Коридор - Сергей Каледин

Ромка два раза звонил Юле. Юля позевывала в трубку, выслушивая, как он ездил за ней на Кавказ, но обгорел, лежал, его мазали протухшими огурцами и простоквашей. Она вяло что-то отвечала и сворачивала разговор. Но так как Ромка все равно лез с любовью, она разрешила ему получить для нее в школе учебники для десятого класса, сама она уезжает на днях в молодежный лагерь.

Лева приходил поздно. Жил он теперь, после примирения с Люсей, в Басманном под Липиным присмотром, та с удовольствием следила за его нравственностью. А Лева с каждым днем все больше и больше недоумевал: зачем он помирился с бывшей женой? Вечерами они вдвоем с Липой смотрели телевизор, переделанный на увеличенный экран из старого "КВНа". Зарубежные новости Липа всегда слушала с повышенным интересом и даже курила в это время в комнате. Телевизионную информацию она сверяла с огромной политической картой мира, повешенной над диваном. С папиросой во рту Липа забиралась коленями на диван и водила по карте толстыми короткими пальцами, между которыми потухала папироса.

- Та-а-ак, Вьетнам?.. Вьетнам у нас будет здесь... А где же тогда Аргентина?..

К телефону Лева самостоятельно не подходил (по всей видимости, это было особо оговорено условиями примирения). Подходила Липа. Сухо на всякий случай говорила: "Але. Вас слушают" - и дальше - по ситуации. Часто после "Але. Вас слушают" вешала трубку. Тогда Лева мрачнел и уходил переживать в маленькую комнату. Это звонила женщина, на которой Лева обещал и хотел жениться до смерти деда.

Когда Липа видела, что Лева сатанеет в Басманном, она звала соседа Ефима Зиновьевича. "У вас могут быть общие интересы",- говорила при этом Липа.

Ефим Зиновьевич работал переплетчиком, а его жена Вера Марковна стучала дома на машинке.

Чтобы справиться с тяжелой жизнью, Ефим Зиновьевич спекулировал экспортными записными книжечками на молнии с металлическим карандашиком внутри. В данном случае Липа эту спекуляцию прощала, сочувствуя многолетней болезни Нины. Для поддержки соседей она и сама иногда делала подарки родным этими книжечками.

Лева играл с Ефимом Зиновьевичем в шахматы, Липа читала газету. Иногда в дверь скреблась Нина, седая, старенькая.

Ефим Зиновьевич шел открывать ей дверь, а Лева шипел и махал руками, чтобы Липа не пускала ее в квартиру.

Липа оставляла недовольного Леву в комнате, поплотнее закрывала дверь, выходила в переднюю, беседовала с Ниной, давала ей какой-нибудь гостинчик. Потом шахматы продолжались.

В девять-десять часов вечера Ефим Зиновьевич загонял Нину из коридора в свою квартиру, закрывал обе двери, вторая была дополнительная, окованная кровельным железом, Лева шел читать в маленькую комнату. Через полчаса Липа заходила туда, убирала газету, лежавшую на недовольном лице спящего бывшего зятя, и тушила свет.

Утром за Левой заезжала черная "Волга". Персональная, хотя и не совсем: "Волга" была на троих с Левиным начальником и первым его заместителем. Лева был третий. Липа напоминала Леве проверить, все ли на месте - очки, ключи, документы, и провожала его. И каждое утро находила что-нибудь забытое впопыхах и громко кричала об этом с балкона Леве, садящемуся в черную персональную машину, а бабки, с утра забившие свои места у подъезда, одобрительно кивали головами.

Ромка бездельничал. Узнав, что в "Повторке" идет фильм Марлена Хуциева "Мне двадцать лет", который снимался под названием "Застава Ильича", он понесся в "Повторку". Действительно - тот самый фильм. Ромка даже вспомнил толпу демонстрантов, узнал женщину, у которой режиссер отобрал шар, чтобы подарить Серене Круглову. Но Серени на велосипеде в фильме не было. Наверное, вырезали.

После фильма Ромка помчался в Уланский: наркомат был тот же; бетонная тетка, похожая на молодую тетю Олю, прыгала в неработающий фонтан с редкими кустиками на сухом дне. А вот шахтеров - мужчин и женщин,- с отбойными молотками на плечах, в нишах фасада Министерства авиации не было. Ниши были пустые.

- Ну, пойдем устраиваться на работу,- важным голосом сказал Ромке отец однажды утром.

- А почему? - вытянул шею Ромка.

- А потому что в экстернат принимают только работающих. Все ясно?

Конструкторское бюро "Асбошифер" помещалось в подвальном помещении с желтыми разводами по низкому потолку и щелястыми скрипучими полами. На стене висела стенгазета, возле нее курили мужики. Хлопали двери, какие-то женщины ходили с чертежами из одной комнаты в другую. Когда-то здесь работал Лева.

Из одной двери пахло нашатырным спиртом. На двери была табличка "Светокопия". Кабинет начальника _ напротив.

