Они брали рейхстаг - Максим Сбойчаков

Подумайте только, товарищи! Георгий Димитров здесь боролся против фашизма, а сейчас наше Знамя победно реет над Берлином. Это символично…

Поздней ночью от швейцарского посольства в рейхстаг пробился батальон 171-й стрелковой дивизии. Его командир, старший лейтенант Самсонов, доложил Соколовскому о своем прибытии.

Бойцы батальона Михаил Еремин и Григорий Савенков прикрепили красный флаг к одной из колонн рейхстага.

Слушая комбата, Соколовский радовался: несмотря на тяжелые потери, офицер не пал духом. Чувство победителя взяло в нем верх над всеми невзгодами. Ведь от Москвы до Берлина дошел и теперь вот в рейхстаге!

– Отправляйтесь на второй этаж, товарищ Самсонов. Будете действовать в правой части антресолей. – Майор повернулся к Неустроеву: – Известите капитана Ярунова о соседе, чтобы за немцев не принял.

Наступило утро Первого мая.

Когда рассвело, бойцы, занимавшие зал под куполом, увидели Знамя. Оно алело в утренних лучах весеннего солнца, и казалось, что это от него порозовели закопченные своды зала. Торжественной была эта минута.

«Наш подарок Родине к Первомаю», – радовались все.

Первомай… Всемирный праздник труда. С ним всегда приходит буйная, ликующая радость! Деревья в ажурной, клейкой листве, высокое небо, шелест флагов, нескончаемый поток нарядно одетых людей – все молодо, ярко. А гром тысяч наших орудий представлялся победным салютом, возвещавшим конец войны. Рейхстаг оделся в алые знамена. Кумач развевался на колоннах, в окнах, на скульптурах и, как венец победы, на куполе.

В рейхстаг доставили поздравительные приказы военных советов армии и фронта от 30 апреля, с которыми часть бойцов познакомилась еще вчера. Читали их по ротам и взводам. В батальоне Неустроева читку вели Матвеев, Прелов и Берест, а у Давыдова – Васильчиков, Исаков, Правоторов.

В приказе Военного совета армии говорилось:

«Товарищи бойцы, сержанты, офицеры и генералы! Сегодня в 14 часов 25 минут части генерал-майора Переверткина, полковника Негоды, генерал-майора Шатилова после ожесточенного, упорного боя штурмом овладели зданием рейхстага в Берлине и водрузили над ним гордый флаг Советского Союза».

Могучее «ура» то и дело потрясало здание. Впервые за много лет оно звало не в атаку, а было торжественным выражением чувств, как на военных парадах в мирные годы.

Исаков протянул руку Правоторову:

– Поздравляю, Виктор! Ваш флаг вошел в историю.

– «Пускай нам общим памятником будет…» – ответил Виктор.

– Пока к нам дошел приказ, на куполе рейхстага уже и Знамя Третьей ударной армии водружено, – вставил Греченков.

– Тем, значит, крепче победа, – проговорил Каримджан и предложил: – Давайте, друзья, напишем на стенах рейхстага свои фамилии. На память.

– А что, это идея! – поддержал Правоторов. – Пошли.

– Только не все сразу, – предупредил Греченков. – Как бы враг на нас самих свои автографы не оставил.

Под грохот боя, продолжавшегося на улицах Берлина, первые воины стали делать свои надписи. Виктор, вынув нож, на минуту задумался, потом вырезал на стене: «Знайте наших! Мы из Донбасса». Уже хотел расписаться, но остановился. Донбасс большой, надо поконкретнее. И уточнил: «Из Макеевки. В. Правоторов». Около него выводили свои имена другие разведчики. Теперь их было восемь – явился отставший Габидуллин.

4

Праздничное настроение все больше захватывало людей. Временами казалось, что война уже кончилась, что бойцы просто охраняют загнанных в подземелье фашистов.

Эта мысль совсем было утвердилась, когда показался белый флаг и гитлеровцы запросили парламентера.

Наконец-то одумались! Вот только условие смущало: требовали, чтобы на переговоры вышел офицер в звании не ниже полковника. На КП все поглядывали друг на друга. Где его взять, полковника? Неустроев обратился к Бересту:

– Придется тебе, Алексей Прокофьевич.

– А что же, не возражаю, – поняв комбата, засмеялся Берест.

Майор Соколовский доложил командиру полка Зин-ченко, который находился в штабе полка в доме МВД. Тот одобрил и решение, и выбор. Стали хлопотать вокруг замполита – чистить его одежду, поправлять снаряжение. Гусев уверенно сказал:

– Что ж, осанкой и манерой держаться, Алексей Прокофьевич, ты вполне сойдешь за полковника. Надо только умело сыграть эту роль.

