День Шакала - Фредерик Форсайт

– Донесение, мой полковник. Кто-то только что позвонил, похоже, очень торопился.

Легионер протянул лист бумаги, вырванный из блокнота, на котором записал слова Вальми. Прочитав их, Родин выпрыгнул из постели, обернул вокруг талии хлопчатобумажный саронг, еще одна привычка, приобретенная в Индокитае, перечитал записку.

– Хорошо. Свободен. – Легионер вышел из комнаты и спустился на восьмой этаж.

Родин несколько секунд ругался про себя, скомкав записку в кулаке. Чертов, чертов, чертов, чертов Ковальски.

Первые два дня после исчезновения Ковальски он думал, что тот просто дезертировал. В последнее время такое случалось, ибо в рядах ОАС крепло убеждение, что дальнейшая борьба обречена на провал и убить Шарля де Голля и свергнуть существующее правительство уже не удастся. Он всегда думал, что Ковальски будет верен до последнего. Но вот доказательство того, что он, неизвестно по какой причине, вернулся во Францию, а может, его схватили здесь, в Италии, и переправили через границу. А там он заговорил, разумеется, под пыткой.

Родин искренне скорбел о погибшем телохранителе. Его репутация солдата и боевого офицера зиждилась на той огромной заботе, которой он окружал своих подчиненных. Подобное отношение ценилось в действующей армии куда больше, чем может представить себе любой военный историк. Теперь Ковальски мертв, и Родин не питал никаких иллюзий относительно того, каким был его конец.

И сейчас он пытался вспомнить, что мог сказать Ковальски. Встреча в Вене, название пансиона. Три руководителя ОАС, собравшиеся вместе. Скорее всего, для СДЭКЭ это не новости. Но откуда он узнал о Шакале? Он не подслушивал под дверью, это несомненно. Он мог сказать о высоком блондине, иностранце, приехавшем позже. Это ничего не значило. Иностранец мог оказаться торговцем оружием или финансистом. Фамилии не упоминались. Но Вальми прямо назвал Шакала его кодовым именем. Как? Откуда его узнал Ковальски?

И тут Родин вспомнил сцену прощания. Он стоит в дверях с англичанином. Виктор – в нескольких футах от него, рассерженный тем, что англичанин обнаружил его присутствие в нише, профессионал, перехитренный другим профессионалом, ожидающий схватки, надеющийся на нее. И что сказал он, Родин? «До свидания, месье Шакал». Ну конечно, черт побери.

Вновь и вновь думая об этом, Родин понял, что Ковальски не знал истинной фамилии наемного убийцы. Она известна только троим: ему, Монклеру и Кассону. Но Вальми все равно прав. Если признание Ковальски в руках СДЭКЭ, рассчитывать на успех задуманного не приходится. Они знают о встрече, пансионе, возможно, уже поговорили с портье. Им известны приметы англичанина, его кодовое имя. Они, конечно, догадались о том, что понял Ковальски: этот блондин – наемный убийца. Охрана де Голля станет еще бдительнее, президент откажется от публичных выступлений, не будет покидать дворца до поимки убийцы. Все кончено. План провалился. Он должен отозвать Шакала, настоять, чтобы тот вернул деньги, за исключением расходов и вознаграждения за потраченное время и хлопоты.

И тянуть с этим нельзя. Шакала надо предупредить о прекращении операции. Как командир, Родин не мог посылать солдата в бой, заведомо зная, что поражение неизбежно.

Он позвал легионера, который теперь, после исчезновения Ковальски, каждый день получал на почте корреспонденцию и, если возникала такая необходимость, звонил по телефону, и дал ему точные инструкции.

В девять часов легионер пришел на почту и попросил соединить его с лондонским номером. Лондон дали через двадцать минут. Телефонистка пригласила легионера в кабинку. Тот взял трубку. Гудок… пауза… гудок… Большего он не услышал.

В то же утро Шакал поднялся рано. Содержимое трех больших чемоданов он перепроверил еще вечером, перед тем как лечь спать. В саквояж осталось положить лишь умывальные и бритвенные принадлежности. Как обычно, он выпил две чашки кофе, умылся, принял душ, побрился. Собрал саквояж, закрыл его и отнес к трем чемоданам, стоящим у двери.

Приготовил себе завтрак: два яйца вкрутую, апельсиновый сок, еще чашечка кофе. Остатки молока вылил в раковину, разбил над ней два оставшихся яйца. Допил апельсиновый сок из банки, бросил ее в мусорное ведро. Отправил туда же горбушку хлеба, скорлупу от яиц, кофейную гущу, опорожнил ведро в мусоропровод. Он любил чистоту и порядок.

