Государь (СИ) - Алексей Иванович Кулаков

— Трифон, чего ты там возишься? Мы ждем.

Слуга амбициозного московита действительно как-то странно занимался пересчетом монет: брал, зачем-то шоркал ребром о свой плат, смотрел и откладывал в сторонку — а на вопрос господина он вообще втянул голову в плечи. Затем захватил рукой жменьку новых цехинов из кошеля, приблизился к хозяину и что-то ему зашептал, прикрыв для надежности губы свободной ладонью. Наблюдая за тем, как лицо лорда Кондроу внезапно потеряло прежнее дружелюбие и выразительность, англичане тревожно переглянулись: меж тем, Найфен цапнул один золотой и вытянув из поясных ножен короткий клинок, с усилием резанул по верху монеты. Присмотрелся, взял новую монету и повторил, бросил что-то повелительное слуге, и тот метнулся за новым, еще не вскрытым кошелем: полоснув по его боку, русский испортил уже третью по счету монету, и консул медленно начал бледнеть:

— Нет…

Вместо ответа Найфен Кондроу медленно сжал руку в кулак и саданул почтенного сэра Меррика с такой силой, что тот и сам не понял как оказался на полу с гудящей от удара головой и хлюпающим кровью носом. Завозившись, он кое-как вздел себя на ноги, обнаружив что бешеный московит откуда-то достал небольшой, зато двуствольный колесцовый пистолет, которым немедля и уперся прямо в правый консульский глаз — и зашипел что-то на русском бледному как покойник Дженкинсону. Тот поначалу явно оправдывался и пытался успокоить обманутого в самых лучших ожиданиях молодого лорда; затем молча слушал, и лишь время от времени понятливо кивал. Наконец, царский секретарь убрал свое грозное оружие от лица одного из четырех управляющих Компании, и перейдя на ставший заметно более грубым английский, с угрозой произнес:

— Хорошо, я поверю, и подожду еще год. Но если подобное повторится, я продам товарец и тайну анилин-камня голландцам или испанцам. Или даже любекским немцам — одним словом любому, кто сможет заплатить мою цену. Ты понял, Вилимка?!?

Ничего не понимая, консул на всякий случай утвердительно кивнул, после чего Кондроу и его слуга убрали свои пистоли и стремительно покинули кабинет, прямо на ходу накидывая капюшоны. С кряхтением пересев поудобнее, сэр Уильям подгреб к себе испорченные монеты и внимательно осмотрел срезы, блестящие чистым свинцом — и поверхность цехинов, покрытую тончайшим слоем настоящего золота.

— Хорошая подделка.

Не меньше внимания он уделил и горловине кошеля, опечатанной личной печаткой секретаря-казначея Компании — после чего потер гудящую челюсть и по-простому присосался к остаткам рейнского в кувшине. Не отказался достопочтенный и от добавки в виде сидра, которую выставил на стол угрюмый, и разом постаревший на десяток лет Энтони.

— О чем он тебе говорил?

Мрачный английский джентри подавленно доложил:

— Сказал, что теперь хочет за каждого мастера по тридцать тысяч цехинов, за секрет этого его аниля-камня возьмет не меньше ста. И что те же голландцы за подобное с радостью выложат все двести тысяч, так что он рассчитывает на «большое» баронство в Ирландии. Еще он много сквернословил, сэр Уильям…

Вытирающий засыхающую кровь Мэррик усмехнулся и тут же болезненно скривился от боли, прострелившей его виски:

— Кто бы на его месте… Скверно. Очень скверно все получилось, Энтони. Я оставлю тебе большую часть своих личных денег и кое-какие драгоценности, а сам с сундучком фальшивых монет отправлюсь в Нарву. Джонни я тоже оставлю на тебя: надеюсь, для него это будет безопасно?

— Да, сэр. Царь Иоанн милостив, и его гнев обращен лишь на недоумка Чеппела… Еще год нам ничего не грозит в Московии. Но торговлей заниматься мне и другим агентам Компании не дадут.

— Потерпим. Надеюсь, Святой Георгий поможет мне благополучно добраться до Англии и правления в Лондоне — а уж там я задам много, очень много неприятных вопросов говнюку Джадду и скользкой рыбе казначею, потому что это именно кто-то из них и устроил…

Ощупав нос, многоопытный консул резко надавил на хрящик в нужном месте — тут же зашипев от едва слышного хруста и полыхнувшей вслед за ним боли:

— Чертовы ублюдки, гореть им в аду на самой большой сковороде! Решили меня поиметь? Еще посмотрим, как у вас это выйдет!!!

[1] Английское нетитулованное мелкопоместное дворянство, занимающее промежуточное положение между знатью и свободными земледельцами.

[2] Кусок дерьма! (англ)

[3] И́нсула — в архитектуре Древнего Рима — многоэтажный жилой дом с комнатами и квартирами, предназначенными для сдачи внаём.

[4] Часы на Спасской башне первоначально были с жестко закрепленной часовой стрелкой, двигался же сам диск циферблата, на котором были нарисованы солнце, луна и т. д.

[5]Образ жизни, для которого характерны крайняя строгость нравов, целомудрие и аскетическое ограничение потребностей; например, игрушки считались бесполезными, а дети с малолетства помогали взрослым в работе.

[6]Пуццола́н — пылевидный продукт, смесь вулканического пепла, пемзы, туфа; древнеримский аналог портландцемента.

[7]Меринос — это уникальная древняя порода высокогорных тонкорунных овец.

[8] Ме́ста — влиятельное объединение дворян-овцеводов в Испании, обладавших крупными стадами овец и множеством привилегий.

[9] Коносамент — документ, выдаваемый перевозчиком груза его владельцу, удостоверяющий право собственности на отгруженный товар. Может служить обеспечением кредита под отгруженные товары.

Глава 6

С приезда в Вильно царевны Евдокии прошло всего несколько месяцев, но их вполне хватило, чтобы резиденция Великих князей Литовских понемногу начал приобретать уютный и местами даже откровенно «домашний» вид. Юная хозяйка, изредка советуясь с боярыней-пестуньей и девицами своей свиты — утвердила эскизы настенных росписей по свежей побелке, смело меняла местами (а то и вовсе убирала) пыльные гобелены и поблекшие картины, лично распределяла по всем жилым покоям персидские ковры и новую мебель. Ну и конечно, завела везде горшки со свежей зеленью, в иных местах устраивая чуть ли не целые клумбы с палисадниками — явно тоскуя по оставшемуся в Москве большому Зимнему саду. Даже устроила в паре угловых светлиц третьего этажа Дворца его малое подобие, в виде садика лекарственных трав и просто красивых растений: и именно там теперь отдыхал от государственных дел ее старший брат. Он, конечно, не мог увидеть переливы солнечных лучей на желтовато-зеленоватом стекле, сочные цвета разнообразной зелени, тонкие оттенки красного, синего и желтого на распустившихся бутонах и соцветиях… Зато усевшись возле какого-нибудь невзрачного кустика, Дмитрий ослаблял щиты на разуме и полчаса-час просто любовался тонкими и зыбкими, но такими красивыми в своей обманчивой простоте ажурными «узорчиками». Каждый житель растительного мира был прекрасен по-своему, и он откровенно отдыхал душой в их молчаливом, но таком приятном