По заказу - Дик Фрэнсис

Дик Фрэнсис

По заказу

Глава 1

Как это ни грустно, смерть на скачках – явление довольно обыденное.

Однако три смертных случая в течение половины дня были уж слишком непривычны, чтобы ограничиться изумленно поднятыми бровями. И то, что речь шла о гибели двоих людей и лишь одной лошади, непременно должно было насторожить местную полицию. Ход событий просто побуждал ее пуститься по горячему следу.

День розыгрыша Золотого Кубка в Челтенхеме с самого рассвета выдался солнечным и ярким, с легкой пыльцой мартовского мороза, белевшей на траве. Синоптики в очередной раз ошиблись, предсказав сильный ливень, который мог добраться до здешних мест с запада. Впрочем, когда я стоял на кухне моего бывшего тестя и смотрел в окно на западную сторону неба, в воздухе не чувствовалось никаких признаков обещанного тепла.

– А, вот ты где, Сид, – проговорил Чарлз, появившись на кухне в халате, из-под которого виднелась пижама, и в мягких бархатных тапочках на босу ногу. Отставной адмирал Королевского флота Чарлз Роланд – мой бывший тесть, наставник, доверенное лицо и, вне всякого сомнения, мой лучший друг.

Я по-прежнему представлял его незнакомцам как своего тестя, хотя прошло уже десять лет с тех пор, как его дочь, а моя жена Дженни сочла необходимым поставить мне ультиматум: или я ухожу со своей работы, или она уходит от меня. Подобно любому мужчине, достигшему пика в профессии, я решил, что она имела в виду совсем другое, и продолжал работать день за днем. В итоге Дженни рассталась со мной, не скрывая своего презрения и желчной насмешки.

Через несколько месяцев после ее ухода увечье в результате несчастного случая положило конец моей профессиональной карьере, однако этот факт стал лишь очередной гримасой судьбы, от которой все равно не спасешься. Наш брак непоправимо разрушился, и мы не собирались «восстанавливать взорванные мосты» и возвращаться к прошлому. Однако понадобились целые годы и обидные объяснения, прежде чем мы сумели двинуться дальше. Со временем мы официально развелись, и Дженни вновь вышла замуж за титулованного и весьма состоятельного человека. Теперь нас ничто не связывает, мы – «посторонние», и я надеюсь, что новые увлечения скоро заставят обоих забыть о бурных ссорах минувших лет.

– Доброе утро, Чарлз, – поздоровался я. – К тому же оно ясное и солнечное.

– Чертовы синоптики, – проворчал он. – Как всегда, обманули. Ни в чем не могут толком разобраться. – Он наклонился к окну, чтобы лучше разглядеть флюгер на крыше гаража. – Юго-западный ветер, – отметил Чарлз. – Значит, дождя сегодня не миновать, и этот фронт к нам еще подойдет. Давай-ка возьмем зонты.

Я не сомневался в его правоте. Жизнь на море выработала у него сверхъестественную способность предсказывать будущее простым тычком пальца в воздух. Хотя в данном случае его прозорливость, по-моему, была в большей степени связана с привычкой слушать радио в спальне. Годы службы во флоте также приучили его отдавать предпочтение сугубо мужской компании – ведь в его время никакого женского персонала на кораблях не было. А еще он, как настоящий моряк, решал каждую проблему не торопясь, но уверенно и без колебаний. И часто говорил мне: «Нужно проплыть не одну сотню миль, чтобы признать – летчики не хуже нас, морских волков. Следует все хорошенько проверить и убедиться, что выбрал нужное направление, а не то непременно начнешь петлять и метаться зигзагами. И все увидят, какой ты законченный идиот».

Мы отправились на скачки в его «Мерседесе», бросив плащи и зонты на заднее сиденье. Пока мы продвигались к западу от его дома в оксфордширском поселке Эйнсфорд, вдоль Костуолдских взгорий и в сторону Челтенхема, солнце уже высоко взошло над роем высоких, перистых облаков. Оно скрывалось как раз в те минуты, когда мы спустились с Клайв-хилл к ипподрому. А как только припарковались на стоянке, по стеклам застучали первые капли дождя. Но фестиваль скачек в Челтенхеме – одно из величайших событий в мире спорта, и легкий, слабый дождь не повлиял на наши чувства. Они ничуть не «отсырели».

В прошлом я часто скакал по этим дорожкам и ощущал каждую травинку, словно старого друга. Во сне я по-прежнему мчался верхом, взлетая на холмы и спускаясь с них прямо к дому, что было сил пришпоривал коня, перепрыгивая через барьер у подножия, пока другие наездники сдерживались и замедляли темп перед этой хорошо известной им досадной и коварной преградой. Здесь падали в торфяник рядом с дорожкой и разбивались многие мои партнеры, когда у споткнувшихся лошадей подгибались ноги; однако победа была важнее всего. Снизив скорость, жокей старался себя обезопасить, но, пришпорив лошадь, я высоко поднимался над барьером, и такой длинный прыжок мог больше не повториться на пути от холма до финишной прямой.

