Танцы на минном поле - Владимир Свержин

— А мы сильно крутились? — Удивился Владимир.

— Э, Володенька, — протянул его напарник, — пора тебе на отдых. Совсем ты, видно, притомился. Мы семь раз направление меняли. Опять же, лыжня, — ни с того, ни с сего заметил Войтовский.

— Что, лыжня? — Стряхивая невольную дремоту, спросил угревшийся у печки Ривейрас.

— Лыжня характерная, — повышая голос так, чтобы его мог слышать некто, не присутствующий в комнате, ухмыляясь, начал капитан. — Проложена недавно, не более часа назад. След четкий, края не обвалились. Снежный отвал в сторону дома, а не от него, как должно быть, в случае, если бы “младшак” ушел на дальний балаган. И, что характерно, полное отсутствие собачьих следов. Так что, когда здесь был лесник со своей собакой, одному Богу известно, но сегодня его тут точно не было, собачья конура наполовину снегом засыпана. Нас с тобой приволокли в своеобразный отстойник: понравимся, будет встреча, нет, можем ждать здесь до посинения. Я прав? — Куда-то в пространство крикнул он.

Раздался негромкий скрип, какой обычно бывает у ворота старого деревенского колодца, и часть стены, примыкавшая к печке, отошла в сторону. В проеме показалась глумливо ухмыляющаяся физиономия майора Валерия Пластуна.

— Нет, ну так не интересно, — обижено произнес он. — Следопыт чертов, всю игру поломал. — Пригнувшись, чтобы не зацепить головой балку, перекрывавшую вход в потай, Валерий, делано кряхтя, вылез в избу и довольно расправил свои широченные плечи. — Ну, привет, Михайло. Какими судьбами?

— А какими судьбами мы вообще движемся по миру, — хмыкнул Войтовский.

— Понятно, — кивнул Пластун, — значит, по делу. — Он перевел взгляд на стоявшего возле печи Владимира. — Это тоже из наших?

— Угу, — кивнул Михаил. — Последнее пополнение. Знакомься — старший лейтенант Владимир Ривейрас. — За этими словами последовало крепкое рукопожатие и долгое, неспешное чаепитие под неторопливую беседу.

— Вот оно, значит, как, — хмуро кивнул Пластун, дослушав до конца повествование Войтовского о возможной ядерной угрозе и цели их приезда, вытекающей из этой самой угрозы. — Вот оно, значит, как, — медленно повторил он, отхлебывая темный, пахнущий хвоей отвар из эмалированной кружки с ручкой, обмотанной для удобства капроновым шнуром. — Цели ясны, задачи определены. Обеспечить вас снарягой — это раз, сопроводить на ту сторону — это два, помочь в проведении операции — три, и обратно, в Москву — четыре. Я ничего не перепутал?

— Все верно. — Кивнул Войтовский.

— Ну, вот и славно, — широко улыбнулся Пластун. — Значит, сейчас на печку спать, а с утра приступаем к работе.

Тихий хлопок едва ли был слышен в салоне несущейся по трассе “Волги”. А в следующую секунду его сменил звук лопнувшей шины и судорожный визг тормозов. Белая “Волга” остановилась у обочины дороги, поскольку езда на трех колесах не соответствует статусу уважаемого человека, да и просто вредна для здоровья, особенно в горах.

Вчера вечером майор Пластун, ознакомившись с поставленной перед его коллегами задачей, задумчиво почесал голову, и после некоторой паузы изрек:

— Ну, в Грозный, понятное дело, соваться не стоит, нас там никак не ждали, а сдуру можно и член сломать. Воспользуемся-ка лучше “цыганской почтой”.

— Чем? — спросил Войтовский.

— Есть у меня на примете один забавный крендель, — начал Валера. — Не знаю уж, кто он такой, и какую должность занимает в Ичкерии, но, судя по тому, что ездит на “Волге”, не самую маленькую. Так вот, этот самый орел регулярно, как намаз, два раза в неделю ездит в сопровождении одного только водителя в сторону границы, а там, в лесочке, некто в штатском, но, судя по повадкам, в чинах, передает ему кейс, после чего высокие договаривающиеся стороны, еще минут пять поговорив, расстаются, довольные друг другом.

— А ты-то об этом откуда знаешь? — спросил Михаил, греясь у печи.

— Да так, ходил побаловаться с ружьишком, вот и приметил.

— Ладно, согласен. Познакомимся завтра с твоей дичью, а заодно и посмотрим, что за чемоданы она в клювике носит.

