Дети нашей улицы - Нагиб Махфуз

— Я не забуду твоей доброты. Я обязана тебе жизнью.

Он с нежностью посмотрел на нее и попросил, чтобы они больше не возвращались к этому разговору:

— Все мы обязаны кому-то своей жизнью.

Как великодушен Рифаа! В тот день он не позволил ей поцеловать ему руку. А сейчас не хочет, чтобы ему напоминали о благородном поступке. С его великодушием может сравниться только его терпение. О чем же он задумался? Неужели жалеет, что из-за своего благородства женился на такой девушке, как она?

— Я не такая плохая, как думают люди. Они любят и ненавидят меня за одно и то же.

Рифаа утешил ее:

— Я знаю. В нашем квартале столько несправедливости!

— Они хвастаются тем, что они от плоти Адхама, — сказала она со злостью. — Но все равно грешат.

— Если бы изгонять бесов было легко, мы зажили бы счастливо, — заверил Рифаа.

Она не понимала, о чем он говорит, но осознавала всю нелепость их положения.

— Как смешно болтать об этом в первую брачную ночь! — рассмеялась она.

Ясмина с вызовом подняла голову, будто позабыв о том, как недавно благодарила Рифаа, сбросила шаль с плеч и выразительно посмотрела на него.

— Ты будешь первой счастливой в нашем квартале! — сказал он ей.

— Да?! — удивилась она. — У меня есть выпить.

— Я выпил немного за ужином. Достаточно.

Она смутилась.

— У меня есть хороший гашиш!

— Я пробовал. Не переношу его.

— А вот отец твой — заядлый курильщик, — заметила она не без злорадства. — Я видела, как он, еле держась на ногах, выходил из кофейни Шалдама.

Рифаа не произнес ни слова, только улыбнулся. Расстроенная, она отвернулась от него и сделала вид, что сердится. Она встала, направилась к двери, потом развернулась и встала прямо под светильником. Сквозь платье просвечивало ее изящное тело. Она продолжала смотреть в спокойные глаза Рифаа, пока совсем не отчаялась.

— Зачем ты спас меня? — спросила она.

— Не могу видеть, когда кто-то страдает.

Она обиделась по-настоящему.

— Ты из-за этого на мне женился? — вспылила она. — Только из-за этого?

— Не начинай опять сердиться! — попросил он ее.

Она прикусила губу, как будто раскаиваясь, и тихо сказала:

— Я думала, ты любишь меня…

Он ответил совершенно искренне и простодушно:

— Я люблю тебя, Ясмина!

В ее глазах появилось удивление, и она поспешила переспросить:

— Правда?!

— Правда. Я люблю всех жителей нашего квартала.

Она разочарованно вздохнула, с подозрением посмотрела на него и сказала:

— Ты задумал прожить со мной несколько месяцев и развестись.

Зрачки его расширились.

— Откуда у тебя такие мысли?!

— С ума сойти! Чего же тебе надо от меня?

— Чтобы ты была счастлива.

— Иногда я бывала счастлива, — обиженно ответила она.

— Счастлив может быть лишь тот, кто сохранил свое достоинство.

Она заставила себя усмехнуться:

— Одним достоинством счастлив не будешь.

— Никто из нашего квартала еще не был по-настоящему счастлив, — с печалью в голосе сказал он.

Она сделала несколько тяжелых шагов к кровати и с безразличием села на край. Рифаа осторожно придвинулся к ней.

— Ты как все в нашем квартале, думаешь только о потерянном имении!

— Дай Бог понять то, что ты хочешь сказать, — злилась она.

— Ты все поймешь, когда избавишься от своего злого духа.

— Мне и с ним неплохо! — вспылила она.

— Так говорят все, в том числе и Ханфас! — с сожалением заметил Рифаа.

Она насупилась:

— Ты так и будешь болтать до утра?

— Спи. Приятных тебе снов.

Ясмина легла на спину. Она смотрела то на него, то в пустое пространство перед собой.

— Устраивайся поудобнее. Я лягу на диване.

От этих слов у нее случился приступ хохота, но она быстро справилась и сказала язвительно:

— Боюсь, завтра к нам зайдет твоя мать, чтобы предостеречь тебя от излишеств!

Она посмотрела на него, чтобы увидеть его смущение, но его взгляд оставался спокойно-наивным.

— Как я хочу избавить тебя от твоего беса!

— Не мужское это дело! Брось это! — закричала она и отвернулась к стене. В груди у нее нарастали гнев и отчаяние.

Рифаа подошел к лампе, взялся за фитиль и загасил его. Стало темно.

53

После свадьбы Рифаа сразу приступил к задуманному.