- Какой у вас сын вырос, Лев Александрович. Роскошный сын,- сказала старушка в буклях, секретарь начальника.- Ну что ж, дорогой, первого августа выходи на работу, восемь тридцать. Не опаздывай. Распишись здесь. Ромка подписался под приказом, гласившим, что Бадрецов Роман зачисляется на работу в качестве исполняющего обязанности ученика чертежника с окладом тридцать рублей. Тут же секретарша заполнила справку для предоставления по месту учебы.

-...Паспорт, военный билет...- девушка в приемной экстерната лениво протянула руку.

- Я к директору,- железным голосом сказал Лева.- Подожди, Рома.- Лева зашел в обитую черным дерматином дверь.

Через несколько минут на столе у девушки зашипел селектор и мужской голос сказал: "Наташа, прими документы у Бадрецова".

Экстернат номер один был замечательным заведением. За девять месяцев ежедневных - с шести до одиннадцати вечера, кроме субботы,- занятий выдавал аттестат. Обучение платное. Сдать в два захода нужно пятнадцать экзаменов.

Сначала Ромке было страшно среди сорока учеников обоего пола, старшим среди которых был пятидесятичетырехлетний староста группы - красивый седой широкоплечий дядька, редко появляющийся на занятиях. Он работал во Внешторге испытателем легковых автомобилей и постоянно находился за рубежом в командировках. Появлялся он на занятиях роскошно одетый, чуть хмельной, справлялся, как идут занятия, и снова исчезал.

Ромка сидел за одной партой со старшим продавцом ЦУМа красивой Равилей Абубикариевной Болтачеевой. Равиля Абубикариевна мазнула его взглядом в первый же день, спросила, сколько ему лет (Ромка наврал, что девятнадцать), Равиля осталась недовольна сообщением, раскрыла пудреницу и стала приводить себя в порядок. Про Ромку она забыла.

В редких перерывах - урок длился полтора часа - Ромка курил вместе со всеми, стараясь помалкивать,- изображал девятнадцатилетнего.

На работе его отпускали на два часа раньше как не достигшего шестнадцатилетия. Когда же Ромка его наконец достиг, его по-прежнему великодушно отпускали. Все восемь месяцев Ромка учился прилежно, не пропуская занятий, и к концу неожиданно для себя выяснил, что он не законченный идиот, как считал раньше. Когда начались страшные пятнадцать экзаменов и Равиля Абубикариевна перед каждым принимала седуксен, Ромка отщелкивал их без особого труда. Причем отметка на экзамене шла и в аттестат. Ромка обнаглел до такой степени, что отнес документы вместе с новеньким аттестатом в ближний к дому институт. Институт связи. На заочное отделение, чтобы снова не превратиться в дневного студента, то есть - в школьника.

А тем временем староста организовал у себя дома пир. Хмельная Равиля Абубикариевна велела Ромке проводить ее домой. Ромка проводил ее до дому, потом до двери, а потом Равиля Абубикариевна открыла дверь, пропуская вперед Ромку.

Она завела музыку, включила тихий свет, переоделась в домашнее.- Ну что, студент?..

И Ромка, решившись, выключил торшер. Равиля Абубикариевна хихикала, поддаваясь ошалевшему от непротивления Ромке.

Ноги у Равили Абубикариевны были очень гладкие, без единой шероховатости, как будто шелковые...

Четыре вступительных экзамена Ромка сдал с ходу по инерции. Две тройки, две четверки - для заочного оказалось вполне достаточно. Со студенческим билетом в кармане Ромка в конце июня пришел в школу. По этажам бродили нарядные, бледные экзаменующиеся. Ромка отыскал Юлю. Юля бормотала что-то по химии, устре. мив взгляд в потолок.

- Привет,- невнимательно бросила она ему.- Ты где сейчас, в вечерней?..

Ответить ей Ромка не успел - по коридору быстрой директорской побежкой шла Клара.

- А Бадрецов что здесь делает?!

- Здравствуйте, Клара Антоновна,- как можно ласковее сказал Ромка.- Да так зашел, сейчас уйду.

- Я жду,- нетерпеливо кивнула Клара.- Уходи.

- А я в институт вчера поступил,- улыбаясь сказал Ромка.

13. ЛИПА

Западать на лапу Бука начал давно, идет по коридору вроде нормально, и вдруг - оп - и мотнет кота в сторону: не успел заднюю лапку вовремя к шагу приготовить.

Выправится, и дальше идет, и снова - оп - в сторону. А в последние дни Бука лежал, шерсть свалялась; как Липа ни пыталась кошачьим гребешком разобрать серо-грязные комки - ничего не получалось. И вроде - никакой болезни, кроме возраста. Когда его Лева принес?.. Лева принес его после войны... хотя после войны Абрек в Басманном жил, кота не было. Нет, был другой. А этого после Абрека, в пятьдесят шестом, стало быть, ну да, а Ромка как раз в школу пошел. Значит, коту-то сколько?.. Девятнадцать, двадцать. Двадцать.