Распущенные знамена - Александр Антонов

Махно спросил:

— Куда спрятал награбленное?

Я назвал место. Задов отправил своих людей по указанному адресу. Махно повернулся к Граниевскому.

— Гражданин Граниевский! От имени Украинской Народной Республики Советов приношу вам извинения. Всех виновных в постигшем вас несчастье настигнет суровая кара. Что касается денег, которые были получены от вас обманным путём, то они будут переданы в государственную казну как нажитые нечестным путём. Я вас больше не задерживаю!

Граниевский встал и в сопровождении Задова молча покинул комнату. Щусь поманил меня к окну.

— Гляди, падла, как хлопцы по твоей вине пропадают!

У стены соседнего дома стояли Грицко и Сашко без ремней и сапог. Залп расстрельной команды совпал с выходом из дома пана Граниевского. Тот побледнел, стараясь не смотреть на трупы, подбежал к своей бричке и поспешно уехал.

Гадать, почему я не с ними, пришлось недолго. Махно произнёс:

— Поскольку я теперь командующий внутренними войсками Украинской Народной Республики Советов, то должен с тобой поступить по закону. Грицко и Сашко сознались, что на подлое дело их подбил ты, но насильничали они по своей воле, за что и расплатились жизнями. Тебя же я предаю в руки бригадного комиссара товарища Попова, который доставит тебя в Петроград, где за тобой, оказывается, водятся другие грешки.

Махно в отличие от меня свою птицу удачи за хвост поймал — надолго ли? Теперь он мечется по Украине, разоружает гайдамаков, а меня мотает в арестантской клетушке, что оборудована, видимо, специально для таких пассажиров, как я, в одном из вагонов бронепоезда, который мчит сейчас в Петроград. Я нисколько не сомневаюсь, по чьей воле это сделано. Не знаю, как мои земляки — можно ведь их так назвать? — обо мне узнали, но я им за это даже благодарен, хотя бы тем, что их приказ спас мне жизнь.

Ехать скучно. Окон на волю в арестантской не предусмотрено. Очередная остановка показалась мне уж слишком долгой, когда дверь в мою келью отворилась. Прозвучала команда «Выходи!»

Был день тёплый и солнечный. Отвыкшие от такой роскоши глаза слезились, и я плохо различал окружающие предметы. Меня куда-то вели, потом посадили в машину с открытым верхом на заднее сидение. Рядом примостился кто-то, чьё лицо, как и весь окружающий мир, плыло перед глазами. Вскоре глаза пообвыкли, и я стал различать предметы. Мы ехали по Санкт-Петербургу (по здешнему, Петрограду). Я столько раз тут был, что не мог ошибиться. Рядом со мной сидел один из тех, кто в ту далёкую теперь ночь корчил рожи перед мыльницей в руках симпатичной бабёнки.

ОЛЬГА

Когда Ёрш из прихожей крикнул: «Встречайте гостя!» мы все выперлись прямо туда, настолько нам не терпелось посмотреть на человека с ТОЙ стороны. Я уже по глазам Слепакова — ведь он же Слепаков? — определила, что гость ОТТУДА. И по ним же поняла, что он мне не нравится. Сколько я повидала таких глаз сто лет вперёд: полупустых, полуводянистых, до наглости самоуверенных, занавесившихся от остального мира ложным пониманием собственной значимости. Рассказ Слепакова о его жизни ТАМ и о его похождениях ЗДЕСЬ ничего к нарисованному в моём мозгу портрету не прибавил и нечего от него не отнял. Не думаю, что он представлял собой большую ценность в том мире, откуда его выкинули следом за нами; и в этом мире из него пока что ничего путнего не получилось: недоделанный псих и жалкий вымогатель! Обязательно поделюсь крайней мыслью с ребятами.

МИХАИЛ

— Совершенно с тобой, Оля, согласен, — кивнул Ёрш. — Гнида этот Слепаков и точка!

— Гнида-то он гнида, — задумчиво произнёс Васич, — но не убивать же его за это?

— А я бы так убила! — твёрдо сказала Ольга. — Как Савву Никольского.

Зря она про него вспомнила. Меня до сих пор гложет чувство вины за то, что не помешал тогда друзьям ликвидировать этого человека. Но Слепакова я им точно казнить не позволю!

— Ни о каком насилии в отношении Слепакова не может идти и речи! — твёрдо заявил я. — Тем более о его убийстве!

Видно ,мой вид смутил друзей, потому что Васич сразу произнёс:

— Да не кипятись ты, Ольга ведь это не всерьёз сказала.

— Это точно, не всерьёз, — подтвердила Ольга. — Только знайте, мальчики: намаемся мы ещё с этим Слепаковым!

На эти слова мне возразить было нечего.

Глава пятая.

