Дети нашей улицы - Нагиб Махфуз

— Доброе утро, уважаемый!

— Для кого доброе, а для кого нет! Поворачивай обратно и не выходи из дома, не то проломлю тебе голову!

Рифаа удивился:

— Что тебя так разозлило?

— Ты с Батыхой говоришь, а не с владельцем имения, — взревел он. — Давай, возвращайся!

Рифаа собрался ответить, но Батыха ударил его по лицу так, что он зашатался и прислонился к стене дома. Какая-то женщина, увидев это, заголосила на весь квартал, закричали и другие, призывая на помощь. В мгновение ока к месту стянулся народ, в том числе Заки, Али, Хусейн и Карим. Прибежал Шафеи. Нащупывая себе дорогу палкой, явился поэт Гаввад. Вскоре, к изумлению Батыхи, не ожидавшего ничего подобного, собралось огромное количество сторонников Рифаа, как мужчин, так и женщин. Батыха размахнулся и влепил Рифаа другую пощечину. Юноша и не пытался защищаться. Однако среди собравшихся поднялся ропот возмущения, толпа волновалась. Одни просили Батыху отпустить юношу, другие перечисляли все достоинства Рифаа. Люди, негодуя, спрашивали друг друга, чем же он провинился. Охваченный гневом, Батыха закричал:

— Вы забыли, кто я?!

Но любовь к Рифаа, которая привела людей сюда, чтобы защитить его, придала им смелости ответить на вызов надсмотрщика. Человек из первого ряда упрашивал:

— Покровитель, мы пришли просить тебя простить этого доброго юношу.

Другой, чувствуя себя в безопасности в гуще толпы, прокричал:

— Мы все тебе подчиняемся! Но в чем же виноват Рифаа?

Кто-то издалека, уверенный в том, что надсмотрщик его не видит, выкрикнул:

— Рифаа невиновен! Горе тому, кто поднимет на него руку!

Разгневанный Батыха поднял дубинку высоко над головой и заорал:

— Я проучу вас, бабы!

Вдруг со всех сторон, как на похоронах, заголосили женщины, посыпались слова угроз. Чтобы Батыха не приближался, кто-то бросил ему под ноги камень. Надсмотрщику грозила опасность, такое могло ему привидеться только в кошмарном сне. Но ему было легче умереть, чем позвать остальных на помощь. Возникла угроза погибнуть под градом камней, если он сделает шаг вперед. Бездействие же означало конец его власти. Глаза Батыхи метали молнии, камни продолжали лететь, он же гордо стоял на месте. Ничего подобного прежде не случалось ни с одним надсмотрщиком.

Внезапно Рифаа заслонил собой Батыху. Он замахал руками, и все притихли. Решительным голосом он обратился к толпе:

— Он прав. Я заслужил наказание!

На него посмотрели с недоумением, но никто не произнес ни слова.

— Идите, пока он не обрушил на вас свой гнев! — сказал им Рифаа.

До людей дошло, что он спасает честь надсмотрщика, и они стали расходиться. Сначала неуверенно ушли первые, потом поспешили остальные, боясь оказаться один на один с Батыхой. Квартал опустел.

57

После этого происшествия на улице стало неспокойно. Больше всего управляющий боялся, что жители поймут: сплотившись, они могут дать отпор надсмотрщикам. Поэтому он считал, что необходимо уничтожить Рифаа и тех, кто причислял себя к его сторонникам. И сделать это надо, договорившись с Ханфасом, надсмотрщиком рода Габаль, и обязательно избегая всеобщего волнения в квартале. А Баюми управляющий сказал: «Рифаа не такой беспомощный, как ты думал. За ним стоят его последователи, которые встанут на его защиту. А что, если вся улица вступится за него? Тогда он бросит изгонять бесов и объявит, что его настоящая цель — имение!» Баюми обрушил свой гнев на Батыху, тряся его от злости за плечи, он кричал: «Мы доверили тебе это дело, а ты что наделал?! Позор!» Батыха скрежетал зубами: «Я избавлю вас от него, даже если придется его убить!» «Лучшее, что ты можешь сделать, — исчезнуть с улицы навсегда», — закричал на него Баюми и послал за Ханфасом. Но тому на улице встретился насмерть перепуганный Шафеи, преградивший надсмотрщику дорогу. Шафеи уже пытался убедить сына вернуться в мастерскую и оставить занятие, не приносящее никакого заработка, а только одни неприятности. Однако ему это не удалось, и он, расстроенный, возвращался домой. А когда узнал, что Ханфаса вызвал к себе Баюми, бросился тому наперерез со словами: «Уважаемый Ханфас! Ты наш заступник! Они попросят тебя избавиться от Рифаа. Но, умоляю, не делай этого! Пообещай им все, что они попросят, но не трогай Рифаа. Я уйду с ним с улицы, уведу его силой. Только ничего ему не делай!» Осторожный Ханфас отвечал уклончиво: «Уж мне ли не знать, как поступить и чего требуют интересы рода Габаль?!» На самом деле Ханфас, узнав, что произошло с Батыхой, уже побаивался Рифаа и думал, что ему следует быть еще осторожнее, чем управляющему и Баюми.

