Четыре танкиста и собака - Януш Пшимановский

Между тем Елень достал лопату, притащил углей из пепелища сгоревшего дома, сложил их возле танка с наветренной стороны и стал бросать в огонь охапки зеленой листвы. Густой дым окутал танк, проникая через щели внутрь.

– Из боя вышли невредимыми, а этот чертяка нас задушит, – закашлялся Григорий.

От дыма в танке сделалось темно и душно. Наконец послышались удары лопаты о броню и голос Густлика:

– Вылезайте, теперь не покусают.

Быстро открыли люки. Первым выскочил Шарик, за ним – остальные члены экипажа. Все заметили, что бок и правая гусеница танка облеплены медом. Видимо, промчавшись через пасеку, танк раздавил улей. Шарик, морща нос от дыма, пристроился сбоку и стал слизывать с ведущих колес смешанную с пылью сладкую липкую массу.

– Вижу, ты специалист, Густлик, – похвалил Еленя Семенов. – Хорошо бы снова заглянуть на пасеку и запастись медом. Можно бы и командиру бригады подарок сделать.

– Да, неплохо бы. – Елень почесал затылок. – Только бочоночек для этого нужен…

Регулировщики уже направляли танки на новые боевые позиции, отводя их за строения. Видимо, немецкое командование тоже получило донесение о случившемся и приказало обстрелять фольварк. Первый снаряд, прилетевший с южной стороны и ударивший в стену дома, никого не ранил, да и воспринят он был даже с какой-то тайной радостью, словно подтверждение того, что фольварк и деревня Студзянки отбиты у врага.

17. Награда

Сражение не закончилось захватом Студзянок. Через два часа танкисты двинулись лесом на юг и расположились на позициях стрелковых подразделений, на внешнем кольце окружения. Вечером они отразили атаку немецкой пехоты и танков. Ночью их должны были сменить, но помешал противник, и только через сутки, рано утром, бригаду отвели с передовой.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда они проходили через место боя. Вокруг Студзянок, на раскинувшихся полях, расположенных на возвышенности, напоминающей перевернутый щит, стояли разбитые бронетранспортеры, танки с обгоревшими башнями, направленными в землю стволами и разорванными гусеницами. Танкисты рассматривали их внимательно: свои – с сожалением, фашистские – с ненавистью. Были здесь и угловатые средние танки, и длинноствольные «пантеры», и приземистые, тяжелые «тигры». Позднее представители штабов установили, что польская бригада уничтожила сорок немецких танков и самоходных орудий, а своих потеряла восемнадцать.

Бригаду отвели в большой лес в центре захваченного плацдарма, в резерв 1-й армии, соединения которой форсировали Вислу и заняли оборону на севере, вдоль речки Пилицы.

Под вечер в день ухода с позиций, несмотря на то что бригада находилась в радиусе действия тяжелой артиллерии, а немецкие самолеты шли широкими волнами по безоблачному небу, было объявлено общее построение.

Солнце уже склонялось к западу, его косые лучи с трудом пробивались сквозь кроны деревьев, а там, где сосны росли гуще, полутени лежали под стволами. Вдоль рядов, с правого фланга, шагал генерал, за ним – офицер штаба и солдат со сбитым из двух досок подносом. Экипаж «Рыжего» стоял на левом фланге. Чем ближе подходил генерал, тем отчетливее слышался его голос:

– За героизм, проявленный в борьбе с немецкими оккупантами, подпоручник Александр Марчук награждается Крестом Храбрых… Хорунжий Юзеф Чоп награждается Крестом Храбрых… Капрал Мариан Бабуля награждается Крестом Храбрых…

Наконец генерал остановился перед экипажем «Рыжего».

– Командир танка поручник Василий Семенов награждается Крестом Храбрых… Наводчик капрал Густав Елень, механик-водитель плютоновый Григорий Саакашвили, радист капрал Ян Кос награждаются Крестом Храбрых…

Каждый ответил: «Во славу Родины!» Василий произнес это спокойно, Густлик – громко, Григорий – вдохновенно, а Янек – несмело. Генерал брал кресты с деревянного подноса и прикреплял их к промасленным, грязным, пыльным комбинезонам. Каждому смотрел в глаза, пожимал руку и, обняв, целовал в обе щеки. Потом вставал по стойке «смирно» и прикладывал руку к головному убору.

Янек получил награду последним. Генерал прикрепил крест, но продолжал стоять. Брови его нахмурились, и по всему было видно, что он чем-то недоволен.

– Непорядок у вас, – повернулся он в сторону Семенова. – Почему не весь экипаж в строю?

Семенов, не веря ушам, осмотрел строй – все были на месте.

– Все в строю, товарищ генерал.

– Вижу только четверых, а где собака?