Падение на скачках стало финалом моей карьеры наездника. Со стороны все, должно быть, выглядело просто. Мой молодой жеребец запнулся, перескакивая через второй барьер в новой гонке, его ноги сплелись и оказались под шеей. Потом он начал медленно заваливаться на правый бок. Я успел бы спешиться, но решил не расставаться с падающим животным и отлетел от его молотящих землю копыт. К несчастью, следовавшая за нами лошадь не смогла двинуться дальше и всей своей тяжестью опустилась на растопыренную ладонь моей левой руки. У нее были старые подковы – и тут несчастье уступило место явному преступлению, – от долгого пользования они заострились, точно лезвия ножей, и насквозь пропороли мускулы, сухожилия, кости и мягкие ткани, сделав мою руку бесполезным «отростком» и погубив мою жизнь.

Нет, я не стану жаловаться. Как-никак я четыре года подряд был чемпионом среди жокеев: выиграл больше скачек с прыжками, чем кто-либо иной, и выигрывал бы их впредь, пока не ушел в отставку. А она уже близилась. В тридцать восемь лет я переступил возрастной порог, за которым и сам не считал разумным подвергать свое тело постоянным и жестоким испытаниям…

– Сид, – вернул меня к действительности голос Чарлза. – Запомни: сегодня я гость лорда Энстона, и он спросил меня, не зайдешь ли ты к нему вложу, чтобы немного выпить и побеседовать.

– Возможно, – откликнулся я и на мгновение задумался о смысле и цели этого приглашения.

– Он просто настаивал на встрече с тобой.

Чарлз подчеркнул последнюю фразу, а я слишком хорошо его знал и понял: он хотел сказать, что встреча важна для него самого.

– Я там буду.

Если встреча важна для Чарлза, то я, конечно, туда зайду. Ведь я очень многим ему обязан, а подобная услуга стоит совсем не дорого. Во всяком случае, так я считал в то время.

Мы влились в толпу, спешившую на скачки от автостоянки.

– Здравствуйте, мистер Холли, – приветствовал меня привратник.

– Здравствуй, Том, – отозвался я, прочитав его имя на бейджике. – У Овен Клинера, должно быть, хороший шанс, особенно если дождь зарядит с полной силой. Но прошу, никому не повторяйте мои слова.

Он помахал мне рукой и улыбнулся, так и не проверив толком мой пропуск. На многих скачках отставные жокеи были для администрации чем-то вроде занозы в определенном месте. Есть ли у них право свободного входа или нет? И долго ли оно сохраняется после их отставки? Зависит ли оно от того, какие места они занимали в заездах? Почему бы им не скрыться раз и навсегда, перестать бывать на ипподромах, смущая охрану и вызывая оживление зрителей, неизменно вспоминающих, как хорошо они выступили на скачках в таком-то и таком-то году? Не то что сейчас, когда прыжки стали слишком легкими и не заслуживают своего названия.

Если бы Том попристальнее осмотрел мой пропуск, то увидел бы, что он, подобно его хозяину, постарел и истрепался. Я попросту не вернул свой металлический жокейский значок, когда вынужден был уйти в отставку, и пользуюсь им до сих пор. Никто против этого, кажется, не возражал.

Чарлз исчез вместе с волной, устремившейся к частным кабинкам для ланча, расположенным высоко на трибуне, а я, стараясь не привлекать излишнего внимания, направился на террасу перед весовой, рядом с парадным рингом.

– Сид Холли! – Я с улыбкой повернулся. – Ну как там твои дела со слежкой? Разнюхал что-нибудь новенькое?

Ко мне подошел Билл Бартои, бывший жокей, а ныне тренер среднего ранга. Я заметил, что его талия становилась все шире, а вес увеличивался куда быстрее его банковского счета.

– Отлично, Билл. – Мы обменялись крепкими рукопожатиями. – Позволь мне немного поразмяться.

– Ладно, если только ты не будешь совать нос в мои дела. – Он сказал это с усмешкой, но его глаза остались серьезными.

Мы регулярно, в течение многих сезонов соперничали друг с другом. И оба знали: он отнюдь не прочь немного подзаработать, удостоверившись, что его лошадь не придет к финишу первой. Билл был твердо убежден, что лишь «приостанавливает» лошадей, у которых и без того нет никаких шансов. В чем же тут преступление? По выражению его лица я смог определить, что он не изменил своим привычкам, перебравшись из седла в конюшню со стойлами.