Он вошел в дом Баюми и был принят в гостиной. Баюми не стал скрывать, что пригласил его как надсмотрщика рода Габаль, чтобы посоветоваться по поводу Рифаа.

— Не думай, что все это пустяки, — сказал он. — Факты говорят — этот человек опасен.

Ханфас согласился с ним, но попросил:

— Только не расправляйся с ним в моем присутствии.

— У нас общие интересы, — ответил Баюми. — Мы не расправляемся с врагами в собственных домах. Этот мальчишка сейчас появится, и я при тебе допрошу его.

Лицо Рифаа светилось. Он вошел и поздоровался с мужчинами. Сел на тюфяк напротив, куда ему указал Баюми. Вглядываясь в его спокойные прекрасные черты, Баюми удивлялся, как этот кроткий юноша мог стать причиной волнений. Твердым голосом он спросил:

— Почему ты оставил свой квартал и родных?

— Никто из них не хотел меня слушать, — просто ответил Рифаа.

— А чего ты хотел от них?

— Избавить от злых духов, которые мешают им быть счастливыми.

Тон Баюми стал еще грубее:

— А разве счастье людей — твоя забота?

— Да, поскольку я способен на это, — наивно ответил Рифаа.

Баюми нахмурился.

— Говорят, ты презираешь власть и силу?!

— Я хотел доказать, что счастье не там, где им кажется. Оно в том, как живу я.

Ханфаса это рассердило.

— Хочешь сказать, что презираешь власть имущих? — спросил он.

Не обращая внимания на их раздражение, Рифаа ответил:

— Нет, уважаемый. Это всего лишь предупреждение о том, что счастье не в силе и власти, которыми они обладают.

Пристально посмотрев на него, Баюми спросил:

— Еще говорят, ты утверждаешь, будто именно этого хочет для людей владелец имения.

В чистом взгляде Рифаа появилась озабоченность.

— Так говорят…

— А что скажешь ты?

Впервые Рифаа ответил на вопрос не сразу:

— Я говорю, как понимаю.

— Такое понимание добром не кончится, — вмешался Ханфас.

Прищурившись, Баюми добавил:

— Говорят, будто ты передаешь волю самого аль-Габаляуи!

Рифаа оторопел. Он снова помедлил с ответом:

— Так я истолковал его беседы с Адхамом и Габалем.

— Слова Габаля запрещено толковать по-своему! — закричал Ханфас.

Баюми тоже разозлился не на шутку, подумав: «Все вы лжецы, а Габаль первый». Но вслух произнес:

— Ты говоришь, что слышал голос аль-Габаляуи. Говоришь, что это его воля. Но никто не может выступать от имени аль-Габаляуи, только управляющий, его наследник. Если бы аль-Габаляуи и хотел что-то сказать, то обратился бы к нему. Он поверенный в его делах, и он исполняет его десять заповедей. Глупец, как же ты от имени аль-Габаляуи можешь презирать силу, власть и богатство, когда он сам могущ и богат?!

Черты Рифаа исказились от боли.

— Я обращаюсь к жителям квартала, а не к аль-Габаляуи. Это они одержимы бесами, это они несчастны.

— Ты сам немощен и ничтожен, — вскричал Баюми, — поэтому умаляешь власть и силу, чтобы подняться в глазах дураков квартала и стать выше господ. А когда ты начнешь ими управлять, то разграбишь имение их же руками.

От изумления глаза Рифаа широко раскрылись.

— Я не хочу ничего, кроме счастья для нашей улицы.

— Хитрец! Внушаешь людям, будто они одержимы, будто мы все больны, а ты один здоров в этом квартале!

Рифаа вздохнул:

— Скажи, почему, даже если люди ненавидят меня, я ни к кому не отношусь плохо?

— Нас ты не запутаешь, как этих дураков! — завопил Баюми. — Пойми, моим приказам придется подчиниться. И благодари Бога, что ты в моем доме, иначе живым бы ты не ушел.

Рифаа охватило отчаяние. Он попрощался и вышел.

— Поручи это дело мне, — сказал Ханфас.

— У этого помешанного тьма сторонников. Нам не нужно кровопролитие.

58

Выйдя из дома Баюми, Рифаа направился домой. В воздухе чувствовалось дыхание осени, дул мягкий ветер. Весь квартал толпился вокруг прилавков с лимонами, словно отмечая начало сезона маринования. Повсюду слышались разговоры и смех. Мальчишки затеяли возню, перебрасываясь пылью. Многие здоровались с Рифаа. Случайно пыль попала в него. Он отряхнул ее с плеча и повязки и вошел в дом. Заки, Али, Хусейн и Карим уже ждали его. Друзья, как всегда, обнялись, и Рифаа пересказал им и присоединившейся к ним Ясмине разговор с Баюми и Ханфасом. Они выслушали его озабоченно и с тревогой. Когда Рифаа закончил свой рассказ, лица их стали печальными. Ясмина думала о том, какими неприятностями это все может закончиться. Неужели этому доброму человеку не избежать гибели и не сберечь собственное счастье? У всех в глазах стоял немой вопрос. Рифаа же в изнеможении прислонился головой к стене.