Мемуары графа де Рошфора - Гасьен Куртиль де Сандра

Я хорошо умел играть в эту игру, а посему согласился, и мы стали играть по пол-луидора за партию. Фортуна улыбалась нам обоим одинаково, и мы проиграли подряд часа четыре, так и не выиграв. В результате мы проиграли до следующего утра. Теперь уже фортуна повернулась ко мне, и к восьми часам я уже выиграл у него сто пистолей. Так как кости уже вываливались у нас из рук от желания спать, он мне сказал, что просит пощады, на что я ответил, что это я ее у него прошу, но не мог об этом сказать, так как выигрывал, но я так же хочу спать, как и он. Так что мы оба были страшно уставшими, мы оставили игру с условием возобновить ее после обеда. Мы легли каждый в свою постель, проспав четыре или пять часов, а потом пошли обедать. Потом мы возобновили игру, и фортуна опять повернулась ко мне лицом, и мой выигрыш дошел до пятисот пистолей. Наконец, думая, что он не сможет заплатить такой большой долг и что нам снова придется играть всю ночь, он попросил меня сыграть несколько партий по триста пистолей. Я охотно согласился и выиграл две первые партии, потом фортуна отвернулась от меня, и я быстро проиграл две следующие. Мы остались при своих и решили сыграть еще одну — решающую. Я проиграл, и у меня осталось всего двести пистолей. Сумма была достаточно большая для такой игры, но хорошо, что он не проиграл восемьсот, так как нет ничего более опасного, чем игра.

Как бы то ни было, это меня здорово поддержало после потерь, которые я понес с господином архиепископом, и я получил деньги, чтобы вернуться в Париж. Я провел некоторое время, не появляясь при дворе, думая, что после того, что со мной произошло, меня там не встретят хорошо. Действительно, мы живем в таком веке, где министры хотят выглядеть, как Боги, и требуют от всех уважения к себе, как к принцам. Однако я повидался с господином де Тюренном, поведение которого всегда было иным. Он был очень честным и приветливым. Я был знаком с ним еще со времен господина кардинала де Ришельё и имел честь время от времени встречаться с ним потом. Он, как обычно, встретил меня хорошо, сказав, что лучше видеть меня здесь, чем в Пьер-Ансифе, а потом поинтересовался, что я там делал. Я сказал, что был в стесненных обстоятельствах, что господин кардинал де Ришельё сделал для меня, что это теперь многим не нравится, и это стало причиной потери всего моего состояния, что если он позволит мне продолжить военную карьеру, с которой я начинал, то это будет прекрасно, что это моя страсть, что я пробовал при кардинале Мазарини, но фортуна повернулась против меня. Я сказал, что нахожусь в возрасте, когда другие уже думают о заслуженном отдыхе, но я прошу его если он хочет иметь опытного адъютанта, то я именно то, что ему нужно, что я могу решать дела иначе, чем юноши с бурлящей кровью, что в седле я держусь, как двадцатипятилетний, и готов ему это доказать.

Господин де Тюренн долго смеялся над тем, как я предложил ему свои услуги, и сказал, что готов предложить мне товарища. Он имел в виду Клодора, который был капитаном в старой части, а так как я его знал, это было легко. Этот человек был хорошо известен своей службой, но он был еще известен и другим. К несчастью, он был женат на кокетливой женщине. Однажды он вернулся с войны, и один его товарищ пригласил его в Париже в место, известное развлечениями, и он там ее встретил, что говорило о том, что она в его отсутствие не отказывала себе в удовольствиях. Могу себе представить, как больно это ранило его сердце, он отправил ее в монастырь, потом забрал обратно и теперь вновь жил с ней. Это нанесло ему непоправимый вред в войсках, и, если бы я был женат, я не решился бы водить с ним дружбу из опасения, что меня неправильно поймут. Он оказался рад меня видеть, что я хочу еще послужить, и мы стали готовиться к славной кампании в Голландии.

После женитьбы короля мы имели несколько небольших войн слева и справа, но там не были задействованы все ресурсы королевства. В этих маленьких экспедициях король использовал начальников с весьма средней репутацией, и их ошибки только показывали, что великие полководцы таковыми считаются совсем не зря. Также король имел дело с Процветающей республикой[83], богатства которой превосходили богатства многих монархий, и для этого он выбрал принца де Конде и виконта де Тюренна, двух самых великий полководцев в христианском мире. Это вернуло вторую молодость принцу де Конде, который испытал множество унижений после возвращения от испанцев, после 1668 года его услугами пользовались лишь для завоевания Франш-Конте[84]. Однако зависть маркиза де Лувуа к виконту де Тюренну дошла до ушей короля. В результате, чтобы удалить одного человека, он вернул другого. Действительно, когда король отправил войска в Венгрию, он дал командование графу де Колиньи, а так как не все знают подробности, я уверен, что на меня не обидятся за то, что я об этом расскажу.