– За этим дело не станет, – весело подмигнул Берест. – Вот фуражечку бы не мешало поновей…

Кто-то вспомнил об Иване Прыгунове, но его фуражка оказалась мала.

– Примерь, может, подойдет моя, – предложил вошедший Матвеев.

Берест надел ее и довольно засмеялся.

– Сама судьба идет нам навстречу. Ну-ка, адъютант, почисть, – входя в роль полковника, сказал он и протянул фуражку Рудневу.

Комбат объявил Прыгунову:

– Пойдешь с нами переводчиком.

Провожаемые десятками глаз, парламентеры двинулись по коридору. Берест – в середине. Плечистый, высокий, он действительно походил на большого начальника (лейтенантские погоны прикрывала кожанка). По бокам – «адъютанты»: Неустроев и Сизов – командир хозвзвода, сзади – Прыгунов. Комбату не терпелось узнать, что задумал противник. Сизов сосредоточился на мысли, как он чесанет из автомата, если немцы пойдут на провокацию. А Прыгунов волновался, сумеет ли перевести все как нужно: ведь в концлагере немецкому научился.

Оставшись на КП, Гусев принялся за дела, стараясь заглушить чувство беспокойства. Всякое может случиться. Сколько раз фашисты вероломно уничтожали парламентеров! А разве исключена провокация? Тем более если немцы усомнятся в Бересте: уж больно молод полковник.

По лестничной клетке полуподвала в ожидании русского парламентера нервно прохаживается немецкий оберет. Его задача – перехитрить русских. Командование рейхстага по радио обратилось к генералу Вейдлингу, командовавшему обороной Берлина, с просьбой прислать подкрепление, снаряды, фаустпатроны. Тогда гарнизон сумеет ударить по русским, которых, по косвенным данным, не так уж много… И ему во что бы то ни стало надо тянуть время, заставить русских ждать. Как лучше это сделать – подскажет обстановка. А вот наконец и русские! «Какой молодой и высокомерный полковник! Наверное, этот юнец считает, что наша капитуляция уже предрешена. Нет, война еще не кончена».

Оберет нахмурился. Он решил захватить инициативу в переговорах и незаметно кивнул стоявшему рядом с ним седому старику. Прыгунов не успел и рта открыть, как старик, обращаясь к Бересту, произнес по-русски:

– Наш гарнизон готов сдаться при одном условии…

– При каком же? – холодно осведомился Берест.

– Вы должны сложить оружие! – произнес переводчик заученные слова.

Берест откровенно рассмеялся и заметил, как передернуло фашиста.

– Скажите оберсту, что он большой шутник.

– Нет, я не шучу, – вызывающе произнес гитлеровец. – Вас в рейхстаге мало. По существу, вы у нас в плену…

– Нас в рейхстаге столько, сколько нужно, чтобы разгромить ваш гарнизон. А насчет плена не будем спорить. Не вы у нас, а мы у вас сидим на плечах. Если вас это утешает, на здоровье. Нас такой плен вполне устраивает. – И, желая подчеркнуть, что ответы немца его не интересуют, заговорил с переводчиком: – Вижу, вы – русский. Как вы оказались у немцев?

– Из-под Саратова я, – нехотя ответил старик. – В шестнадцатом попал в плен да так и остался тут.

Глядя на русского, по собственному желанию ставшего предателем, Неустроев вспомнил своего отца. Ведь тодае в германском плену был, а вернулся на Родину не согнувшись.

Разговор с переводчиком не понравился оберсту, но ou сдержался, имея задание выторговать хотя бы час времени.

– Мы готовы… – начал оберет. Берест прервал фашиста:

– Господин полковник, мы пришли сюда не воду в ступе толочь. Передайте своему командованию: на рейхстаге – красное знамя и мы предлагаем вам безоговорочную капитуляцию. Гарантируем жизнь всему личному составу. Срок для ответа – двадцать минут.

Козырнув, повернулся и стал медленно подниматься по ступенькам. Растерянный оберет, не ожидавший столь скорого окончания переговоров, со злобой смотрел в спины уходящим: «Кто бы мог подумать, что русские будут диктовать нам свои условия?!»

Берест со своей «свитой» ввалился в комнату КП батальона. Офицеры кинулись к нему с расспросами, но он только отмахивался. За него ответил Неустроев:

– Толково разговаривал Алексей Прокофьевич. Уверяю вас, ни одному артисту, даже заслуженному, не сыграть роли парламентера так, как сыграл ее он.

Берест продолжал отмахиваться:

– Хватит, хватит поздравлений. Не надо забывать, что они готовы на все… Как крысы в ловушке…

– По местам, товарищи! Ближайшие минуты покажут, что они задумали. А мы должны быть готовыми ко всему.

Неустроев то и дело поглядывал на часы, ожидая ответа фашистов. Проверены посты, солдаты и офицеры начеку.