Водительская дверца у “Волги” медленно приоткрылась, и из-за нее так же медленно вылез молодой парень в пятнистой куртке с нашивкой на груди “US Army”. Правда, на среднестатистического воина армии США он был похож так же мало, как негр на якута. Но наличие куртки с плеча какого-нибудь штатовского Рембо, очевидно, придавало ему сил и уверенности в себе. В руках у самозванного НАТОвца был АКСУ, которым он поводил из стороны в сторону в поисках подходящего объекта для открытия огня. Однако, все было тихо. Впереди, за чудом сохранившейся оградой из сложенных в рядок фундаментных блоков, красовались развалины блокпоста. По обе стороны дороги темнел заснеженный лес, отгороженный от трассы заваленным сугробами кюветом. Ничто не нарушало тишины. Уже начинало темнеть, а значит, следовало поторопиться, ибо ночная езда по чеченским дорогам безопасна только для того, кто уже умер. Прикинув это, шофер забросил автомат за спину и, ругаясь под нос, полез в багажник за запаской. У водителя не было глаз на затылке, иначе бы он мог наблюдать презанятную картину, способную привести в радостный трепет любого охотника за йети.

Существо, появившееся за спиной у водителя из ближайшего сугроба, действительно изрядно смахивало на снежного человека окраской и габаритами. Однако густо обмотанный белой лентой автомат АК-104 не оставлял сомнений в причастности существа к передовой цивилизации. Крышка багажника резко опустилась и поднялась вновь. Шофер посмотрел на неведомое существо закатывающимися глазами и начал сползать наземь. Но падению не дано было осуществиться. Тело водителя с руками в наручниках и заклеенным ртом перекочевало в багажник на то место, где только что лежала запаска.

— Радуйся, что твой хозяин не на “Запорожце” рассекает, — тихо напутствовал жертву майор Пластун, захлопывая крышку багажника. — Тут места поболе.

У дверцы, за которой находился “уважаемый человек”, в это время происходило следующее. Всполошенный неожиданным нападением, пассажир поднял, было, руку для того, чтобы блокировать дверь, но натолкнулся взглядом на темное отверстие калибра 7, 62, нацеленное ему в лоб, и смекнул, что лучше попусту не размахивать руками. Существо в белом, ростом несколько пониже того, что запирало багажник, сделало знак выйти из машины, и любитель прогулок в сторону границы, не спешивший, видимо, в объятия прелестных гурий мусульманского рая, счел более разумным повиноваться. Он медленно вылез из машины и, чтобы не вызывать осложнений, положил руки на затылок.

— Вы направлялись в Грозный? — не убирая автомата от груди чеченца, спросил неизвестный.

— Да, — кивнул “кавказский пленник”.

— Если вы нам поможете, мы позволим вам продолжить путь и не причиним вреда.

“Уважаемый человек” с подозрением посмотрел на собеседника. Лица его видно не было, только очень темные глаза в прорезях белой вязаной маски под капюшоном маскхалата.

— Что я должен сделать?

— Найти Валехана Аскерова.

— Валехана? — удивился чеченец. — Зачем вам Валехан?

Судя по всему, Ривейрас не ошибся, узнав в бородаче на трибуне рядом с Асланом Масхадовым своего бывшего начштаба батальона. Во всяком случае, его имя не нуждалось в дополнительных пояснениях.

— Мужик, — негромко, но очень внятно произнес Ривейрас, — не искушай судьбу. Твое дело доехать до Валехана Аскерова и сказать, что его здесь ждут.

— Послушай, что я ему скажу? — попробовал возмутиться чеченец. — Меня кто-то остановил на дороге и велел тебя найти?

— На, вот, передай ему. — Владимир снял белую перчатку, подбитую бараньим мехом и, оставшись в тонкой, нитяной, полез под маскхалат. Пленник покосился, было, на автомат, и Ривейрас, перехвативший этот взгляд, покачал головой: — Не стоит!

Переводя взгляд налево, где высилась фигура майора Пластуна, потом направо, где, за поваленными фундаментными блоками, виднелся Войтовский с “винторезом” в руках, пассажир «Волги» вынужден был согласиться с вескими аргументами. Владимир протянул ему фотографию. На ней был запечатлен он сам в застиранной десантной тельняшке, увитый пулеметной лентой, наподобие революционного матроса, с пулеметом Калашникова в руках. Рядом с ним стоял молодой статный офицер с капитанскими звездочками на погонах. ”Володе на долгую память о Карере”, — гласила надпись на фотографии. Чеченец постарался рассмотреть снимок получше, кивнул:

— Я передам.

Молчавший дотоле майор Пластун открыл дверцу и, просунув в салон свою широченную руку, схватил стоявший на заднем сиденье кейс. “Уважаемый человек” попробовал, было, возмутиться подобному произволу, но Валера хлопнул его по плечу, от чего тот просел в снег:

— Да ты не журись, голуба. Завтра поутру приезжай сюда, на блокпосту найдешь свой портфель в целости и сохранности. А в нем, кстати, и записку для Аскерова, где нас найти. Да, вот еще, — майор перешел с благодушного тона на жестко-серьезный, — если ты думаешь без Валехана сюда приехать, или орлов своих притащить — лучше сразу забудь об этом. Мы не армия, мы с вами вожжаться не будем. Положим всех к японской матери. Уяснил?