Он уже почти не заглядывал в мастерскую, и если бы не любовь и сочувствие отца, ему не на что было бы жить. Рифаа ходил по улицам и уговаривал каждого встречного из своего рода довериться ему и избавиться от злого духа, чтобы познать истинное счастье, которое они до этого не знали. Члены рода Габаль перешептывались, что Рифаа, сын Шафеи, лишился остатков разума. Кто-то говорил, у Рифаа и раньше замечались странности, другие же считали, что причиной тому женитьба на такой женщине, как Ясмина. Об этом судачили и в кофейнях, и в гостях, и в толпе бродячих торговцев, и в курильнях. Как же удивлена была Умм Бахатырха, когда Рифаа, склонившись, со свойственной ему мягкостью прошептал ей на ухо:

— Позволишь мне очистить тебя?

Женщина ответила, ударив себя в грудь:

— Кто тебе сказал, что мой дух злой? Вот как ты думаешь о женщине, которая полюбила тебя как родного сына?!

— Я предлагаю это только тем, кого люблю и уважаю. Ты — воплощение добра, в тебе есть благодать, но ты не свободна от жадности, которая заставляет тебя торговаться с больными людьми. Если ты избавишься от этого, будешь творить добро даром!

Не сдержавшись, она рассмеялась:

— Хочешь пустить меня по миру? Да простит тебя Бог, Рифаа!

Люди, посмеиваясь, передавали друг другу эти слова Умм Бахатырхи. Даже дядюшка Шафеи не мог сдержать грустной улыбки. Однажды Рифаа сказал ему:

— Ты тоже нуждаешься в моей помощи, отец. Мой долг — начать с тебя.

В ответ Шафеи печально покачал головой, с силой забил гвоздь и, взяв себя в руки, произнес:

— Боже, дай мне терпения!

Юноша попытался убедить его, но отец с болью в голосе произнес:

— Не хватит ли с нас того, что мы притча во языцех для всего квартала?

Расстроенный Рифаа отошел в угол. Отец недоверчиво посмотрел на него и спросил:

— Это правда, что своей жене ты предлагал то же, что и всем?

— Она, как и вы, противится быть счастливой, — с сожалением ответил Рифаа.

Рифаа вошел в курильню Шалдама, которая находилась в лачуге позади кофейни. Вокруг жаровни он увидел самого Шалдама, Хигази, Бархума, Фарахата, Хануру и Зайтуну. Они странно посмотрели на него.

— Здравствуй, сын Шафеи! — сказал Шалдам. — Женившись, ты осознал пользу курения?

Рифаа положил на стол сверток со сладостями и сказал, присаживаясь:

— Я пришел к вам с подарком.

— Благодарим за такую честь! — ответил Шалдам, перевернув уголь.

Неожиданно Бархум засмеялся и, не подумав, сказал:

— Сейчас он предложит нам устроить обряд изгнания бесов!

Зайтуна, пожирая Рифаа злым взглядом, выкрикнул своим гнусавым голосом:

— У твоей жены бес. Его Баюми зовут. Избавь ее от него, если сможешь.

Мужчины замолчали. На их лицах читалось смущение. Демонстрируя всем свой разбитый нос, Зайтуна добавил:

— Это из-за него!

Казалось, Рифаа не сердился. Фарахат с сочувствием посмотрел на юношу.

— Твой отец, — сказал он, — хороший человек и отличный плотник. Но ты своим поведением доставляешь ему неприятности и делаешь из него посмешище. Только он пришел в себя после твоей свадьбы, как ты бросаешь мастерскую и идешь изгонять бесов! Да излечит Всевышний тебя самого!

— Я не болен. Я хочу счастья для всех вас.

Зайтуна сделал глубокую затяжку, сурово взглянул на Рифаа, выдохнул дым и спросил:

— Почем тебе знать, что мы не счастливы?

— Дед хотел для нас другого, — ответил Рифаа.

Фарахат рассмеялся:

— Оставь эти байки про деда. Он, наверняка, давно забыл про нас!

Зайтуна зло посмотрел на него, но Хигази толкнул его, предупреждая:

— Уважай людей, с которыми сидишь! И не думай драться!

Хигази, желая разрядить атмосферу, кивнул своим товарищам, и они запели:

Вот на волнах качается лодка любимого,Распустив паруса на ветру…

Рифаа ушел. Некоторые посмотрели ему вслед с жалостью. Рифаа вернулся домой с разбитым сердцем. Ясмина встретила его спокойной улыбкой. Сначала она упрекала, что из-за его выходок про них стали придумывать анекдоты, но, отчаявшись, перестала укорять. Она терпела такую жизнь, не зная, к чему все это приведет, и относилась к Рифаа с теплотой и нежностью. В дверь постучали. Не спросив разрешения, вошел Ханфас — надсмотрщик квартала Габаль. Рифаа встал, приветствуя его. Ханфас схватил его за плечо своей крепкой рукой, похожей на собачью лапу, и без предисловий спросил: