Сто страшных историй - Генри Лайон Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я даже не знаю, Ран, откуда у тебя ружьё. Где ты научилась стрелять из хинава-дзю? Я ничего не знаю.
— Он прячет лицо под маской, поняла я. Иначе все увидели бы красную кожу и длинный нос! Говорят, что тэнгу способны принять любой облик, отведя людям глаза. Но маска — это ведь проще, так? Про тебя я решила, что ты — тэнгу под личиной. Или человек, одурманенный чарами тэнгу, не понимающий, кто рядом с ним. Будь я уверена, что ты — тоже тэнгу, я бы сочла, что ты главный. Тогда…
— Тогда ты целилась бы не в Широно, — кивнул я. — Тогда ты целилась бы в меня.
Смех был мне ответом.
— Целилась? Я бы убила тебя.
— Я сбил тебя с ног, — напомнил я.
О том, что произошло после этого, напоминать не хотелось. Какой позор!
— Ты сбил меня с ног, потому что я замешкалась. Какой позор!
Она озвучила мою мысль. На крыльце сидели два позора.
— Твой слуга… В него трудно целиться. Он то есть, то его нет. Взгляду никак не сосредоточиться на нём. Но я смогла! Я выстрелила бы и не промахнулась, если бы не ты… Я ненавижу тебя! Ты и твой слуга опозорили меня перед всей деревней!
Я пожал плечами:
— Ты ненавидишь тэнгу. Ненавидишь меня. Ненавидишь моего слугу. Есть на земле кто-нибудь, кого бы ты не одарила своей ненавистью?
— Дурак! Грубиян!
Это я, значит, грубиян.
— Ран, я сегодня не опозорил тебя. Я спас тебя.
— От чего же?
— От фуккацу. От схождения в ад.
— Глупости! Тэнгу можно убить без фуккацу! А даже если я ошиблась, и он не тэнгу, а каонай, какие служат вам, дознавателям… Безликих тоже можно убивать без фуккацу! Ты что, считаешь меня безмозглой деревенской дурочкой?
— Широно, — позвал я, зная, что тот слушает наш разговор. — Приблизься.
Широно соткался из ночной темноты, будто призрак. Ран уже готова была кинуться на него — драть ногтями, рвать зубами! — но я положил ей ладонь на колено, не задумываясь о приличиях. Моё прикосновение, а главное, мои последующие слова остановили девушку, как если бы я связал её по рукам и ногам.
— Широно, — велел я. — Сними маску.
Он повиновался.
Света месяца ей хватило. Ран долго вглядывалось в лицо Широно. Наконец она глубоко вздохнула и обмякла.
— Он похож на тэнгу, — прошептала она. — И всё же… Он похож не до конца. Он посредине между тэнгу и человеком. Кто он?
— Кто ты, Широно? — спросил я.
— Человек, — твёрдо ответил он.
— Он человек, Ран. Необычный человек, в котором есть кое-что от тэнгу. Это пройдёт со временем, поверь мне. И он мой слуга, переданный мне по наследству. Это всё, что тебе нужно знать. Убей ты Широно, и его дух занял бы твоё тело согласно закону будды Амиды. Этому духу не привыкать менять тела. И как после этого я бы женился на тебе? Да я проклинал бы каждый день супружеской жизни!
— Проклинал?
Она вскочила:
— Так вот как ты хочешь на мне жениться! Вот о чём ты думаешь?!
— Погоди! — опешил я. — Я говорил о том, что случилось бы после убийства Широно! Я спас тебя от фуккацу, ты должна быть мне признательна…
Но её уже не было на крыльце.
— Вы позволите мне сказать, господин? — осведомился Широно.
— Да.
— Если вы хотите смертельно задеть вспыльчивого самурая, скажите, что спасли ему жизнь. Уверяю, он тут же кинется на вас. Если в душе́ царит гордыня, такое не прощают.
— При чём тут самураи? — огрызнулся я.
Он не ответил. Да я и не нуждался в ответе. Я и так всё понимал.
3
«Прячьтесь! Не ходите туда!»
Выспаться в эту ночь мне было не суждено.
Вернувшись в дом, я долго ворочался на ложе. Бурление мыслей передавалось телу, и оно не находило себе места. Не знаю, сколько минуло времени — колокола, отбивающего часы, ни в деревне, ни поблизости не было. В какой-то момент оказалось, что я опять сижу на крыльце и курю трубку. Вообще-то я не курю: пробовал, не понравилось. Едкая горечь во рту да кашель — вот и всё удовольствие. Наверное, дело привычки.
Своей трубки у меня нет.
Где взял? Не помню. Одолжил у кого-то? Зачем? От расстройства, не иначе. Закуришь тут, с такими-то делами! Прямо с порога с невестой подрался, да ещё и получил от неё аккурат в причинное место! Спас её от фуккацу, а она теперь на меня волком смотрит. Как на ней жениться? Как жить по-семейному? Одно остаётся: закурить трубку да напиться до беспамятства. Знающие люди говорят: помогает. Ненадолго, правда.
Трубку добыл. Теперь бы ещё саке…
Дыма трубка давала подозрительно много. Горло он не драл — и на том спасибо! — зато свивался в замысловатые фигуры. Они меняли очертания быстрее, чем я успевал их распознать. Текли смутно знакомые лица, колыхались и таяли туманные образы. Вот проступил старый знакомец — дракон.
Лазоревый. Ладно, не Лазоревый — Дымный.
С превеликим неодобрением дракон уставился на меня. Распахнул зубастую пасть и выдохнул карпа. Подражая дракону, карп вылупился на несчастного дознавателя Рэйдена, широко округлил губастый рот.
И завопил прямо в лицо:
— Людоед! Людоед!
Вот и говори после этого: «Нем как рыба!»
Я аж подскочил. Выронил трубку.
И проснулся.
Проснулся, должно быть, не до конца. В первый момент не мог сообразить, где нахожусь. Усадьба господина Цугавы? С его сыном беда?! Крики снаружи, свет факелов рвется сквозь неплотно закрытые шторы, рассыпает по полу веера бликов. Я у себя дома? Шум во дворе? Битва сказочных чудовищ?!
— Людоед!
— Прячьтесь! Не ходите туда!
До меня наконец дошло, где я. Людоед? Не ходить?!
Ага, как же!
Хорошо, что в доме старосты стены крепкие, не чета нашим. Я ничего не сломал. Плохо, что в доме старосты такие крепкие стены. Были бы бумажные, не ушибся бы. С другой стороны, лучше синяки, чем позор. Не хватало ещё разнести жилище гостеприимных хозяев!
Вломился в коридор. В кромешной тьме чудом нашарил свои плети на подставке у входа. Вывалился во двор. Рядом соткалась высоченная фигура. Я мысленно похвалил Широно за расторопность. Надеясь, что слуга всё разглядит и поймёт правильно, мотнул головой:
«За мной!»
Он разглядел и понял.
Выскочив за ворота, я завертелся на