Затем надел тонкую шелковую водолазку, серый костюм с документами на имя Даггэна и сотней фунтов наличными во внутреннем кармане пиджака, темно-серые носки, изящные черные туфли, неизменные черные очки.

В 9.15 он подхватил чемодан и саквояж, закрыл за собой дверь и спустился вниз. Прошел по Адам Мьюз до Саут Одли-стрит, на углу поймал такси.

– Лондонский аэропорт, здание номер два, – сказал он водителю.

Когда такси тронулось с места, у него в квартире зазвонил телефон.

Легионер вернулся в отель в десять утра и доложил Родину, что полчаса пытался дозвониться по указанному телефону, но никто не взял трубку.

– В чем дело? – спросил Кассон, когда легионер, получив разрешение, вышел из номера.

Все трое сидели в гостиной. Родин достал из кармана листок бумаги и передал Кассону.

Тот прочитал написанное и протянул листок Монклеру. Оба повернулись к Родину, ожидая объяснений. А тот молча смотрел в окно, разглядывая крыши соседних домов.

– Когда вы это получили? – спросил наконец Кассон.

– Сегодня утром.

– Вы должны его остановить, – запротестовал Монклер, – Теперь пол-Франции будет искать его.

– Пол-Франции будет искать высокого блондина-иностранца, – спокойно ответил Родин, – В августе во Франции более миллиона иностранцев. Пока им не известны ни фамилия, ни лицо, ни паспорт. Он – профессионал, так что наверняка воспользуется поддельными документами. Им придется пройти долгий путь, чтобы найти его. Он должен позвонить Вальми, так что об опасности его предупредят.

– Если он позвонит Вальми, тот должен приказать ему выйти из игры, – заявил Монклер.

Родин покачал головой.

– Таких полномочий у Вальми нет. Ему поручено получать информацию от девушки и передавать Шакалу, если тот будет звонить. Это он сделает, но не более того.

– Но Шакал должен и сам понять, что все кончено. – настаивал Монклер. – Он обязан уехать из Франции после первого же звонка Вальми.

– Теоретически да, – согласился Родин. – Если он уедет, то вернет нам деньги. Но ставки велики для всех, включая и его самого. Все зависит от того, насколько он уверен в своем плане.

– Вы думаете, у него есть шанс? – спросил Кассон. – Даже после того, что произошло?

– Честно говоря, нет. Но он – профессионал. Как мы. У нас особый ход мыслей. Не так-то легко отказаться от операции, продуманной до мелочей.

– Тогда, ради бога, отзовите, его, – присоединился к Монклеру Кассон.

– Не могу. Я бы хотел, но не могу. Он уехал. Приступил к осуществлению своего плана. Он сам поставил такие условия. Мы не должны знать, где он и что намерен делать. Я даже не могу позвонить Вальми и приказать ему передать Шакалу, что операция отменяется. Такой звонок может выдать Вальми полиции. Теперь Шакала не остановить. Слишком поздно.

Глава 12

Комиссар Клод Лебель вернулся в кабинет около шести утра. Карон, с осунувшимся от усталости лицом, сидел за столом, в рубашке с закатанными рукавами.

Перед ним лежало несколько густо исписанных листов. В кабинете произошли заметные изменения. На картотечных шкафах булькала кофеварка, распространяя нежный аромат свежесваренного кофе. Там же стояли бумажные стаканчики, банка концентрированного молока и пакет с сахарным песком. Все это принесли ночью из столовой на первом этаже.

В углу между двумя столами появилась раскладушка, уже застеленная, покрытая сверху грубым одеялом. Пустая проволочная корзинка для мусора переместилась к креслу у двери.

Во все еще открытое окно выплывал дымок от сигареты Карона. На востоке занималась заря.

Лебель обошел свой стол и плюхнулся на стул. Хотя он не спал только двадцать четыре часа, выглядел таким же усталым, как Карон.

– Ничего, – бросил он. – Мы просмотрели архивы за десять лет. Единственный политический убийца-иностранец, пытавшийся действовать в нашей стране, Дегуэльдр, и он уже умер. Кроме того, он был связан с ОАС и у нас есть его досье. Можно предположить, что Родин выбрал человека, не имеющего никакого отношения к ОАС, и поступил совершенно правильно. Четверо убийц по контрактам, не считая своих, доморощенных. Трое сидят в наших тюрьмах, четвертый сейчас где-то в Африке. Но это обычные бандиты, не тот калибр, чтобы стрелять в президента Франции. Я говорил с Баргероном из архивного управления, и сейчас они перепроверяют все документы, но подозреваю, о нашем человеке им ничего не известно. Иначе Родин не нанял бы его.