– Шарик! – позвал Янек.

Овчарка, оставленная у танка, скучала, не понимая, почему ей нельзя быть вместе со всеми. Заслышав голос хозяина, она стремглав примчалась.

– Прикажи ему сесть.

– К ноге, Шарик! Сидеть!

– Повара ко мне! – приказал генерал.

Между деревьями появился незнакомый экипажу солдат в белом фартуке и колпаке. Он шел торжественно, неся перед собой большую фаянсовую тарелку с отбитым краем, на которой в несколько рядов лежала поджаренная колбаса. Генерал взял тарелку и, присев на корточки, поставил перед собакой.

– Иначе не можем тебя отблагодарить, – пояснил он не то себе, не то овчарке, не то экипажу.

Потом, повернувшись к Косу, вручил ему латунную медаль, вырезанную из ободка гильзы артиллерийского снаряда.

– Повесь ему на ошейник!

Янек прочитал тщательно выцарапанную надпись на медали: «Шарик – собака танковой бригады».

– Ого! – прошептал Елень. – Сам генерал ему дал. А повар не захотел идти, помощника с колбасой прислал.

Слова адресовались соседям по шеренге, но генерал услышал и, посмотрев на Еленя, пояснил:

– Капрал Лободзкий погиб. Снаряд из «фердинанда» угодил в автомашину, когда она везла кухню; повара смертельно ранило осколком.

Елень опустил голову.

Генерал подумал, что танкисты еще не знают всего и только по мере того, как будут проходить дни, начнут замечать отсутствующих в строю и поймут, что многих друзей они уже никогда не увидят. Сейчас только ему одному известно, что в окрестных лесах и полях выросло более семидесяти могильных холмиков и, наверное, их будет еще больше, потому что двести человек отвезли в госпиталь. Не только живые получили кресты под Студзянками…

– Гости прибыли, гражданин генерал, – доложил офицер из штаба.

Раздалась команда: «Смирно! Равнение направо!»

Генералы из штаба армии приняли рапорт и вручили командиру бригады крест Виртути Милитари.

Командир вышел на середину поляны, поднял орден над головой. Солнце блеснуло на вишневой эмали, оттенив яркие – черный и синий – цвета на ленте.

– Танкисты! Не я, а вы заслужили этот крест для своего командира, для бригады…

После команды «Разойдись!» все бросились поздравлять друг друга. Около награжденных собирались группы солдат: они пожимали руки, поздравляли.

Лидка тоже пришла поздравить. На ней было чистое, выглаженное обмундирование, волосы – пушистые, недавно вымытые. Она по очереди пожала руки членам экипажа, а Янека поздравила последним.

– Не знала… Очень беспокоилась за тебя, – начала она. – Все рассказывают, даже трудно поверить, что ты и твой экипаж…

Янек слушал молча, глядя ей в глаза.

– Говорят, вечером будут фильм показывать. Приходи к радиостанции, вместе пойдем.

Янек почему-то подумал о хорунжем Зенеке и посмотрел на друзей.

– Может, вместе придем, – сказал он нерешительно, – всем экипажем…

Вдруг он замолчал. Взгляд его был направлен на Шарика, который сидел перед тарелкой с поджаренной колбасой и длинно зевал, втягивая воздух. Тонкая ниточка слюны стекала с его морды.

– Прости, совсем забыл, – извинился Янек перед девушкой и, подбежав к собаке, произнес: – Ешь, Шарик, это тебе.

Криво усмехнувшись, Лидка резко повернулась и ушла.

Шарик ел спокойно, с достоинством. Янек уселся возле него на траве. Он услышал, как Григорий вполголоса сказал Еленю:

– Хорошая девушка верит в джигита, и тогда джигит богатырские дела вершит. Плохая девушка не верит в джигита. Если он совершает геройский поступок, который все видят, она говорит: «Трудно поверить». Скажи сам, разве это хорошая девушка?

– Хочет вечером с ним показаться, ведь теперь у него Крест Храбрых,

– добавил Густлик.

Кос отвернулся, сделав вид, что не слышит. Слова друзей его огорчили. Досадно, что они судачат об этом…

Когда все собрались у танка, солнце уже садилось. Последние лучи его угасали. Григорий вытащил ящик с инструментом, снял с Шарика ошейник и с помощью напильника и молотка прикрепил к нему латунную медаль с надписью.

Собака, заинтересованная необычной деталью на ошейнике, пыталась ухватить зубами ремень. Саакашвили отталкивал ее то правой, то левой рукой и спокойно объяснял:

– Шарик, не мешай! Прочитать тебе, что тут написано? Слушай: «Шарик

– собака танковой бригады». Да перестань ты, наконец. Медаль тебе не дали, медали для людей. А это как раз для тебя, с этим не пропадешь.