Рожденные Смершем - Николай Николаевич Лузан

— Никак нет, товарищ народный комиссар. Это моя и только моя точка зрения на положение…

— Ладно, разберемся, кто из вас врет, ты или Гордов. Но если шельмуешь командующего, то пойдешь под трыбунал!

— Товарищ народный комиссар, я приму любое ваше решение, какое бы суровое оно ни было. Положение на Сталинградском фронте близко к критическому! Если в ближайшее время не принять…

— Хватить паныковать! Вон! Жди! — рявкнул Берия и махнул рукой на дверь.

Селивановский плохо помнил, как оказался в приемной, потерянным взглядом поискал конвой и остановился на подполковнике. Тот что-то сказал, но он не слышал, в ушах бешено молотили тысячи невидимых молоточков. Селивановский тряхнул головой, и как сквозь вату прозвучало:

— Товарищ старший майор государственной безопасности, сейчас вы вместе с товарищем наркомом поедите к товарищу Сталину.

— К Сталину?! — повторил Селивановский и подумал, что ослышался.

— Да, к товарищу Сталину! — подтвердил подполковник.

Селивановского бросило из жара в холод. В Сталинграде, когда направлял шифровку, он в самом фантастическом сне не мог представить, что встретится лично со Сталиным, ставшим для него и миллионов советских граждан полубогом. С именем Сталина они связывали все свои успехи, надежды и веру в победу над жестоким и коварным врагом.

Теперь, когда предстояла встреча с Вождем, на второй план отошли угрозы Берии, они казались мелкими и несущественными. Селивановский пытался сосредоточиться на предстоящем докладе у Сталина и не смог, голова шла кругом. Ему так и не удалось собраться с мыслями, они путались и сбивались, здесь дверь кабинета наркома распахнулась, в приемную стремительной походкой вышел Берия. Словно из-под земли возник начальник его личной охраны Саркисов, подтолкнул застывшего как истукан Селивановского и последовал за наркомом. На лифте они спустились на первый этаж и прошли во внутренний двор, там их ждали две машины.

В головной места заняли Берия с Саркисовым. Селивановский сам не свой сел вместе с охраной в машину сопровождения. Он не слышал и не видел, как створки металлических массивных ворот откатились в стороны, как ЗИС-101, описав полукруг по площади Дзержинского, устремился в сторону Кунцево, на «Ближнюю дачу».

Она была построенная в 1933–1934 годах по проекту архитектора Мирона Мержанова и не отличалась ни роскошью, ни изысканностью форм. Одноэтажное приземистое здание, словно вросло в землю и терялось в глубине сада, густо засаженного яблонями и вишнями. Из семи комнат Сталин большую часть времени проводил в кабинете и в западной террасе. Обстановка в них была почти спартанская: письменный стол, кресло и небольшие диваны, на которых он зачастую спал.

С первых дней войны Сталин предпочитал работать и жить не в Кремле, а на «Ближней даче». Здесь, вдали от мирской суеты и людских страстей, где не так был слышен вой сирен воздушной тревоги и разрывы авиабомб, он мог сосредоточиться над изучением докладов об обстановке на фронте, поступающих из Генерального штаба и НКВД.

Очередной день Сталина мало чем отличался от предыдущего. После завтрака он совершил небольшую прогулку по саду, возвратился в кабинет, обратился к шифровке Селивановского и задержал внимание на втором ее абзаце.

«…своими приказами и распоряжениями В. Гордов вносит сумятицу в управление войсками и дезорганизует их оборону, как результат, возникла угроза прорыва противника к Сталинграду <…>»

«Сталинград?!.. Сталинград?!.. Устоит ли?.. Или… — об этом Вождь не хотел даже думать. При одной только мысли, что под Сталинградом могло произойти непоправимое, сердце бухнуло и провалилось куда-то вниз, через мгновение в груди поднялась волна гнева. — Мерзавец Геббельс уже трубит на весь мир о победе. Черта с два у вас выйдет! Москва вам оказалась не по зубам! А под Сталинградом вы их обломаете!..

Под Москвой был Жуков. Под Сталинградом — Гордов. …Гордов? Ты докладываешь, что удержишь фронт. Так ли это на самом деле?» — сомнения охватили Сталина.

Их усиливала шифровка Селивановского.

«Так кто из вас врет? Кто? — задавался вопросом Сталин. — Селивановский?.. Почему ты не доложил как положено Абакумову?.. Почему не доложил Лаврентию?.. Почему обратился ко мне?.. Почему?.. Сдали нервы, и ты запаниковал?»

Сталин снова обратился к справке-характеристике на Селивановского, подготовленной заведующим Особым сектором ЦК ВКП(б) Поскребышевым. Девятнадцать лет его службы в органах госбезопасности говорили сами за себя. Но не это привлекло внимание Сталина.

«…Три месяца назад ты, Селивановский, оказался одним из немногих, кто предупреждал об опасности нашего наступления на Харьков. Тебя не услышали. Может, и на этот раз ты прав? Значит…» — размышлял Сталин.

Ход его мыслей нарушил гул автомобилей. Он бросил взгляд за окно. На стоянку заехали два автомобиля, из них вышли трое: Берия, Саркисов и Селивановский. Встретил их начальник личной охраны Сталина Николай Власик. Поздоровавшись, задержал взгляд на Селивановском; история с его шифровкой наделала немало шума, и он не удержался от того, чтобы пожать ему руку. Берия нахмурился, ничего не сказал, первым вошел в холл, осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Селивановскому было не до того, он нервно переступал с ноги на ногу. Власик ободряющим взглядом поддержал его, открыл дверь кабинета и пригласил:

— Проходите, товарищи, товарищ Сталин ждет вас.

Первым в кабинет уверенной походкой вошел Берия, за ним последовал Селивановский и остановился у порога. Он не слышал, как за его спиной захлопнулась дверь, он видел только Его, ставшего для миллионов советских граждан земным Богом.

Сталин стоял у окна, на шум шагов обернулся, прошелся взглядом по Берии, задержал на отчаянно дерзком особисте и затем поздоровался:

— Здравствуй, товарищ Селивановский.

— Здравствуете, товарищ Сталин, — внезапно севшим голосом произнес Селивановский.

— Вы сегодня прибыли в Москву?

— Три часа назад, товарищ Сталин.

— Из Сталинграда?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Как там обстановка?

— Сложная… и, собравшись с духом, Селивановский заявил: — Очень тяжелая, товарищ Сталин.

— Говорите «очень тяжелая», — повторил Сталин и ушел в себя.

Он оказался перед сложным выбором, поверить оценкам Селивановского, далекого от военной стратегии, или командующему Сталинградским фронтом генерал-лейтенанту Гордову, назначенному им лично на эту должность всего несколько дней назад. В последнем своем докладе тот клятвенно заверял, что не допустит прорыва немцев и удержит фронт.

Опытнейший политик, Сталин хорошо знал,