Нефтяная бомба - Александр Афанасьев

– Вспышка!

– Пожар потушен. Третий двигатель заглушен, топливо на ноль.

– Есть…

Изображение плывет, но все же видно, как взрывается вторая машина. Похоже, Аскер сблизился и, маневрируя в ночи, атаковал. Это шанс, и немалый – у Аскера как минимум два «КПВТ», опытные пулеметчики на них. Под несколькими пулеметами стоять и спокойно целиться не сможешь…

– Эшелон три два нуля, разворачиваемся для повторной атаки цели два…

Кажется, до начальства дошло, что восемь бронетранспортеров целесообразно бы двинуть на выручку, или хотя бы их часть. Мимо КУНГа один за другим с ревом проносятся два бронетранспортера, судя по звуку двигателей – из охранения пошел еще как минимум один. Уже что-то – на каждом 2А42, АГС и две спарки ПТУР – это снаряжение для боя с танками. Если они успеют туда, то этим семерым… теперь уже пятерым – гореть без вариантов…

Нам остается только стоять тут, сжимая кулаки…

– Есть исходная… Есть захват… Есть лазерное прицеливание… Отказов нет… Ракеты пошли!

Секунда, вторая – и ослепительно яркие кляксы термобарических бомб накрывают машины…

Похоже, все…

До места боя мы добрались еще затемно. Меньше пятнадцати километров от границы.

У Аскера было двое убитых, раненых не было. Такие потери обусловлены тем, что с обеих сторон в таких стычках применяется чрезвычайно мощное оружие, при попадании в тело пули 12,7 – шансов почти нет, не говоря о 14,5. Но бедуины и не думали предъявлять претензий нам, к примеру, за неправильное командование, да и просто – со зла пытаться набить морду. Они совсем по-другому мыслят. Каждый, кто пал в бою, шахид, и ему рай. Лучше умереть шахидом, чем от болезни, или стариком, от старости. Не важно, что ты умер, главное – как ты умер. Когда они придут в свои племена, то с гордостью продемонстрируют свои шрамы, и все поймут, что они сражались, не щадя себя. Как и подобает мужчинам.

Бронетранспортеры стояли на все четыре стороны света, направив в темноту свои скошенные акульи носы и тонкие стволы своих скорострелок. Машины уже затушили, начальство ушло смотреть. Вован сказал, что увидел зему, и тоже убежал. Мне, честно говоря, было ни до чего, поэтому я нашел что-то мягкое, свернул, положил под голову и прямо так и уснул, на полу десантного отсека. Просто лег и отрубился…

Разбудил меня невежливый толчок в бок. Вован в последнее время усиленно перенимает мои привычки – никакого уважения к начальству. Потому обратно в ОМОН ему ходу нет – тупо сожрут. Ты начальник – я дурак…

– Шеф. Как думаешь, за результат сойдет? За три пузыря сторговал…

Я посмотрел на него с пола – в глазах моих была густая смесь ненависти и смертельной усталости. Потом заинтересовался, взял тубус. Нашел табличку… FIM92 Stinger Block III. О как! Отлично. Только «Стингеров» нам тут и не хватало…

– Ну? Живем, а?

Я заворочался на полу, с силой нажал на виски, заставляя изнасилованный усталостью мозг адекватно воспринимать происходящее…

– Живем…

Найденные «Стингеры» нам аукнулись – нас тут задержали. На следующий день прибыл лично генерал Рафикат со своей свитой и присными, с ними еще и наше начальство.

Часть трупов привезли в Ар-Рутбу вместе с оружием и снаряжением, чтобы выставить на площади. Пригласили вождей бедуинских племен и глав кланов. Генерал Рафикат решил по случаю толкнуть речугу…

Ракетная атака и последующий залп скорострельных пушек сильно искорежили все, что можно, некоторые тела были разорваны в клочья, но некоторые остались относительно целыми. Из того, что взяли, привлекали внимание шесть снайперских винтовок «SACO TRG» триста тридцать восьмого калибра – две не подлежат восстановлению, одна серьезно повреждена, у одной разбито только ложе и пострадал прицел, две – относительно целые, лежали в чехлах. Все винтовки – в пустынном камуфляже, в хорошем состоянии, ухоженные. Явный признак специальных сил Иордании, у них есть специальный полк пустынных разведчиков-диверсантов. Туда берут только бедуинов, и в этом полку – только снайперы. Ни автоматчиков, ни пулеметчиков – только снайперы. Каждому выдают штатную «TRG-42», а кроме того – там уже специализация идет. Но «Сакко» есть у каждого, это обязательно. Идея, на мой взгляд, великолепная. Те же бедуины – они тут живут, они всю пустыню знают. Каждый камень. Так и нам надо расселять отставных офицеров, сажать на землю, выдавать винтовки. Оккупируют – поди отлови этих снайперов. Кровью умоешься. У нас тем более, у нас ведь даже не пустыня – лес…

Ну, и обычное дело. Болгарские «ПКМ», битые и целые. Румынские винтовки «ПСЛ» – на вид как «СВД», но на деле дерьмо-дерьмом. Один «Тигр» – в свое время Саддам закупил несколько тысяч охотничьих «Тигров» – та же самая «СВД», только гражданского вида. Пакистанские и румынские «ДШК», две крупнокалиберные снайперские винтовки – иранская и китайская. Обе разбиты. Обычный набор бандитской группы в пустыне.

