рук. А над головой на фоне красного потолка, раскинув руки и ноги, как бы распятый страстью, висел над залом измождённый человек.

Потом к нему подошёл официант и, дохнув в лицо винным перегаром, произнёс:

— Шампанское будете сухое или сладкое?

— Мне бутылку красного вина, — ответил Артур.

— Вино и шампанское у нас в одну цену, — вежливо прошипел официант.

— Тем более, — ответил Артур, — сухого красного вина.

Официант нырнул в боковую дверь, и Артур внезапно увидел за золотой нишей ободранные стены служебного помещения, гору наваленных на полу пустых бутылок и старую женщину в грязном, грубой вязки свитере. Она стояла с бутылкой вина. Всклоченные волосы падали на грудь, И жидкие большие груди, словно не выдерживая тяжести седых нечёсаных волос, лежали прямо на животе.

Артуру стало нестерпимо противно. Он с трудом просмотрел первый номер программы и, не дожидаясь официанта, бросил деньги на столик и вышел…

А сегодня в это кабаре невозможно пробиться.

Около полуночи он заехал в два дансинга, потом решил заглянуть ещё в один небольшой респектабельный ресторан, где обычно собираются на ужин сливки городского общества, но передумал.

Возле бара «Хрустальный» он притормозил почти непроизвольно. Артур порядком продрог, стоя в очередях. К тому же кухонное окно соседнего ресторана выходило в тесный боковой переулок, из которого сквозняк тянул прямо на очередь удивительные запахи специй и хорошо прожаренного мяса. Артур почувствовал, что проголодался.

Бар «Хрустальный» с полукруглой стойкой и высокими стульями вдоль неё, с мягкими низкими топчанами у стен был типичным американским баром. Зайти в него Артур мог себе позволить с наименьшей степенью риска сломать игру. Во-первых, бесплатный вход значил для него немало, во-вторых, там всегда было столько пьяных людей, которым имя Лоя ещё что-то говорило, что он мог, порхая от столика к столику, бесплатно поужинать.

Артур презрительно оглядел очередь, стоявшую у входа, и постучал по стеклу двери. За ним расплылось в приветственной улыбке лицо швейцара, знакомого парня, начинавшего свою карьеру велогонщика. Днём он тренировался, а вечером подрабатывал швейцаром в баре. Имя Артура Лоя для него было именем божества, на которое он молился.

— Хэлло, Артур! — радостно приветствовал швейцар.

— Хэлло, мальчик! — Артур отечески потрепал его по щеке и задержался в дверях, чтобы это видели все стоящие в очереди.

— Есть кто-нибудь из знакомых?

— Как обычно, все ваши в зале…

Через минуту Артур сидел на топчане с чьим-то тяжёлым стаканом виски в руке и рассказывал очередную историю из того, что случилось «тогда»…

«Я не доехал километров пятнадцать до города, как у меня сломалась „телега“. Тогда я был ещё глупеньким и ездил на маленьком „пежо“. Выступая за команду этой фирмы, я два года глотал дорожную пыль. Чинить машину было некогда — до отхода поезда в Брюссель совсем не оставалось времени. Сел на свой гоночный велосипед, взвалил чемодан на плечи и покатил к вокзалу. Не заметил, как догнала машина. Посмотрел — полицейская. И „ажан“, сидящий за рулём, посмотрел на меня подозрительно: ещё бы, картинка! Не выдержали у него нервы, заехал вперёд и остановил.

— Куда это вы едете и что за чемодан у вас на плече? — спрашивает меня.

А я ему отвечаю:

— Еду в Бельгию защищать спортивную честь старушки Франции, которая никак не научится делать приличные автомобили».

Слушатели Артура захохотали. Но хохот их словно повис в густом табачном дыму, как переднее колесо гонщика, врезавшегося в сеточное ограждение.

Было уже два часа ночи, когда Артур вышел из бара. С трудом отвязавшись от назойливой девицы, сел за руль своего «феррари» и с облегчением вздохнул. Здесь, за рулём, он вновь мог быть самим собой. Артур не спешил трогаться, хотя понимал, что времени осталось мало — рано утром вставать на работу. Но ему хотелось продлить этот миг свободы и независимости, миг, который принадлежал только ему, в который никто не мог вторгнуться без его разрешения.

Потом он медленно поехал за город, где парковался его «феррари». На бензин и стоянку уходило почти половина его теперешней зарплаты на заводе «Фаемы». Его взяли туда из милости, поскольку он много лет был связан с клубом. Он ничего не умел делать, кроме того, что крутить педали, и теперь работал подносчиком тяжёлых ящиков к растирочным станкам.

Конечно, он мог бы устроиться массажистом или ещё кем-нибудь в велосипедной команде. Но это означало крушение его «тогда» и признание собственного ничтожества. И, наконец, означало гибель того мира, который он создал сегодня. Единственным мостом между настоящим и прошлым был его «феррари».

И Артур как мог оттягивал минуту, когда вынужден будет его продать. Он тянул с продажей, прекрасно сознавая, что с каждым годом машина теряет свою стоимость и может случиться так, что её вообще никто не купит… Но когда такие мысли приходили в голову Артура, он старался переключиться на более весёлые. Он вспоминал разговоры, которые вёл в очередях, тщательно анализируя все ситуации и определяя план завтрашних действий…

Пока он загонял «феррари» в щель между двумя сараями и старательно укутывал его серебристым нейлоновым чехлом, клееным и переклеенным вдоль и поперёк, ушло ещё полчаса.

«Ну вот, теперь всё в порядке. — Он ещё раз обошёл вокруг машины, прижимаясь спиной к фанерным стенам. — Ни солнце, ни дождь не страшны. И не придётся снова тратиться на полировку. А то краска стала жухнуть. Этот белобрысый дылда Хуан спросил, почему бы мне не купить новый „феррари“. А действительно?»

Артур хмыкнул. Перемахнув через невысокий забор, он вышел на шоссе и зашагал в сторону дома. Посмотрел на часы. Стрелки показывали половину пятого. Через три часа надо было выходить на работу. Он полез в карман и достал две смятые бумажки — на них предстояло жить ещё два дня.

«Чёрт с ними, с деньгами, — подумал Артур, — лучше обойтись без обеда, чем вечером быть не в форме. Не поем, зато высплюсь хоть чуток. Иначе не выдержать…»

Он понимал, что стоит пропустить хотя бы раз-другой, и ниточка, которая связывает его со всем этим вечерним городом, лопнет. И тогда конец. Конец всему.