Рожденные Смершем - Николай Николаевич Лузан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Конвой! Вот и все, Коля», — обреченно подумал Селивановский.
Глава 7
«…Вы отвечаете за свои слова, товарищ Селивановский?..»
Селивановский нерешительно шагнул на ступеньку трапа и не почувствовал под собой ног, их охватила предательская слабость. Он поднял голову и с тоской посмотрел на небо, гигантским бархатистым куполом раскинувшееся над аэродромом, полем и лесом. В следующее мгновение оно просветлело. Мириады звезд, трепетно мигнув, померкли, унылый серп луны растворился в предрассветной дымке. Минула секунда, другая, и розовая полоска окрасила небосклон на востоке. Над горизонтом показалась багровая кромка солнца, ночь подошла к концу. Легкий ветерок и гомон птиц возвестили о начале нового дня, дня, который мог стать последним в жизни Селивановского. Он ступил на землю и не решался поднять глаз на старшего лейтенанта. Тот щелкнул каблуками, приставил руку к козырьку фуражки и поздоровался.
— Здравия желаю, товарищ старший майор государственной безопасности!
— А… что? — встрепенулся Селивановский и обратил взгляд на старшего лейтенанта.
Тот представился:
— Дежурный комендатуры Наркомата внутренних дел старший лейтенант Колпаков! Прошу вас занять места в машине!
«Просит?.. Значит, не так уж плохи твои дела, Коля», — подумал Селивановский, с облегчением вздохнул и подал ему руку.
Колпаков порывисто пожал ее и не удержался от вопроса:
— Как обстановка в Сталинграде, товарищ старший майор государственной безопасности?
— Держимся, — обронил Селивановский и уточнил: — Мне в какую машину?
— В первую. Вторую прислали из управления особых отделов, — доложил Колпаков.
Селивановский кивнул и распорядился:
— Миша, садись во вторую машину! Документ передашь лично в руки! Ты понял кому?
— Так точно, Николай Николаевич! — заверил Белоусов. Колпаков сопроводил Селивановского к наркоматовской машине. Они заняли места и выехали в Москву.
Позади остались штабная зона, блокпост, через несколько километров начались пригороды столицы. Селивановский внимательно вглядывался в столицу и пытался понять, чем и как она живет. Москва представляла разительный контраст с тем, что сейчас происходило в Сталинграде и на подступах к нему. Там, в схватке не на жизнь, а насмерть сошлись две непримиримые силы, в ее жерновах ежеминутно, ежечасно перемалывались сотни, тысячи человеческих жизней. Здесь, в столице, мало что напоминало об этом. Буднично, мирно звенели стрелки трамваев, на остановках толпился народ, утренняя смена спешила на заводы и фабрики. Глаз не резал цвет хаки. И только частые комендантские патрули, огромные серые туши аэростатов, повисшие в небе, и зенитные батареи, притаившиеся в скверах, напоминали о войне.
Ближе к центру Москва все больше походила на мирный город. С киноафиш задорно улыбались герои из знаменитой музыкальной комедии «Волга-Волга», с витрин магазина «Детская игрушка» клоун Карандаш корчил забавные рожи. После площади Маяковского водитель прибавил скорость. Справа промелькнули и остались позади кремлевские стены, впереди возникла нависшая над просторной площадью и Китай-городом серая громада Лубянки. Сердце Селивановского учащенно забилось, через несколько минут он должен предстать перед грозным наркомом.
Белоусов проехал дальше, «эмка» с Селивановским остановилась у центрального подъезда. Старший лейтенант стремительно выскочил из машины, распахнул дверцу и отошел в сторону. Селивановский ступил на мостовую и ощутил в ногах противную дрожь. Собрав всю волю в кулак, он поднялся в подъезд и вошел в лифт. Старший лейтенант нажал на кнопку, кабина поползла верх и замерла на этаже, где располагался кабинет наркома. По малиновой ковровой дорожке, гасившей шум шагов, Селивановский прошел в приемную, в ней, кроме помощника наркома, никого не было. Лощеный моложавый подполковник стрельнул любопытным взглядом в бунтаря-особиста, сухо поздоровавшись, кивнул на кресло, поднял трубку телефона и доложил:
— Товарищ народный комиссар, прибыл начальник Особого отдела Сталинградского фронта старший майор госбезопасности Селивановский!
После короткой паузы, ответив «есть!», подполковник предложил:
— Товарищ старший майор госбезопасности, попрошу сдать оружие!
Селивановский расстегнул кобуру, достал пистолет и положил на перегородку. Подполковник поместил оружие в сейф, прошел к кабинету наркома, открыл дверь и пригласил:
— Пройдите!
Селивановский нервно сглотнул, расправил складки на кителе, прошел через широкий тамбур и оказался в просторном кабинете. Впервые ему предстояло встретиться лицом к лицу с грозным наркомом. О крутом характере Берии он был наслышан и не решался встретиться с ним взглядом. Остановившись у порога, Селивановский срывающимся голосом представился. Прошла минута, показавшаяся ему вечностью. Нарком будто не замечал его и продолжал что-то подчеркивать в лежавшем перед ним документе. Селивановский нервно переступил с ноги на ногу, сапоги скрипнули, и ему показалось, что это прозвучало как выстрел. Реакция Берии последовала незамедлительно. Он швырнул карандаш на стол, поднял голову и впился в Селивановского пронизывающим взглядом. Гневная гримаса исказила лицо Берии, грозно блеснув стекляшками пенсне, он сорвался с кресла и обрушился на Селивановского с обвинениями. Выплеснув все, что в нем накипело, нарком остановился у окна.
Селивановский замер, не спускал глаз с Берии и пытался по лицу прочесть ответ. Оно больше напоминало безжизненную маску. Луч солнца проник в кабинет и упал на щеку наркома. Она была землистого цвета, под стекляшками пенсне угадывались темные круги. Напряжение на Сталинградском фронте сказалось и на Берии. Он поднял голову, нахмурил брови и, вперившись немигающим взглядом в Селивановского, процедил:
— Майор, ты готов отвечать головой за то, что напысал в шыфровке?
Селивановский севшим от нервного напряжения голосом произнес:
— Так точно, товарищ народный комиссар.
— А ты хоть понымаешь, что можешь ее потерять?
— Так точно, товарищ народный комиссар.
— И нэ жалко? Селивановский потупил взгляд. Берия перекатился с каблука на носок, подался к нему и бросил в лицо:
— Зарвался ты, майор! Тэбэ, что, Абакумов уже нэ указ?
— Никак нет, товарищ народный комиссар.
— А почему отправил шифровку через его голову?
— Виноват, товарищ нарком.
— Виноват он. Ты мнэ так и нэ ответил.
— Товарищ народный комиссар, если я ошибся в оценке положения на Сталинградском фронте, а оно критическое, то отвечать мне.
— Ышь ты какой. Что, Абакумова
