По заказу - Дик Фрэнсис

– Да.

– Так вот, завтра «Памп» откликнется на мой сигнал мощным перезвоном.

– Ты хочешь сказать, что завтра я должна быть особенно осторожна?

– Да, – согласился я. – Как и всегда.

– Рози не отстает от меня ни на шаг.

Мне хотелось, чтобы худенькая и невысокая Рози стала похожа на рекламного чемпиона по бодибилдингу и весила бы семнадцать стоунов.

– Пожалуй, я сейчас пойду и куплю «Памп», – заявил я. – Завтрашние газеты всегда привозят на продажу к Виктория-стейшн в одиннадцать вечера. Потом эти первые экземпляры отправляют в Уэльс и на запад Англии.

– Ты тоже будь осторожен, – предупредила меня Марина.

Так я себя и вел. Избегал темных углов и постоянно оглядывался. Однако в полной безопасности добрался до нового выхода со станции, купил номер газеты и столь же спокойно вернулся на Эбури-стрит.

Искать заметку было незачем. Только слепой мог бы ее пропустить. Должно быть, в номере не хватало новостей, и главная заняла не одну полосу.

Под девизом «Памп Эксклюзив» на первой странице красовался заголовок «Убийство или самоубийство?», а под ним шло набранное более мелким шрифтом название статьи «Холли дирижирует расследованием». В ней подробно описывалось все, что я сообщил Падди. Они «процитировали» профессора Обри Уинтертона, сказавшего, что пуля, несомненно, была выпущена из оружия, которым воспользовались для убийства Билла. И даже осмелились утверждать, сославшись на Сида Холли, что арест убийцы неминуем. Я приписал этот пассаж склонности Падди к преувеличениям.

– Вот что я называю криком на всех уличных углах, – пояснила Марина. – Они ничего не исказили?

– Кроме абзаца, где говорится об аресте. О нем я и словом не обмолвился. Есть и еще кое-какие домыслы.

Сейчас никто бы не усомнился, что я дерзко проигнорировал послание, полученное Мариной в тот злосчастный вечер, когда ее избили. Но даже я не рассчитывал, что игра окажется такой удачной и статью напечатают на первой странице. И лишь предполагал, что Крис Бишер посвятит мне параграф в своей колонке или обо мне упомянут на одном-двух дюймах полосы о скачках. Этот огромный объем заставил меня понервничать, но сожалеть было слишком поздно. В день выходило более полумиллиона экземпляров «Памп».

Я перепроверил замки, снял искусственную руку и лег в постель. Марина и я переволновались, и у нас не было желания заниматься любовью.

Утром по пути в гараж мы приняли дополнительные меры предосторожности. Я повторил дежурившим в холле охранникам, что никто не имеет права подниматься в мою квартиру, предварительно не созвонившись со мной. «Естественно, мы никого не пропустим», – подтвердили они.

Я отвез Марину на работу, но сначала сделал несколько кругов по площади в Линкольн'с Инн Филдс и удостоверился, что за нами никто не следует. Маленький телохранитель Рози ждала Марину в фойе института. Она помахала мне, когда я отъехал.

И направился в своей «Ауди» на северо-запад Лондона для встречи с Фрэнком Сноу.

На самом деле школа Харроу – это «Харроу на холме», небольшой, аккуратный поселок, расположенный на вершине холма, о чем и свидетельствует его название. Он окружен лондонскими предместьями, но выглядит странно изолированным от своего огромного соседа – метрополии. Поселок как будто сохранился в первозданном виде за долгую, многовековую историю, а рядом с ним все неузнаваемо изменилось. Он состоял в основном из десятков школьных построек, и школа-интернат Харроу была наиболее массивным зданием на Хай-стрит.

Наконец я нашел нужный офис под аркадами, неподалеку от школьной часовни, и застал в нем Фрэнка Сноу. Он сидел за столом в центре комнаты и наклеивал марки на пачку конвертов.

– Для новых писем старых учеников, – сказал он мне.

Это был высокий мужчина с густой шевелюрой вьющихся седых волос и в твидовом пиджаке с кожаными заплатками на рукавах. Короче, он полностью соответствовал бытующему представлению о школьном учителе.

– Вы не откажетесь выпить кофе? – осведомился он.

– Спасибо, с удовольствием выпью чашечку.

Сноу принялся возиться с электрочайником в углу, а я тем временем прошелся по комнате и осмотрел ряды фотографий в рамках, висевших на стенах. Среди них было немало выцветших, черно-белых, с групповыми снимками серьезных, неулыбчивых мальчиков в соломенных канотье. На других, более современных, цветных, я увидел членов спортивных команд в легких тренировочных костюмах-джерси и со счастливыми лицами.