Когда король создал Голубую ленту, что произошло, если я не ошибаюсь, в 1660 году, принц де Конде тут же получил эту номинацию, а граф де Колиньи[85] думал, что это будет он или, как минимум, герцог Люксембургский, который в то время именовался еще графом де Бутвилем[86]. Король должен был предпочесть именно их, так как они всегда были на его стороне. Однако он предпочел им Гито[87], своего фаворита, и граф де Колиньи был этим взбешен. При этом он сказал, что Гито не заслуживает того, что для него сделали, что выбрали человека, про которого даже точно неизвестно дворянин ли он, и вообще все это крайне несправедливо. Характер принца де Конде не был суровым, но он заметил, что не стоит так гневаться, что номинировали Гито, а не герцога Люксембургского и его, что тут все дело в политических соображениях, а не в личных качествах, иначе бы все получилось иначе, что он должен быть доволен тем, что у него есть. Для господина принца де Конде это и так была слишком длинная речь, однако граф де Колиньи не удовлетворился этим и удалился, рассорившись с ним.

Франсуа-Анри де Монморанси-Бутвиль

Это, как я уже говорил, стало главной причиной того, что графа назначили командующим войсками, направленными в Венгрию. Это так взбесило принца де Конде, что он чуть не умер от злости. Теперь его любили при дворе и обращались с ним так, как того требовало его происхождение, но король иногда вспоминал былые времена и находил удовольствие в том, чтобы иногда так принизить его, что неудобно становилось даже тем, кого это особо не затрагивало. В самом деле, мне вспоминается, что однажды, когда он находился в комнате короля, завтракавшего перед охотой, он почти час держал его рубашку, которую тот должен был надеть, а король в это время не сказал ему ни слова, хотя рядом был Бонтан, его первый камердинер, и я, и с нами он премило разговаривал.

Маркиз де Лувуа

Как бы то ни было, когда король оказался перед лицом большой войны, он изменил свое поведение. Он стал всячески обласкивать принца, закрывался с ним и с виконтом де Тюренном с утра до вечера, стараясь с их помощью повысить свой уровень понимания военного искусства. Я не буду рассказывать обо всех успехах этой кампании, это было бы излишним для мемуаров, тем более что все еще прекрасно помнят об этих великих событиях. Однако я все же скажу, что мне наконец-то удалось избавиться от врагов, и мы прекрасно провели время, особенно это относится к виконту де Тюренну, который умел предвидеть буквально все. Король оказал немало милостей господину де Тюренну и имел к нему полное доверие, однако маркиз де Лувуа, считавшийся главнокомандующим в армии, часто вступал с ним в столкновения[88].

Я выполнял свои обязанности адъютанта, что было достаточно несложно.

Герцог де Лонгвиль имел в начале кампании в своей свите несколько дворян, в том числе шевалье де Моншеврёя, брата того, кто сейчас является полковником Королевского полка. Это был хороший человек. Например, мать его хозяина так его любила, что однажды, когда он вернулся из похода, она сама помогла ему снять сапоги. Он нравился и многим другим людям, но игра его погубила. Он проиграл все, что имел, а также и то, что ему не принадлежало, в частности однажды он проиграл все деньги Нормандского полка, которые ему были доверены. Так он не только потерял репутацию, но и получил помутнение рассудка. В самом деле, он дошел до последней крайности, но так и не смог прекратить играть. Едва прибыв в Голландию, он снова взялся за свое, но фортуна совсем отвернулась от него, и он опять проиграл все, после чего мозг его не выдержал, он слег в горячке и умер через несколько дней. Его хозяин не пережил его надолго. Находясь в лагере принца де Конде при переправе через Рейн, он выстрелом из пистолета убил голландского офицера, противник дал ответный залп, и герцог, пораженный в грудь, пал на месте. Так как прошло совсем мало времени между смертями этих двух людей, родственники шевалье де Моншеврёя обратились ко мне с просьбой написать им на родину, что он умер от горя, узнав о смерти своего хозяина. Я нашел эту просьбу весьма забавной, так как прекрасно знал все обстоятельства этого дела, в частности то, что он умер как минимум за четыре-пять дней до нашего перехода через Рейн. Но я сказал, что готов сделать это для них. На самом деле, я еще не знал, почему они попросили меня об этой услуге. Я просто думал, что они хотят скрыть истинную причину его смерти из страха, что это бросит тень на всю их семью. Но, как оказалось, была и другая причина — он проиграл деньги многих других людей, и его родственники не хотели, чтобы все узнали, что он умер, успев проиграть их. Как бы то ни было, дело это оказалось весьма деликатным, и я не до конца разобрался в нем, так как был уверен, что после того, что он совершил, все их потуги не могут иметь большого значения. На самом деле родственники не хотели, чтобы проигранные деньги спрашивали с них, так как земля старшего из них была единственным, чем можно было расплатиться, и если бы мадам де Ментенон не позаботилась об этой семье, она бы совсем пропала.