Врач «скорой» - Алексей Викторович Вязовский

Подошел непривычно худой, низенький священник в серой рясе с серебряным крестом поверх. Представился отцом Матфеем.

– Я уже давно замечал за Марией Константиновной странности, – священник тяжело вздохнул, перекрестился. – Уже больно ревностная в вере она. Такое бывает у неофитов, но чтобы так тщательно всех наставлений придерживаться – это редко у кого встретишь.

– Попробуем сначала лаской, – решил Геворкян. – Если не получится уболтать, тогда…

Я внутренне поежился. Вспомнил попытку уговорить одного амбала-наркошу на Рублевке. Сколько он в меня всадил раз нож? Пятнадцать? Я невольно потер грудь. Молодую, мощную. Это слегка отрезвило.

– Ты чего себя трогаешь? – засмеялся Валентин, наполняя шприц с успокаивающим и укладывая его во врачебный чемоданчик. Чтобы потом время не терять. Правильно.

– Да вот, решил в качалку ходить.

– Качалку?

– Не слышал? Бодибилдинг.

Судя по глазам фельдшера – не слышал.

– Видел Шварценеггера на видео?

– А… тяжелая атлетика. Так бы и сказал.

Мы вошли в церковь, Геворкян начал убалтывать пациентку, заодно задавая наводящие вопросы про связь с ангелами и голоса святого воинства в голове.

– Учился, учился, а в чем отличия между всей этой психиатрией – из головы давно вылетело, – тихо, на ухо произнес мне Валентин. – Вот ничего не помню.

– Ты же тоже кошатник? – вспомнил я старый анекдот. – Ну вот представь себе, что ты начал говорить со своим усатым Тимохой. Это острый психоз. А если кот вообще не существует, а ты с ним продолжаешь болтать – это галлюцинаторный психоз.

– А шиза?

– Кот говорит с тобой внутри. Иди, сделай мне хавчика или еще какие команды. Или ругает тебя.

– Класс! – фельдшер заулыбался, включился в игру. – Паранойя?

– Ты боишься говорить что-то при коте. Думаешь, что он за тобой следит, задумал недоброе. Неврастения – это когда ты считаешь, что кот тебя игнорирует, и ты бесишься из-за этого. Маниакально-депрессивный психоз – считаешь, что кот тебя не ценит, добиваешься его внимания.

Пока я давал кошачью классификацию психических заболеваний, Геворкян почти уболтал Марию Константиновну. Взял ее под локоток, что-то размеренным голосом внушал. Она кивала на автомате и шла за ним к выходу. Пристроились в кильватер. Тут все равно глаз да глаз нужен.

Как в воду глядел. Стоило пациентке увидеть своего мужа-пухляша, как она натурально взбесилась. Скинула руку Геворкяна, уставила на супруга палец и начала кричать про бесов, что в него вселились. А мы были тут как тут. Подхватили ее под локоточки и поволокли к «скорой». В «рафике» Валя сделал укол, женщина слегка успокоилась. Можно ехать в психушку. Тут главное не переусердствовать на догоспитальном этапе. А то вот так привезешь клиента под наркозом – а его брать не захотят. Спокойный, не агрессивный. Дома пусть лечится, психиатра из диспансера позовете. В приемном покое наоборот, надо показать продуктивную симптоматику, чтобы всем стало понятно: наш клиент, надо лечить.

С нами в салон влезли два милиционера, в сопровождение. Не нам же дамочку на месте удерживать в случае неожиданной агрессии. Смешно иногда бывает: привозят в больницу здоровенного бугая, в наручниках, на плечах половина райотдела висит, а за ним из отделения приходит санитарочка лет семидесяти, тяжело вздыхает, привязывает буяна к себе за руку вафельным полотенцем и ведет с собой. Самое странное, что в большинстве случаев пациент идет и не рыпается.

* * *

– А подарочек? – спросила Аня, когда я поздравил её с днем рождения ровно в одну секунду после полуночи наступившего четырнадцатого февраля. – Быстрее давай, мне срочно надо!

Я встал и пошлепал на кухню. Обычно население прячет в банках с крупами ценности в надежде, что их там не найдет квартирный вор. Мой пакетик с золотой цепочкой был сунут в гречку, чтобы его там не нашла Аня. Она призналась как-то, что эта крупа с ней не дружит. Сколько она ни пробовала сварить ее, отмеряя чуть ли не пипеткой два объема воды на один – гречки, ни разу ничего толкового не получилось.

– Вот тебе презент, – сказал я. – Но это не всё.

– О, здорово, а что еще? – спросила Анечка, застегивая подарок. На обнаженной груди это смотрелось просто великолепно. Впрочем, на этом фоне всё будет отлично выглядеть.

– Утром узнаешь. Начало акции – в одиннадцать, так что если не хочешь всё делать голодной, советую встать пораньше и приготовить нам завтрак.

– Какой же ты гад, Панов, даже в день рождения без своих тупых подколок не можешь, – возмутилась невеста, но после этого поцеловала меня в губы. Вот и пойми этих женщин.

* * *

В десять пятьдесят пять мы стояли прямо в сердце нашей Родины, возле Лобного места. Очень символично, кстати.

– И что здесь? – нетерпеливо спросила Аня. – Ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства? Всю ночь не спала, ворочалась с боку на бок, и сейчас ты меня сюда припер. В Мавзолей вести собрался?

– Ага, а потом в музей Революции показывать пальто, пробитое пулями Фанни Каплан. Не хочешь? А как же увидеть город Петроград в семнадцатом году, бежит матрос, бежит солдат, пьют водку на ходу…Там целая панорама. Тоже нет? Ладно, тогда потерпи, осталось три минуты.

– Да до чего хоть?

– Добродетель, малодоступная женщинам, – вздохнул я. – Хорошо, расскажу. Сейчас ты будешь участвовать в уникальном мероприятии. Называется – квест. Ты английский в каком объеме знаешь?

– Да уж побольше тебя. Термин поняла, давай дальше.

Я внимательно посмотрел на Аню, которая кокетливо поправляла прядь под белым беретиком. Вот как в ней умудряется сочетаться несочетаемое? Доброта и женственность с быстрым умом, язвительностью? Ладно, последнее явно от отношений с дружком-ментом, которого мне пришлось отваживать кулаками. Защитная реакция. Ум – от родителей.

– Алло, товарищ из 03, не пропадайте! – Аня потеребила меня за рукав дубленки.

– Тебе надо будет, пользуясь подсказками, пройти маршрут. Первую я тебе дам через… полторы минуты. Время ограничено. Опоздаешь, или пойдешь не туда – не сможешь закончить маршрут и получить в конце приз.

– А если я не хочу идти по маршруту? У меня сапоги на каблуках!

– Скажи спасибо мне, – ответил я, открывая портфель. – Переобувайся, вот тебе твои ботинки на низком каблуке. И теплые носки. Побыстрее, время идет!

Много ли народу может похвастаться, что они переобувались на Красной площади? Будет что вспомнить. Это вам не мошонку гвоздем к брусчатке прибивать.

– И что теперь? – спросила покрасневшая Анечка. – Уже одиннадцать.

– Тебе к ближайшему фонтану. Пять минут у тебя.

Я развернулся и пошел к очереди в Мавзолей. Вовсе не для того, чтобы посмотреть на мумию. Мне срочно надо было выдвигаться на точку номер два, контролировать процесс. Впрочем, я не удержался и зашел