Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945 - Вера Павловна Фролова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидя весь день в сарае, где перебирали картофель, мы с тревожно-радостным чувством прислушивались к отдаленному, периодически возникающему и смутно напоминающему бомбежку, гулу. Уж не поздравляют ли с праздником?
Вечером был Роберт. Вырвался из лагеря буквально на полчаса. Принес кучу новостей, причем снова замечательных. Во-первых, три четверти Румынии уже в наших руках. Советские войска подходят к Бухаресту! Во-вторых, взяты города Николаев и Одесса, и начались грандиозные бои за освобождение Крыма! Господи, ты слышишь, я снова в великой своей благодарности говорю тебе «спасибо» и вновь, глядя в черноту неба, истово молю тебя: помогай, пожалуйста, Господи, и впредь нашим родным воинам в святой освободительной борьбе против фашистской нечисти. Пожалуйста, помогай, Господи!
Вскоре Роберт заторопился уходить. Вечер выпал безлунный, и я немного проводила его. В течение коротких минут были, конечно, и прежние горячие уверения в любви и вечной верности, были и поцелуи. Простились с ним возле железнодорожного переезда. Некоторое время я смотрела, как Роберт торопливо бежал по тропинке, как, уже едва различимый в темноте, несколько раз оглянулся, прощально махнул мне рукой. В моем сердце шевельнулись непрошеное раскаяние, светлая печаль. Хороший он все-таки парень, этот Роберт. Чистый, порядочный, честный. А я… а я, по-видимому, неисправимая дура.
23 апреля
Воскресенье
В нашем рабском полку снова прибыло – в пятницу Шмидт привез с «арбайтзамта» молодую польскую супружескую пару, на первый взгляд довольно странную. Его зовут Францем, ее, как она, невпопад хихикнув, представилась – Генькой. Франц – 22–23-летний, довольно смазливый, плотного сложения парень с густыми, вьющимися, выгоревшими до белизны на висках волосами и с нахальным взглядом серо-зеленых глаз. Генька, жеманничая, сообщила, что ей девятнадцать лет, но, по-моему, она сильно приуменьшила свой возраст, так как по виду выглядит много старше мужа. Это склонная к полноте, с постоянно озадаченным выражением круглого лица девица. Выражение озадаченности придают ей постоянно слегка приоткрытый рот и широко распахнутые, необыкновенного янтарного цвета с редкими коричневыми вкрапинами глаза. У Геньки ярко-малиновые, по-видимому, накрашенные свеклой щеки и бесцветные брови, которые за неимением черной краски она подводит фиолетовым химическим карандашом.
Шмидт поместил супружескую чету в одном из отсеков конюшни, рядом с каморкой, где живут латышки Анна и Мита, и мы, шествуя на обед, видели, как Линда выдавала с хозяйского крыльца новым поселенцам подушки, одеяло, еще какое-то «шмутье». Но по-видимому, обустройство семейного гнездышка мало волнует обоих супругов, так как весь первый же вечер они проторчали в нашем доме. Первым, едва мы успели поужинать и убрать со стола посуду, пожаловал знакомиться с «русским панством» Франц, за ним сразу же прискакала и Генька. Я заметила, что она страшно ревнива, не спускает со своего мужа глаз, настороженно ловит каждый его взгляд, слово. А Франц, конечно же, знает об этом и держит себя с ней этаким избалованным, капризным деспотом.
Во мне, как в единственной молодой представительнице женского пола, на которую бы ее Франтишек мог обратить внимание, Генька тотчас же заподозрила потенциальную соперницу. Она искоса, придирчиво осмотрела меня, после чего бесцеремонно заявила, что, по ее мнению, среди русских нет по-настоящему красивых девчонок – либо слишком худы, либо чрезмерно толсты. К тому же не умеют следить за собой, совсем не пользуются косметикой, поэтому и выглядят бесцветными, невзрачными… Меня смех разбирал при взгляде на Генькины малиновые щеки и фиолетовые брови, но я постаралась сдержать себя и, чтобы погасить неуместную, безосновательную ревность своей незваной гостьи, вскоре ушла в кухню писать письма Зое и Маргарите.
И сегодня эта милая парочка уже чуть ли не с утра торчит у нас. Поэтому, когда в одиннадцатом часу пришел Роберт, мы вынуждены были провести отпущенные ему судьбой (в лице «недобитого подонка» – вахмана) полчаса в моей кладовке. Оставаться нам в кухне я считала опасным из-за чрезмерного любопытства Геньки. Из кладовки мы слышали, как она дважды бесцеремонно распахивала дверь в кухню, интересовалась, куда я вдруг могла исчезнуть и чем занимаются, что «куштуют» к обеду матушка (так она зовет маму) и Сима. Сама Генька, по-видимому, не любит утруждать себя хозяйственными делами, предпочитает быть постоянно рядом со своим Франтишеком.
Перед уходом Роберта я попросила Симу пройти в комнату и чем-то отвлечь гостей, сама же вышла на задворки дома, в огород, словно бы нарвать к обеду салата – его зеленые кустистые стебельки уже поднялись на грядке. Увидев, что ни Эрны, ни кого другого постороннего поблизости нет, подала Роберту в окно кладовки знак. Он тотчас распахнул раму, ловко спрыгнул на землю. За углом дома накоротке поцеловал меня в висок и бодро, независимо пошагал по дорожке мимо наших и Эрниных окон. Ну, кто бы мог разгадать в этом, обряженном в чужой, засаленный, с ОСТом на груди пиджак оборванце того элегантного, благоухающего одеколоном и ароматным дымком сигарет, ирландского денди, который совсем недавно сидел со мной рядом на расстеленной поверх перевернутого ящика из-под картошки газете в полутемной, сырой кладовке?
Я не обещала Роберту прийти сегодня к Степану, так как накануне получила приглашение от Люси заглянуть к ней на день рождения. Часа в три явилась Вера (Люся позвала ее тоже), и мы с ней, прихватив подаренный мне недавно Робертом флакончик духов, сначала зашли к Клееманну за Галей, затем направились по назначению. Я чувствовала себя не совсем спокойно и уверенно, так как была без пропуска, но, слава Богу, все обошлось.
Едва вышли из деревни, как вдруг позади, буквально за нашими спинами, раздался резкий звонок велосипеда. Не оглядываясь, мы с визгом отскочили в разные стороны (у меня сразу душа «ушла в пятки» – не Квашник ли?). Но оказалось, что это всего-навсего Маковский. Старый батрак узнал меня издалека и решил напугать нас.
Хехекая себе в усы, Маковский с довольным видом слез с велосипеда, придерживая его за руль, пошел рядом с нами. Выяснилось, что заболела фрау Эльза, и он, Маковский, был сейчас у деревенского лекаря. Однако «Коси-коси сено» не смог ничем помочь ему. Сокрушенно покачивая головой, Маковский говорил