– Вам с молоком и сахаром?

– Будьте добры, мне совсем немного молока, – попросил я.

Он отложил в сторону пачку конвертов и поставил две кружки с горячим кофе на край стола.

– Итак, чем я могу вам помочь, мистер Холли?

– Надеюсь, вы сообщите мне кое-какую тайную информацию об одном из ваших прежних учеников.

– Как я уже объяснил вам по телефону, мы не обсуждаем со СМИ дела наших прежних учеников, – жестко заметил он и отпил глоток кофе.

– А я объяснил вам, что не имею отношения к СМИ, – отбил я его удар.

Начало беседы меня отнюдь не вдохновило.

– Кто же вы в таком случае? – насторожился он.

Я решил не называться частным детективом, подумав, что на шкале его ценностей эта профессия размещается еще ниже журналистской.

– Я ассистент в рабочем кабинете при подкомитете анализа законопроектов, и сейчас мы исследуем игры по Интернету для особого раздела в будущем законе об азартных играх.

«Если вы не способны ослепить оппонентов знаниями, то засыпьте их непонятными названиями. Это лучший способ смешать ваших противников с дерьмом», – подумал я.

– Ясно. – Но, похоже, ему ничего не было ясно.

– Да. Один из ваших бывших учеников управляет игровым веб-сайтом в Интернете, и я полагаю, что вы сможете рассказать мне о его школьных годах в Харроу.

– Вряд ли, – нахмурился он. – Видите ли, наши записи носят строго секретный характер.

– Не беспокойтесь по поводу закона о защите базы данных, – стал убеждать его я. – Это официальное расследование.

Оно не было официальным, но зачем ему об этом знать?

– Смею вас уверить, мистер Холли, что наши записи сохраняют свою конфиденциальность гораздо дольше этого пункта в своде законов.

– Конечно, – произнес я. В конце концов, меня поставили на место.

– А кто конкретно вас интересует?

– Джордж Логис, – ответил я. – По крайней мере, так он себя сейчас называет. А когда учился в Харроу, то был…

– Кларенсом Логистейном, – перебил меня Фрэнк Сноу.

– Верно. Значит, вы его помните.

– Да, помню, – проговорил отставной преподаватель. – Он что-нибудь натворил? Почему вы спрашиваете?

– Так, без всякой причины. Что вы можете мне о нем рассказать?

– Вопрос в том, могу ли я. А что бы вы хотели узнать?

– Я слышал, его исключили из школы за то, что он делал ставки и обманывал других ребят.

– Это не совсем точно, – поправил меня он. – Его выгнали за избиение одного из учителей.

– Неужели? – изумился я. – И кого же?

– Его классного руководителя, – отозвался Сноу. – Да, вы правы, Логистейна и второго мальчика действительно поймали, когда они мошенничали со ставками, обирая остальных учеников и, по слухам, некоторых молодых членов учительского совета, которым не хотелось отставать от подростков – Он помедлил.

– Да?

– В то время еще практиковались корпоративные наказания, хотя вскоре их запретили. И директор интерната посоветовал учителям покрепче выпороть обоих мальчишек. Ударить каждого по шесть раз.

– Ну, и что было дальше?

– Тогда Логистейн выломал из спинки стула деревянную планку, подошел к классному руководителю, набросился на него и сломал ему кулаком челюсть. – Мистер Сноу рассеянно почесал свой подбородок.

– Это вы были его классным руководителем, не так ли? – догадался я.

Он перестал чесать подбородок и поглядел на руку.

– Да, я. Поросенок сломал мне челюсть в трех местах. И я провел почти шесть недель с головой в металлическом ободке.

– Итак, Логистейна исключили, – подытожил я. – А что случилось со вторым мальчиком?

– Ему досталось от его классного руководителя. Тот его хорошенько выпорол.

Я удивленно поднял брови.

– Нет, не от меня.

– И мальчишке разрешили остаться в школе?

– Да. Его отец постоянно отчислял для школы крупные суммы, – пояснил мистер Сноу. – Некоторые полагали, что он чувствовал себя виноватым и пытался откупиться этими пожертвованиями.

– Вы помните, как звали второго мальчика?

– Я забыл его имя, но готов назвать фамилию. Энстон.

– Питер Энстон? – подсказал я.

– Да, по-моему, так. Его отец был строителем.

Ну, вот он, долгожданный ответ. Неудивительно, что Энстоны всю жизнь знакомы с Джорджем Логисом. И Логису ничего не стоит ударить кого-то по лицу. У него накопился немалый опыт.