Распущенные знамена - Александр Антонов

Несмотря на выходной, порядок в кабинете удалось восстановить быстро. Мебель и палас заменили, и теперь о ночном происшествии напоминали лишь подкопчённые стены и потолок. Я занимался восстановлением утраченных документов, когда вошёл Васич. По лицу друга я сразу определил, что случилось что-то ещё.

— Артур утонул! — словами подтвердил мою догадку Васич.

Я не стал задавать вопросы и сыпать междометиями, только весь напрягся и молча ждал продолжения.

— Пошёл, понимаешь, купаться (пляж у крепостных стен был излюбленным местом отдыха многих петроградцев), а когда хватились, нашли только одежду, — сокрушённо вещал Васич. — Что самое поганое — никто ничего не заметил, что, впрочем, при таком стечении народа и не удивительно. Сейчас прочёсывают дно, но шансы найти тело, как мне сказали, невелики.

— Пойдём! — сказал я, решительно поднимаясь из-за стола.

По общему согласию, Слепаков занимал одну из комнат в квартире Абрамовых, где за ним постоянно присматривала Ольга. На пляж её догляд, разумеется, не распространялся.

— Привет, Оля, — поздоровался я с не очень-то и расстроенной нашей боевой подругой. — Ты хорошо помнишь все вещи вашего постояльца?

Ольга молча повернулась и направилась в комнату Артура, мы следом. Обыск занял минут пять, после чего Ольга решительно заявила:

— Не хватает комплекта одежды и кое-каких личных принадлежностей.

— Ни хрена себе! — присвистнул Васич. — Убёг, гнида!

Поиски по горячим следам результата не дали — Слепаков от нас ушёл, колобок недоделанный!

Я бы решил этот ребус и раньше, кабы не Кравченко-Львов, то есть, конечно, не он сам, а известие, которым он нас огорошил:

— Поздравляю, товарищи, у нас новый мятеж!

— А чему вы удивляетесь? — недоумевал Ёрш. — Юг России — край вольный и зажиточный. Вряд ли стоило надеяться, что там вот так запросто захотят поделиться этими двумя привилегиями. К тому же край этот воинственный — имея в соседстве почти во всём враждебный Кавказ, иным не будешь!

Ёрш стал набирать в грудь воздух, чтобы продолжить, но Ольга, которая на этот раз почтила своим присутствием общий сбор, его остановила:

— Спасибо, Коленька, что всё так красиво заяснил. Теперь, когда удивление покинуло наши лица, будь добр, заткнись и дай досказать Петру Евгеньевичу!

В комнате были только «посвящённые», потому Ольга вполне могла назвать Кравченко его подлинным именем. Тот благодарно её улыбнулся и продолжил прерванное Ершом сообщение:

— Роль искры, подпалившей запал, сыграл разгром усадьбы Зверевых и жестокое убийство родителей и младшей сестры вашего старого знакомца, полковника Зверева, Глеб Васильевич…

Васич мрачно кивнул, в чём я его прекрасно понимал. Зверев был его фронтовым товарищем, к тому же Васич не оставлял надежды привлечь полковника к работе в одной из силовых структур, даже несмотря на то, что тот неожиданно вышел в отставку и отбыл на Дон. Как что почуял. Но поспел, как теперь понятно, лишь к пепелищу.

— … Поначалу Ростовский Совет действовал вполне адекватно обстановке, — продолжал рассказывать Кравченко. — Активные участники погрома усадьбы были арестованы и предстали перед судом. И вот тут случилась вопиющая несправедливость: судебный процесс пошёл по иному пути, чем это возможно в правовом государстве! А всё потому, что одним из руководителей Ростовского Совета является родной брат одного из погромщиков. Он активно посодействовал тому, что дело было перевёрнуто с ног на голову. Звереву-старшему было вменено в вину, что он неоднократно публично ругал Советскую власть, чем якобы и спровоцировал трудовое крестьянство на ответные действия. В итоге осуждающий приговор был всё-таки вынесен, но наказание пострадавшая сторона восприняла как издёвку: погромщики отделались условными сроками и смехотворным штрафом.

Уже на следующий день дом, где погромщики праздновали своё освобождение, был окружён вооружёнными людьми в масках — с открытым лицом был только Зверев — и подожжён. Всех, кому удалось вырваться из пламени, безжалостно расстреливали. Исполнению ордера на арест Зверева препятствовало то, что он укрылся в одной из казачьих станиц. Донской атаман Каледин на требование выдать Зверева ответил категорическим отказом: «С Дона выдачи нет!» Тогда командующий внутренними войсками Юга России отдал приказ занять станицу, где по оперативным данным скрывался Зверев, и произвести его арест. Но посланный на выполнение задания отряд встретил сопротивление со стороны казаков и в завязавшемся бою был разбит. В этот же день в Новочеркасске Донской Войсковой Круг призвал казачье войско к неповиновению Советской власти и в настоящее время готовит поход на Ростов.

