Авиационные террористы - Александр Александрович Тамоников

Все захохотали, а Лазарев указал пальцем на Прохорова:

– Стрелял он, а вытаскивал Соболь.

Соболев смеялся вместе со всеми, а Прохоров надулся:

– Очень смешно. У вас, товарищ лейтенант, талант. Вам в «Комеди Клабе» выступать нужно.

На этот раз нахмурился Лазарев, но майор Андреев живо всех успокоил и примирил, велев отставить разговорчики и приготовить личное оружие для досмотра. А когда приземлились и снова взлетели в стальном чреве «Ми-8», было уже не до шуток и препирательств. Все прониклись ответственностью момента. В ближайшие часы, дни, а может быть, и недели бойцам группы предстояло доверять друг другу свои жизни, а это было самое дорогое, чем они владели. Общее настроение уловил и озвучил Козлов:

– Каждый день каждого человека – это ночная тьма. Никто не ведает, что произойдет в следующее мгновение, но люди все равно должны идти вперед.

– Хорошо сказал, – оценил Лазарев.

– Это не я сказал, это писатель какой-то. – Подумав немного, Козлов добавил: – Хотя я под его словами подписываюсь.

Кто-то кивнул, кто-то хмыкнул, кто-то вообще промолчал, но по лицам бойцов было видно: они согласны с тем, что люди должны идти вперед. По крайней мере, мужчины. Если они, конечно, принадлежат к мужскому полу не только на словах и в анкетных данных.

Генерал-майор Комаровский вернулся домой затемно, чувствуя себя вялым, как выжатый лимон. Несколько раз за день с ним связывался заместитель руководителя Администрации президента, спрашивал, как дела. Комаровский, которому пока похвастаться было нечем, поинтересовался в свою очередь, удалось ли оттянуть обмен заложников на пленных боевиков. Каминский ответил, что Джамхад позвонит завтра в восемь часов утра по московскому времени.

– Я предупредил его, что доставка заключенных из мест лишения свободы не такое простое дело, как кажется, – сказал он. – Этот мулла был вынужден согласиться с отсрочкой. И все же расслабляться нельзя ни в коем случае, Валентин Сергеевич. Неизвестно, что взбредет талибам в голову завтра. А вдруг они решат поторопить нас на свой манер? Если будут жертвы среди мирного населения, я себе не прощу. – Выдержав паузу, он добавил: – И вам тоже, Валентин Сергеевич, уж не обессудьте.

Это была не пустая угроза. Человек, запросто вхожий в кабинет президента России, мог разрушить карьеру Комаровского одним словом, одним намеком, одним шевелением пальцев. Генерал помнил, как был стерт в порошок зарвавшийся министр обороны, чем-то прогневавший Каминского. Свои миллионы, особняки и яхты сохранил, за решетку не угодил, вывернулся, но теперь его и на пушечный выстрел не подпускали к Кремлю, и министр, привыкший причислять себя к политической элите, чах и хирел, сбрасывая килограмм за килограммом лишнего веса.

Комаровскому вовсе не хотелось, чтобы нечто подобное приключилось и с ним, но он угрозы не испугался. Это был человек не того сорта. В голосе его позванивали металлические нотки, когда он отчеканил:

– Не пугайте меня, Сергей Дмитриевич. Пуганый я. Сейчас все зависит от моих орлов, а они делают все возможное и невозможное тоже. Я в них уверен, как в самом себе. Если этот «Боинг» существует и находится под Кандагаром, они его отыщут. Если Джамхад блефует, это тоже выяснится. А поторапливать меня бессмысленно. Потому что я поторапливать ребят своих не стану. Им по лезвию ножа ходить, Сергей Дмитриевич, зачем на психику действовать?

– Да понимаю я, понимаю, – в сердцах произнес Каминский. – Я бы вас тоже не стал беспокоить, Валентин Сергеевич, но на меня ведь давят. Вот и суечусь. – Он вздохнул. – Скорее бы все кончилось.

– Однажды кончится. Все. И будет играть музыка, но мы ее не услышим.

– Типун вам на язык, Валентин Сергеевич!

– Это я к тому, что жизнь без волнений не бывает. Так уж мир устроен. Хорошо ли, плохо ли, а не нам его менять.

– Ну, раз уж вы взялись философствовать, – возразил Каминский, – то тут я вам готов возразить. Нам менять этот мир, Валентин Сергеевич, нам! Вот вы с терроризмом боретесь, всякую сволочь уничтожаете… Разве тем самым не меняется мир вокруг нас? Я сегодня на подпись президенту положил проект строительства нового газопровода «Восточный поток». Это ведь тоже начало перемен. Грандиозных перемен, хочу заметить.

Они еще немного поговорили на отвлеченные темы, условились даже когда-нибудь поохотиться вместе, а потом попрощались, и с тех пор Каминский ни разу не позвонил. Но Комаровский прекрасно понимал, каково сейчас приходится заместителю главы Администрации. Его и самого рвали на части – то силовики, то думцы, то пронюхавшие о ЧП журналисты. Переступив порог квартиры, Комаровский сбросил с ног разогревшиеся туфли, зашвырнул фуражку на шкаф, сорвал с шеи галстук и, оставляя на ковре влажные отпечатки ступней, направился в ванную комнату. Она была поистине генеральская – четыре метра на пять, с высоченным потолком, кабиной для душа, ванной, джакузи и кучей укромных мест, где надежно хранились всякие неодобряемые супругой напитки: баснословно дорогой херес из коллекции «Массандра», ямайский ром восьмидесятилетней выдержки, бордо, текила, заказная водка «Дива» и много еще чего, всего не упомнишь. Надобно отметить, что те же самые напитки стояли во вполне официальном баре Комаровского, однако почему-то ему было интереснее баловаться тайными запасами.

Он уже избавился от брюк, кителя и рубашки, когда в ванную комнату заглянула жена. Против обыкновения выглядела она по-домашнему, можно сказать, затрапезно, хотя обычно либо наряжалась для похода куда-нибудь, либо не успевала смыть макияж после отсутствия.

– А я думал, тебя нет дома, – сказал Комаровский, радуясь, что не извлек на свет божий бутылку и не был застигнут на месте преступления с неоспоримой уликой в руках.

– Сегодня никуда не ходила, – ответила жена, покосившись на носки Комаровского, в которых он переступал с ноги на ногу по мраморному полу. – Надоело все. Знаешь, я решила больше не ходить в фитнес-клуб. А парикмахерская? А косметический салон? Да я полжизни провожу в этом дурацком салоне. Хватит с меня. Хватит, хватит, хватит!

Это было что-то новенькое. От неожиданности Комаровский опустился на кожаный топчан и осторожно спросил:

– Чем же ты будешь заниматься?

– Дома буду сидеть. Щи варить. Огурцы солить. Тебя обстирывать. – Жена снова посмотрела на носки Комаровского. – Кстати, чтоб ты знал, я сегодня рассчитала Глашу. Сама стану хозяйничать.

«Надолго ли тебя хватит?» – подумал Комаровский, а вслух поинтересовался:

– Не наскучит ли тебе заниматься хозяйством? Не приспособлена ты у меня к нему.

–