Генерал Рафикат прибыл на кавалькаде черных бронированных «Субурбанов» с личным эскортом из Республиканской гвардии. На головной машине – прямо из окна, как в колонне боевиков, развевался флаг Мухабаррата – черное знамя, как у джихадистов, с надписью белым на арабском: «Суд грядет!». Генерал Рафикат, лет пятидесяти, коренастый, как почти все иракцы, был похож на наркобарона благодаря офицерским черным усам а-ля Саддам и черным очкам «Рэй-Бэн», которые он не снимал даже в помещении. Тем не менее мужик он был хороший, дельный. При Саддаме его призвали и бросили в мясорубку, на ирано-иракский фронт, в район Кербелы. Спустя некоторые время он угодил под трибунал: когда командир полка приказал отступать, он при всех назвал его трусом и свиньей, а потом наставил пулемет и приказал сдать оружие. О трибунале узнал Саддам и приказал доставить к нему смелого солдата, а после разговора Рафикат поступил в офицерское училище. Застал он самый конец войны, сражался во время «Бури в пустыне», потом – вышел в отставку. Американцы, когда собирали новую армию, вынуждены были поступиться некоторыми принципами – и так Рафикат снова оказался в армии. Всех баасистов выгнали, а на Рафиката не было доказательств, что он был баасистом, к тому же – восемь лет он был гражданским. В числе прочих окончил краткосрочные офицерские курсы, а затем – более длительные, уже в военной академии. За его спиной – Сирия и Мосул, когда исламисты взяли город, зачищал его именно он. Он носил полную форму с погонами, югославский десятимиллиметровый хромированный пистолет в парадной кобуре и поперек груди – автомат «МР-7». Охрана не прикрывала его спереди: как он однажды сказал – что спереди, я сам вижу…

Народа собралось достаточно, я был в первых рядах. Гвардейцы подогнали машину прямо к импровизированной трибуне, генерал Рафикат сделал несколько шагов по ступенькам и оказался на трибуне, сурово блестя очками. Что-то сказал одному из холуев, и тот помчался к трофеям. Второй протянул мегафон…

– Мужчины! Воины! – хрипло крикнул генерал Рафикат. – Я один из вас! Я бедуин! Помните ли вы меня?!

Он и в самом деле был бедуином. Правда, только наполовину, а здесь это очень важный нюанс. На Востоке не любят полукровок. Поэтому толпа зашумела сдержанно, а старики хранили гордое молчание…

– Я пришел, чтобы выразить восхищение храбрыми воинами, которые остановили злобного и коварного врага и не дали ему скрыться!

И снова – сдержанный шум. Я могу сказать, что думают сейчас бедуины – они не за и не против. Пока они ждут…

– Вы хотите знать правду! Правда в том, что все мы – сыновья этой земли, и все хотим ей добра, хотим процветания нашего народа! Десять лет прошло с тех пор, как мы разбили и выгнали американских солдат, это верблюжье отродье, этих сыновей псов и шакалов со своей земли! Это сделали мы, мужчины и воины!

На сей раз толпа согласно взревела. Уход отсюда американцев – хотя они не были разбиты в бою, они просто поняли, что, пока они тут, они мишени, – с каждым годом представляется иракцам все более и более блестящей победой. И верно, скоро это станет аналогом нашего Девятого мая. Нельзя сказать, что оснований нет совсем. Американцы были настолько уверены в своей скорой победе, что у них даже не было желания договариваться с кем-то из местных, они пришли сюда всерьез и надолго. А через три года генерал Дэвид Петреус сидел за одним столом с шейхами самых отмороженных племен и спрашивал, сколько им надо платить за то, чтобы их мужчины перестали зарабатывать подкладыванием бомб на дороге и ночными обстрелами американских баз. Он даже не понимал, что в этот момент его просто презирали: если бы он, как Саддам, открыл огонь химическими снарядами по непокорным селениям или приказал вбить кому-нибудь в голову гвоздь, его бы ненавидели, но в то же время и уважали. А через шесть лет американцы тихо и незаметно ушли в Кувейт по той же дороге, по которой пришли, имея в своем багаже пять тысяч убитых, тридцать тысяч раненых и искалеченных, затраты, сопоставимые с годовым бюджетом своей страны, вновь приобретенного смертельного врага и полное разочарование в себе самих и своей возможности строить будущее. Надо знать американцев, чтобы понимать, как тяжело психологически им воспринимать то, что будущим они не управляют и построить его не могут. Просто потому, что банды козопасов оказались сильнее их. Вот и все. А вот мы здесь надолго. И многие, в том числе и я, согласно кричим вместе с иракцами, приветствуя их победу. Нам она понятна. У нас уже такая была.