ГЛЕБ

— Ладно, первый раунд остался за вами — признаю, — Артур поднял обе руки вверх ладонями вперёд, как бы сдаваясь. — И к власти вы пришли легитимным путём, и от основных фигурантов возможного мятежа, который дал бы толчок к началу гражданской войны, избавились лихо: Колчака отправили в Моонзундское сражение, где он благополучно сгинул, а Добровольческая армия во главе с Корниловым сражается на Западном фронте, а не штурмует Екатеринодар…

В этом месте я счёл необходимым возразить:

— Морского министра на фронт никто специально не посылал, такова была собственная воля Колчака. И атаку миноносцев на Кассарском плёсе он также возглавил по собственной инициативе, поступив как настоящий флотоводец!

— И погиб как герой и мужчина, — добавила, не поднимая глаз от шитья, Ольга, — за что вечная ему память и слава. А полупсиху-полунасильнику следует следить за базаром, когда он рассуждает о чужой доблести.

Артур невольно покосился на пустой рукав моей гимнастёрки, но всё же позволил себе ответить Ольге:

— Хорошо, уважаемая Ольга Владимировна, признаю: в отношении Колчака я слегка палку перегнул, но ведь и вы в отношении меня поступили точно так же.

— Это в чём же? — оторвала глаза от работы Ольга.

— Ну, как же. Вы уличили меня в сумасшествии и указали на мою причастность к прискорбному инциденту с дочерью пана Граниевского, хотя прекрасно осведомлены, что и то и другое мне приписывают ложно.

— Если бы я, паразит ты мелкий, имела другую информацию, — Ольга говорила спокойно, но слова её вонзались в Артура как отлетевшая окалина, — то удавила бы тебя своими руками, можешь мне в этом поверить. Но я, как ты изволил выразиться, «осведомлена», и потому уменьшила твою вину ровно вполовину, большего я для тебя сделать не могу, да и не хочу.

Закончив говорить, Ольга опустила глаза и вернулась к шитью. Артур зябко поёжился — тут я его понимаю: Ведьмин взгляд кого хочешь в озноб вгонит — и нарочито бодрым голосом произнёс, обращаясь главным образом ко мне:

— И всё-таки я не понимаю, чего вы хотите добиться? Не в краткосрочной перспективе, а в более-менее отдалённом будущем. Ну, пустили вы колесо истории по иной колее — оно ведь от этого не стало менее «Красным». Значит, маховик будет раскручиваться по тому же сценарию: большевики и эсеры сольются в одну коммунистическую партию, которая оседлает народ и на его плечах вновь попытается въехать в мифический рай, именуемый «Коммунизм».

Я смотрел на его самодовольное, отражающее убеждённость в правоте высказываемых мыслей лицо, и в который раз соглашался с Ольгой: мы с этим типом ещё нахлебаемся! Пока это на уровне «ля, ля, тополя» — можно терпеть, а как он опять практиковать начнёт?

— А почему вы, юноша, решили, что большевики и эсеры обязательно сольются в одну партию?

Мой менторский тон отколол от Ольги лишь короткий смешок, зато на лице Артура вырезал гримасу неудовольствия — чего я и добивался.

— А вы наивно полагаете, что будет как-то иначе?

Меня моим же оружием? Щенок!

— В данном случае я не полагаю, юноша. В данном случае я твёрдо убеждён, что будет, как вы изволили выразиться, «как-то иначе».

Артур открыл было рот, но Ольга метнула в него взгляд-кляп и слова застряли в горле. Губы сомкнулись, Артур угрюмо насупился. Так-то лучше! Но не будем отклоняться от классической схемы: отведал кнут — получи пряник!

— Ну, а ты сам, что бы сделал на нашем месте?

Фразу я произнёс вполне дружелюбно, убрав менторство до времени на антресоли, а обращением на «ты» развязывал ему язык. Это подействовало.

Артур оживился, набрал в грудь больше воздуха и приступил к изложению своего плана по обустройству России.

— Во-первых, я бы никогда не допустил к власти большевиков — эсеры, куда ни шло, но только не большевики! Страдая от неуёмной жажды перекроить существующее мироустройство по своим лекалам, большевики непременно — в иное я не верю! — начнут резать по живому: насильничать, убивать, загонять инакомыслящих в ГУЛАГ. Или вы действительно полагаете, что удастся обойтись вашими опереточными «стройотрядами»?

— Стройотрядами? — переспросил я. — Спасибо за подсказку, мы как-то сами до такого названия не додумались.

— Опасно шутите, Глеб Васильевич, — покачал головой Слепаков, — как бы потом плакать не пришлось!

Ольга бросила на него говорящий взгляд исподлобья, и Артур поспешил вернуться к основной теме.

— В союз к эсерам я предложил бы так называемых «меньшевиков» а по мне так истинных социал-демократов. Добавил бы в этот коктейль понемногу представителей от других партий, но не от большевиков! — вот вам и вполне приемлемый российский парламент.