Из совещательной комнаты я вышел вместе с Маниковским. Только что закончилось экстренное заседание Совнаркома, где были выработаны меры по подавлению мятежа на Дону. Было решено армию в конфликт пока не втягивать, — на этом категорически настаивал приглашённый на заседание Главкомверх Брусилов — срочно перебросить на Юг все имеющиеся резервы Внутренних войск и свести их под общим командованием Тухачевского. Одновременно отправить для переговоров с Войсковым Кругом делегацию во главе со Сталиным. От Наркомата обороны Маниковский предложил в состав делегации Деникина. Эту, прямо скажем, неожиданную кандидатуру, я и хотел теперь обсудить с военным министром.

— Алексей Алексеевич, почему всё-таки Деникин? — спросил я у Маниковского, когда мы остались наедине.

— Антон Иванович был у меня сегодня утром и сам предложил свою кандидатуру. Он хорошо знаком с Калединым и убеждён, что сумеет найти для Алексея Максимовича нужные слова.

Для ускорения делегация вылетела в Ростов на «Александре Невском», а спустя три часа мы все вновь ломали головы над тем, как нам теперь поступить…

— Откуда такая вопиющая несогласованность? — горячился я.

— Но кто же мог предположить, что Деникин попадёт в состав делегации? — оправдывался Бокий. — К тому же у нас в отношении него только подозрения, прямых улик его участия в антисоветском заговоре нет.

— Теперь-то они точно появятся, — буркнул Ёрш.

— Сплюнь, — посоветовал Васич, потом обречённо махнул рукой. — А, впрочем, ты, пожалуй, прав.

— Если Деникин примкнёт к Каледину, то на Дон побегут все покинувшие строй офицеры, — сказал Кравченко, — а там и армия зашатается.

Что и говорить, ситуация был аховая и требовала принятия точного и смелого решения.

— Надо срочно вернуть Деникина в Петроград, — предложил я. — Изымать генерала придётся уже из ставки Каледина, и лучше всего с этим справится…

— Я! — вклинился в мою речь Ёрш.

— Ты и так ответственным делом занимаешься, того и гляди наркомат возглавишь, — возразил другу Васич, имея в виду предполагаемое создание Наркомата оборонной промышленности. Предлагаю послать Кравченко!

— А я чем хуже? — обиделся Бокий.

— Ты не хуже, — вздохнул я. — Ты менее подготовлен. Но вывозить Деникина выпадает всё одно именно тебе…

Все, включая Бокия, посмотрели на меня с удивлением.

— … Кравченко придётся срочно убыть в Париж, — закончил я фразу, начало которой всех так удивило, потом добавил:

— Хотя опередить Слепакова, ты вряд ли успеешь.

— Артур в Париже? — удивился Ёрш.

— Или на пути, но думаю, что, скорее всего, уже там.

— Что он там забыл? — спросил Васич.

— Деньги на поездку в Америку, которые рассчитывает получить у Игнатьева.

— А почему представитель русской армии, отвечающий за размещение российских военных заказов, должен давать ему деньги? — изумился Львов.

— Тут вот какая штука, — вздохнул я. — Во время недавнего пожара на моём столе сгорели бумаги, важные, но легко восстановимые. У меня тогда мелькнула мысль о том, что пожар и замаскированный под гибель побег Слепакова — звенья одной цепи. Но южные события напрочь вышибли эту мысль из моей головы. А сегодня утром выдавал я документы одному из наших товарищей, направляемому в Париж как раз к Игнатьеву, и как раз за деньгами, и вспомнил, что эти документы являются копией тех, что якобы сгорели при пожаре.

— А ведь верно! — воскликнул Васич. — Упырь Артурка спёр бумаги, устроил пожар и был таков! Сколько денег он может получить по этим бумагам?

— Два миллиона рублей золотом, — ответил я.

— Нехило, — присвистнул Васич, — при хорошем раскладе на безбедную жизнь за океаном ему хватит. Ты уже сообщил в российское посольство в Париже?

— Я не настолько доверяю нашему послу во Франции, пребывающему в должности еще со времён царя-батюшки, — ответил я, — чтобы привлекать к столь щекотливому делу — кабы не сделать хуже. Разве что Игнатьев протянет с выдачей денег…

— Алексей Алексеевич человек обязательный, — похерил мои надежды Львов. — Если бумаги в порядке — проволочек с его стороны не будет.