Врач «скорой» - Алексей Викторович Вязовский

формулировки до тех пор, пока до меня не доходило. Я уже с опаской поглядывал на кажущийся бездонным портфель, рождавший в своих недрах очередные бланки.

Мне казалось, что это будет длиться вечно. Успокаивала мысль, что все мои денежки при минимуме стараний Паульсен мог заграбастать и так. Как раз это Маркус мне объяснил с самого начала. Советский гражданин, подпольно открывший счет за границей, – а я бы даже рыпнуться не мог, любое обращение в правоохранительные органы автоматически значило бы тюремный срок. И здесь, и там. В Союзе – за валюту, на Западе – за налоги. Оставалось только удивиться безграничной порядочности моих партнеров, которые мало того, что меня не подставили, а еще и не дали довести дело до неприятностей.

А я-то мнил себя акулой бизнеса! Как бы не так! Было немного обидно, но самую малость. Главное, что закончилось все хорошо. И я выяснил, что могу положиться на людей, с которыми работаю. А это намного дороже денег.

Я предложил отвезти герра Маркуса куда ему надо, но юрист категорически отказался. Погладил на прощание Кузьму и ступил на порог.

– О, меня встречают! – сказала Аня, выходя из лифта, и тут же замолчала, увидев постороннего.

– Мадам? – приподнял шляпу в приветствии Старовецки.

– Мадемуазель, – автоматически поправила его моя подруга.

– Энтшульдиген зи битте, – извинился швейцарец и очень ловко втиснулся в начавший закрываться лифт.

– Кто это был? – спросила Аня, когда мы оказались дома.

– Считай, что ты не видела никого, – ответил я, внутренне готовясь к борьбе с женским любопытством.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась подруга, целуя меня в губы. – Чайник тогда ставь, я замерзла как собака!

Золото мне досталось, а не невеста! Штучный товар!

– Представляешь, что учудил Симкин кот? – спросила Аня, когда я налил ей чаю, воспользовавшись оставшейся от гостя заваркой.

– Что?

Как оказалось, у родителей Аниной сестры дома тоже проживал персидский кот. Который очень бережно относился к собственной персоне. Позволял трогать и брать себя только в белоснежных накрахмаленных перчатках и по предварительной записи. А тут приехали родственники с двумя реактивными пацанами, которые начали таскать усатого туда-сюда, плюя с высокой башни на родословную и семейные обычаи.

– Так вот Кекс…

– Кекс?! – засмеялся я. – Вот ни разу не аристократическая кличка.

– Что бы ты в них понимал! Мне дальше рассказывать?

– Внимаю!

– Короче, я в гости заезжала – смотрю Кекс трется о ковер как сумасшедший. Тут влетает племянник, пытается схватить кошака, и знаешь что?

– Что?

– Его бьет током! Представляешь?!

Я представил себе этот мурлыкающий электрогенератор и заржал. Физика. Бессердечная ты сука.

* * *

Пришел на работу, никого не трогаю, и тут вызывают меня к Дыбе. Что там главному врачу потребовалось от рядового фельдшера? Ума не приложу. Точки соприкосновения не найти никак. Сегодня Екатерина Тимофеевна была серьезна и собранна. Чем-то встревожена, совсем немного. Но меня то волнует мало. Пусть говорит, чего хотела, и я пойду. У меня там чай стынет, между прочим.

Но руководительница не торопилась открыть тайну нашей встречи. Кивнула на стул и кому-то позвонила по местной линии. Сказала только: «Ждем» и отбой сразу. Лаконичненько. Что меня ждет? Награждать вряд ли будут, ругать вроде не за что. А чего думать? Вот они, гости дорогие. Те самые, про которых Осип Эмильевич говорил, что ждет их всю ночь напролет. Товарищ Викулов, Антон Герасимович. парень из первого отдела, и коллега его, намного моложе, но тоже с лицом, сильно отбивающим желание рассказывать в его присутствии политические анекдоты.

О как! Жить стало веселее, сомнений нет. Товарищи из органов кота за семенники не тянули, к делу приступили сразу. Может, у них тоже чай стынет, кто ж их знает?

– Старший лейтенант Половой, – махнул удостоверением молодой. Спорим, его кличка «Гигант»? – Я оперуполномоченный комитета по Краснопресненскому району города Москва.

Я изобразил внимание. Мне что с этого старлея? А ему с меня?

– На вас поступило заявление об антисоветских высказываниях… Вы работаете в такой серьезной организации… – бормотал он, доставая какие-то бумаги из портфеля.

– Не вижу смысла обсуждать. Я уже объяснял вашему коллеге, что всё это – плод воспаленной фантазии предвзято относящейся ко мне соседки. Грязная инсинуация. Вот Антон Герасимович проверял меня при поступлении на работу, никаких сомнений в моей благонадежности не возникало. Можете ознакомиться с рапортами сотрудников, сопровождавших зарубежные делегации с моим участием…

– Надо будет, проверим, – влез Половой в мой бесстрастный, почти занудный монолог. – Кроме того, имеются сведения о неоднократных телефонных контактах с представителями капиталистических стран, в том числе США, ФРГ и Великобритании.

– И об этом я уведомил сотрудника первого отдела при поступлении на работу, – теперь уже я перебил чекиста. Викулов чуть поморщился на такое неуважение к организации, но обозначил кивок, подтверждая мои слова. – Это звонят зарубежные ученые, задают вопросы по нашему исследованию, получившему международное признание. Я ведь не знал, что о каждом звонке надо докладывать отдельно. Было бы что тревожное, так сразу. А так – я оперирую данными, опубликованными в открытых источниках, как отечественных, так и зарубежных. Всё, что можно разглашать, согласовано с кураторами, Четвертым управлением.

Мы расстались почти друзьями. Половой, конечно, немного пострадал ментально, когда сдуру поинтересовался научными подробностями. И получил – режимы роста бактерии, ферментативную активность, устойчивость к антибиотикам и вдобавок немного медицинской статистики. Сломался он на «коэффициенте корреляции», когда подумал, что «медианное значение» – это уже верх цинизма. От предложения писать рапорт с изложением темы беседы и подробностями разговора после каждого звонка отказался, отбрехавшись уровнем компетенции. Я даже послал Викулову телепатический сигнал с вопросом, зачем конторе такие дебилы, но Антон Герасимович сделал вид, что не разобрал.

Чай, кстати, почти остыл, что не добавило мне хорошего настроения. Тучи начинают сгущаться.

* * *

Где «скорая», хоть и кремлевская, а где романтические истории? Я не про интрижки между сотрудниками, а про серьезные чувства и достойные пера писателей драмы?

После чекистов поехали на «болит сердце». То есть сначала попили чай, попутно обсудив погодные аномалии в виде неожиданной оттепели до всего лишь девяти градусов мороза, сопровождавшейся великолепным юго-западным бризом до пятнадцати метров в секунду. Мы как раз дружно пришли к выводу, что тридцать без ветра – намного меньшее зло, когда Геворкяна позвали записывать вызов.

Безо всякой радости погрузились в моментально стынущую консервную банку и поехали. Вот пока печка протопится, три раза околеть можно. Но доехали без потерь, замерзнуть никто не успел.

Контингент оказался пожилой, семейная пара сильно за семьдесят. Такие божьи одуваны, даже не подумаешь, что за державу на ответственных постах переживали. Хотя кто их знает, может,