Оборотень (СИ) - Йонг Шарлотта

Состоящие при королеве дамы только что окончили свой туалет; и им подан был завтрак, когда по всему дворцу раздались страшные крики, возбудившие особое смятение в эту минуту всеобщего напряжения. Королева, вся бледная и трясущаяся, с распущенными волосами вышла из своей комнаты.

– Скажите мне, ради самого Бога… случилось что-нибудь с моим мужем или с сыном? – спросила она, ломая руки, в то время как перед ней появилось несколько женщин из прислуги принцессы.

– Где принцесса, где принцесса? – слышались крики. – Попы убили ее.

– Что вы сделали с нею, – грубо спросила м-рис Бус, старая нянька исчезнувшей принцессы.

Мария Беатриче гордо выпрямилась и сказала со спокойным достоинством:

– Я полагаю, ваша госпожа там, где ей правится. Я ничего о ней не знаю, но думаю, что вы скоро услышите о ней.

В манере королевы было нечто такое, что сразу заставило их замолчать в ее присутствии; но женщины с леди Кларендон во главе, продолжали свои поиски по всем закоулкам обоих дворцов, как будто объемистая особа принцессы Анны могла быть запрятана в какой-нибудь шкаф.

В первом порыве Анна воскликнула:

– Она уехала!

В тот же момент м-рис Ройер обратилась к ней: – Уехала, вы сказали? Вы знаете об этом?

– Вы знали это и держали в секрете? – воскликнула леди Стриклэнд.

– Изменница, к тому же! – сказала вспыльчивая, ирландка леди Огльторп. – Не ожидала я этого от дочери Нанни Мур! – и она посмотрела с упреком на Анну.

– Если вы знаете, скажите, куда она уехала, – воскликнула м-рис Бус, и то же самое повторяли за, ней и другие женщины, не обращая внимания на испуганные возгласы Анны:

– Я не знаю! Я не могу сказать!

– Замолчите! Что это? – тихо произнесла королева, поднимая руку.

– Мисс Вудфорд знала.

– И ничего не сказала! – закричало несколько голосов сразу.

– Подойдите сюда, мистрис Вудфорд, – сказала королева. – Скажите мне, известно вам, где находится ее высочество?

– Нет, ваше величество, – отвечала Анна, трясясь вся с головы до ног. – Я не знаю, где она.

– Вы знали о её намерении?

– Простите меня, ваше величество. Она позвала меня вчера к себе и заранее взяла с меня слово хранить в тайне все, что она скажет.

Только при вашей детской неопытности вы могли считать такую клятву обязательной в государственных делах, – сказала королева. – Продолжайте, м-рис Вудфорд: что же она сказала вам?

– Она сказала, что боялась остаться заложницей из-за принца и намеревалась бежать, и предложила мне прийти ночью в ее комнату, чтобы следовать за ней.

– Отчего же вы не последовали? Ведь вы одной с ней веры? – сказала с горечью королева.

– Я не могла нарушить свою присягу вашему величеству и его высочеству.

– И при этом вы все-таки хотели скрыть это от меня. Но я не браню вас, дитя. Вам было трудно решить, как сдержать слово, данное ей, и в то же время исполнить свой долг по отношению к королю и ко мне; во всяком случае, я смотрю с уважением на тех, кто держит свое слово. Но эта измена будет большим огорчением для его величества.

Мария Беатриче была справедливее других женщин, смотревших теперь подозрительно на Анну; принадлежавшие к свите принцессы досадовали, что лицу из чужого двора было отдано предпочтение, как поверенной, а женщины, окружившие королеву, были недовольны, что она сохранила тайну.

В этот момент раздались страшные крики на улице; под окнами дворца собралась громадная толпа, состоявшая из мужчин, женщин и детей, страшно ревевшая и требовавшая их принцессу. Они грозили разнести весь Вайт-Голь, если она не будет возвращена им. Перед ними стоял, вытянувшись в линию, отряд конной гвардии в медных шлемах, на больших лошадях и с саблями наголо, и толпа не обнаруживала желания броситься на них. Лорд Кларендон, дядя принцессы, удостоверившись, что она действительно уехала, вышел к толпе и объявил громким голосом, что он вполне уверен в безопасности принцессы; при этом он помахал ее письмом, которое было найдено на туалете.

Толпа закричала:

– Бог, благослови принцессу! Да здравствуй, протестантская вера! – но уже в более мирном настроении: маленький гарнизон во дворце вздохнул свободнее; но Анна все еще не чувствовала себя прощенною.

Ее как будто чуждались и третировали, как одного из врагов. Никогда еще ее гордой натуре не приходилось выносить таких страданий, и она говорила себе: – Это несправедливо! Что я сделала? Разве я могла остановить ее высочество, когда она говорила? Неужто они ожидали, что я тотчас донесу на нее? О, если б я была дома? Матушка, матушка, ожидала ли ты этого! Зачем они меня держат?

Тот же самый вопрос задавала себе и Эстер Бриджмэн, которую она застала за укладкою платьев в их комнате.

– Позаботьтесь, чтобы это было отправлено вслед за мною, – сказала она, – когда придет посланный от меня человек.

– Разве вы получили увольнение?

– Нет, я так же не дождусь его. как и вы. Они не могут теперь отпускать никого, а то им скоро придется наряжать горничных, чтобы ставить их за стулом королевы. Я уже сговорилась с моим кузеном, Гарри Бриджмэном; я выйду незаметно с людьми, которые приходят сюда за новостями, и буду с ними далеко, прежде чем сюда вломится толпа, что непременно случится в один из этих дней, потому что стража ненадежна. Как это вы, моя Порция, не воспользовались таким прекрасным предложением и не уехали с принцессой?

– Мне казалось это низким.

– И что же вы выиграли? Вас только подозревают и обвиняют.

– Я не желаю уподобиться крысе, которая бежит с утопающего корабля.

– Это не особенно вежливо, но я прощаю вам, так как я уверена, что вы раскаетесь в своей опрометчивости. Но вы никогда не умели понять, где ваша выгода.

Может быть, при виде того, как отвратительна измена в других, Анне было легче оставаться верной своему долгу, хотя ее и тянуло в знакомую ограду Винчестера. И ей было даже приятно подумать о временном приюте у «Золотого Ягненка» в Грес-Чорч-Стрит.

Ее чтения королеве прекратились после приезда короля, который был до того обессилен постоянным кровотечением из носа и до того убит изменой всех лиц, окружавших его, особенно же своей дочери, что его жена посвящала ему все свое время.

Анна искала случая, чтобы просить об увольнении, что избавило бы ее, как ей казалось, от всяких дальнейших нареканий, и она была чрезвычайно удивлена и даже испугана, когда ее раз потребовали к королю, находившемуся в комнате королевы.

Он лежал на софе, одетый в халат вместо своего расшитого кафтана, и красный ночной колпак заменял его тяжелый парик; лицо его было покрыто страшной бледностью, точно у человека после тяжкой болезни.

– Маленькая крестница, – сказал он Анне, протягивая ей для поцелуя свою руку, в то время как она сделала низкий реверанс, – королева хвалила мне твое чтение. Я хочу тебя послушать.

Его ласковый тон успокоил ее, и низко поклонившись, она изъявила вполголоса о своей готовности исполнить его приказание.

– Прочти это, – сказал он, – мне хочется прослушать это место; его очень любил мой отец. Вот!

Анна почувствовала, что ей предстоит нелегкая задача, когда король указал ей третий акт Ричарда II Шекспира. Собрав силы, она начала читать и кое-как дошла до этого места: