По заказу - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот же принцип лежит в основе всех игр в кости или карты: шарик, кость или колода – всего лишь компьютерные образы, а следовательно, компьютер может их контролировать и вовсе не наугад, как рассчитывают игроки.
Я пришел к выводу, что если этими операциями управляют из-за океана или из других дальних территорий, то нужно будет выяснить на практике, достаточны ли предложенные в законопроекте ограничения. Мне казалось, что современная склонность к саморегуляции приводит к попустительству, а ее характер оставляет желать лучшего.
Затем я рассмотрел вопрос о договорах по Интернету, которыми широко пользовались, делая ставки на скачках, да и в других видах спорта. И решил, что масштаб преступной деятельности не превышает здесь обычный, давно существующий в букмекерских конторах и игровых магазинчиках. Впрочем, имелось одно немаловажное различие; если в прошлом лишь букмекеры с лицензиями могли успешно держать пари на проигрыш лошади, то сейчас это доступно любому, отложившему договорную ставку на лошадь. Да и правда, легче предположить, что она проиграет скачки, а не выиграет их. Достаточно злоупотребить тренировками за считаные дни до скачек или какое-то время не давать лошади воды, а после щедро напоить ее за час-другой перед заездом. Это проверенные способы, замедляющие бег животного. А вот ускорить его куда сложнее и гораздо рискованнее.
Жокей-клуб и новый Комитет по регулированию скачек разработали строгие правила. Они запрещали всем имеющим отношение к лошадям «откладывать» на договорные ставки. Однако я знал от Билла, что «у них были свои методы», хотя до сих пор не обнаружил, как ему удалось «отложить» на Подсвечника в триумфальном заезде. Похоже, ему нужны были только верные друзья. И даже надежные друзья могли бы помочь ему за долю выигрыша. По-видимому, договора, основанные на отстегивании комиссионных, являлись высокодоходным бизнесом, лишенным всякого риска, и соблазн подделать результаты, а значит, обмануть доверие игроков, казался минимальным злом. И все же ограничения удерживали игорный бизнес в определенных рамках, не позволяя любителям словчить и обойти систему, чувствуя себя победителями.
Я заверил отчет, написав, что мои расследования индивидуальных игорных операций он-лайн будут продолжены и со временем я подготовлю полный аналитический доклад.
Когда я читал вслух набранный текст, раздался новый телефонный звонок.
– Это Сид Холли? – осведомился басовитый голос с сильным уэльским акцентом.
– Да, – ответил я.
– Хорошо. С вами говорит Эван Уокер.
– О, мистер Уокер, – оживился я. – Как ваши дела?
– Плохи. Честно признаться, хуже некуда.
– Мне жаль это слышать, – огорчился я. – Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Скажите, кто убил моего сына, Билл Бартон?
– Нет. Я в это не верю. И сейчас пытаюсь найти настоящего убийцу.
– Они не разрешают мне забрать тело Хью для похорон. Говорят, оно им еще понадобится до конца следствия. Я спросил их, когда это случится, и они заявили: «Подождите, возможно, через несколько месяцев». – Он был глубоко подавлен. – Я не в силах представить себе, как он лежит в холодильнике.
У меня мелькнула мысль, легче ли отцу думать о сыне, лежащем в холодной земле.
– Я скажу об этом инспектору полиции, – обещал я. – Наверное, он точно сообщит мне, когда вы сможете устроить похороны.
– Благодарю вас. Пожалуйста, позвоните мне, как только отыщете убийцу.
Я заверил его, что непременно позвоню. И стану кричать о преступлении со всех лондонских крыш.
В половине шестого я приехал в Линкольн'с Инн Филдс, чтобы забрать Марину домой.
А днем приводил в порядок квартиру и подстригся в парикмахерской за углом. Мне не терпелось продвинуться в расследовании, и, пока я стригся, у меня промелькнула совершенно безумная мысль – собрать волосы с полов в каждой парикмахерской Лондона и провести тесты по ДНК. Вдруг среди них обнаружатся пряди напавшего на Марину?
Я также позвонил главному инспектору Карлислу в отделение полиции Челтенхема, однако он, по обыкновению, был недоступен. Я оставил сообщение, попросив его перезвонить на мой мобильный телефон. Он сделал это, когда я ждал Марину около Исследовательского института.
– Извините, – начал он, – но мы не можем выдать тело отцу Уокера. Оно останется у нас. Возможно, нам понадобятся новые тесты.
– Какие тесты? – возмутился я. – По-моему, в вашем распоряжении были целых две недели. Вполне достаточный срок для любых тестов.
– От нас это не зависит. Решение о выдаче тела принимает следователь.
– Но я ручаюсь, что он прислушается к мнению полиции.
– Проблема в том, что в делах об убийствах проводятся дополнительные тесты с участием независимых патологоанатомов, если речь идет о судебном процессе и защита настаивает на дальнейшем обследовании трупа. В прошлом тела иногда эксгумировали для тестов по требованию адвокатов. – Судя по тону Карлисла, он поделился со мной профессиональным секретом.
– Вряд ли этот судебный процесс будет тянуться месяцы или даже годы.
– Судья должен позвонить следователю, а это, конечно, произойдет не скоро, самое меньшее недели через две.
– Хотя в причинах смерти Хью Уокера нет никаких сомнений?
– Вы просто не поверите. – Наш разговор явно задел Карлисла за живое. – Я знал адвокатов, уверявших, будто жертва умерла естественной смертью прямо перед тем, как ее застрелили, ударили ножом или удушили. Будь моя воля, я бы приговорил некоторых защитников к тем же срокам, что и их клиентов. Ублюдки. Выручают преступников и наживаются на этом.
Меня позабавило его мнение о давным-давно узаконенной в Англии профессии, но я предположил, что в его работе все дела так или иначе связаны с конфликтами интересов, то есть с противостоянием следствия и защиты, а правда и правосудие – это уже нечто второстепенное.
– А вы-то можете предположить, когда отец Хью получит тело сына для погребения? – спросил я. – Он хочет устроить похороны и должен знать их точную дату.
– Вероятно, через неделю или две, – откликнулся Карлисл. – Расследование обстоятельств смерти Бартона собирались начать в следующий вторник на слушаниях. После нашей встречи в понедельник и вашей находки его решили отложить, но тем не менее следователь, ведущий дело Уокера, вправе распорядиться и позволить устроить похороны, хотя, разумеется, он запретит кремировать покойного.
– По-моему, мистер Уокер планирует похоронить сына в могиле, – заметил я. – На местном кладбище, рядом с его матерью и братом.
– Это хорошо.
– Значит, наш разговор в понедельник принес пользу и вы многое учли?
– Что вы имеете в виду?
– Вы же сами сказали, что дело Бартона согласились отложить.
– Да, я побеседовал с инспектором Джонсоном. Не ручаюсь, что сумел его переубедить, но, по крайней мере, кое-что он принял к сведению.
– Нельзя ли поконкретнее?
– Теперь он допускает, что Бартона могли убить.
– Замечательно, – обрадовался я.
– Ваши восторги преждевременны. Он учел новые подробности, поскольку вас обязательно вызовут на слушания в полицию как свидетеля, одним из первых обнаружившего труп. И ему ясно, что вы об этом заговорите. Вот Джонсон и приобщил ваши показания к делу, чтобы вопросы следователя не застали его врасплох. Но сам до сих пор уверен, что Бартон покончил с собой,
– Ну а вы? – полюбопытствовал я.
– Мне не платят за размышления о делах других копов. Однако будь я игроком – уж чего нет, того нет, – то поставил бы не на него, а на вас. И на вашу интуицию.
Этот комплимент дорогого стоил, и я поблагодарил его.
– Пока что меня не приглашали на слушание, – признался я.
– Во вторник состоятся лишь предварительные. Следователь вкратце зачитает дело и перенесет слушание на более поздний срок, когда завершится следствие. Тогда вас и вызовут.
– А вам не трудно поговорить со следственным отделом в Челтенхеме о теле Хью Уокера? – осведомился я.
– Попытаюсь, но не стану оказывать давление, – заявил он.
– Что же, вполне справедливо, – одобрил я. – А по поводу пули, которую я отдал, у вас есть новости?
– То же самое оружие, – сообщил он. – Судмедэксперты вернули ее сегодня днем и подтвердили ваши слова. Да и чему тут удивляться?
– Конечно, нечему, – поддержал его я, но все равно испытал облегчение.
Марина и я тихо провели вечер дома, перед телевизором. Мы перекусили на скорую руку разогретым в микроволновке пастушьим пирогом, поставив подносы на колени.
– Тебе известны эти уличные углы, где я решил звонить в колокольчик? – попробовал выяснить я.
– Да.
– Так вот, завтра «Памп» откликнется на мой сигнал мощным перезвоном.
– Ты хочешь сказать, что завтра я должна быть особенно осторожна?