The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
VI.
Но в конце концов они все-таки посмотрели вниз, и то, что они увидели, сильно потрясло их. В июле 1967 г. Чжуннаньхай, резиденция руководства Мао в центре Пекина, подверглась осаде тысяч молодых красногвардейцев. Несколько его ближайших соратников подверглись публичному унижению и даже нападению, а сам Мао был вынужден бежать из города Ухань, куда он отправился, чтобы попытаться подавить растущие волнения. "Они просто не слушают меня, - недоверчиво жаловался он. "Они меня игнорируют".Аналогичный опыт был у де Голля в мае 1968 года, когда он, опасаясь, что растущие уличные протесты студентов университетов могут привести к свержению его правительства, срочно вылетел из Парижа на французскую военную базу в Западной Германии. Франция, по его признанию, находилась в состоянии "полного паралича". Он "больше ни за что не отвечал".
И Мао, и де Голль восстановили свой авторитет, но уже не смогли повторить свою дерзость. Да и не только они чувствовали себя осажденными. Летом того же 1968 г. Брежнев и его советники готовили вторжение в братское социалистическое государство - Чехословакию - с целью отмены реформ, которые они сами же и поощряли: как и в Восточной Германии в 1953 г., так и в Польше и Венгрии в 1956 г., они пошли дальше, чем планировала Москва, и привели к дестабилизации Восточной Европы, а возможно, и самого СССР. "То, о чем мы говорим, - предупреждал глава украинской партии Петр Шелест, - это судьба социализма в одной из социалистических стран, а также судьба социализма в социалистическом лагере". Ульбрихт, опытный в оценке возможности краха, был еще более категоричен: "Если Чехословакия будет продолжать следовать [этой] линии, то все мы здесь подвергнемся серьезному риску, который вполне может привести к нашему краху".
Однако западногерманские лидеры не могли утешиться дискомфортом Ульбрихта, поскольку и сами находились в осаде. Их университеты уже более года находились в состоянии бунта, причем самые крупные беспорядки, направленные главным образом против участия США во Вьетнаме, происходили в городе, который так долго защищали американские военные, - Западном Берлине. Свободный университет, созданный при поддержке Вашингтона в разгар блокады Берлина в 1948 году, превратился в улей революционной активности, а Американский дом, созданный для поощрения культурных контактов с США, стал постоянным объектом враждебных демонстраций, а зачастую и физических нападений. США и их западноевропейские союзники стали "империалистами", - заявил студенческий лидер Руди Дучке. Теперь немецким студентам необходимо объединиться с жителями вьетнамских деревень в духе Мао Цзэдуна и Фиделя Кастро для "революционизирования масс".
В США тем летом оппозиция войне во Вьетнаме достигла такого накала, что все источники власти - правительственные, военные, корпоративные, образовательные - оказались в осаде. К тому времени в войне участвовало около 550 тыс. американских военнослужащих. Большинство из них были призывниками, и вскоре их должно было стать еще больше. У молодых американцев были как принципиальные, так и личные причины протестовать против войны: многие из них считали ее несправедливой и невыигрышной, но от них все равно требовали участия в ней. Отсрочка от службы в армии давала некоторую защиту, но только ценой того, что менее удачливые заполняли образовавшиеся вакансии. Тем временем в стране вспыхивали расовые волнения, убийства унесли жизни Мартина Лютера Кинга-младшего и Роберта Ф. Кеннеди - двух лидеров, которыми особенно восхищалась молодежь.
Президент Джонсон, решив не добиваться переизбрания, оказался практически узником собственного Белого дома, днем и ночью окруженного шумными демонстрантами, не имея возможности появляться на публике за пределами тщательно охраняемых военных баз. Съезд Демократической партии в августе превратился в массовые беспорядки: чикагская полиция сражалась с тысячами разгневанных, разочарованных, а к тому времени и абсолютно циничных молодых людей, которых вряд ли мог меньше тронуть непродуманный лозунг предвыборной кампании выбранного Джонсоном кандидата Хьюберта Хамфри: "Политика радости".
Ричард М. Никсон, победивший Хамфри на президентском посту осенью того же года, унаследовал мир, в котором традиционные инструменты государственной власти, казалось, исчезали. Как вспоминал впоследствии советник Никсона по национальной безопасности Генри Киссинджер, "Соединенные Штаты достигли того момента, когда, казалось бы, безграничные возможности молодости внезапно сужаются, и человек должен смириться с тем, что не все варианты больше открыты". Президент выразился еще более прямолинейно. "Мы живем в эпоху анархии, - сказал он народу 30 апреля 1970 года:
Мы видим бездумные нападки на все великие институты, которые были созданы свободными цивилизациями за последние 500 лет. Даже здесь, в Соединенных Штатах, великие университеты систематически уничтожаются. . . . Если в трудную минуту Соединенные Штаты Америки будут вести себя как жалкий, беспомощный гигант, то силы тоталитаризма и анархии будут угрожать свободным нациям и свободным институтам во всем мире.
Никсон использовал эту речь для объявления о вторжении американцев и южновьетнамцев в Камбоджу - одной из нескольких мер, предпринятых им в попытке выйти из военного тупика во Вьетнаме. Однако такое расширение масштабов войны вызвало новые волны протеста внутри страны и впервые привело к человеческим жертвам: 4 мая бойцы национальной гвардии штата Огайо расстреляли четырех студентов в университете штата Кент. Казалось, что сама страна вместе с ее университетами вот-вот распадется на части.
Пять ночей спустя, не в силах уснуть, президент США в сопровождении камердинера и водителя выскользнул из Белого дома, чтобы попытаться образумить студентов, бдительно стоящих перед Мемориалом Линкольна. Никсон нервничал до бессвязности, бессвязно рассказывая о Черчилле, умиротворении, серфинге, футболе, собственной экологической политике и преимуществах путешествий в молодости. Студенты, удивленные неожиданным ночным появлением, были, тем не менее, вежливы, уверены в себе и сосредоточены: "Надеюсь, вы понимаете, - сказал один из них самому "могущественному" человеку в мире, - что мы готовы умереть за то, во что верим".
Так что же здесь происходило? Как получилось, что детям удалось поступить с лидерами большинства ведущих держав "холодной войны" так, как если бы они были родителями: то есть свести их к
