Мемуары графа де Рошфора - Гасьен Куртиль де Сандра

Если говорить начистоту, то очень хорошо, что в этом деле навели порядок. Однако многие высокопоставленные лица нашли в этом свой интерес. Герцог де Сент-Аньян оказался из их числа, и граф де Сери, его старший сын, договорился о союзе с мадемуазель Монеро, которой отец пообещал за это два миллиона. Этот герцог, как я уже говорил, был в очень хороших отношениях с королем, и господин Кольбер, опасаясь того, что роль фаворита возрастает день ото дня, предложил отдать за его сына свою дочь вместо мадемуазель Монеро. Герцог не был богат и, конечно, хотел устроить брак своего сына более выгодно, но, подумав, он решил не противиться, однако в этот момент граф де Сери умер. И тогда господин Кольбер, желая сохранить дружбу герцога, сказал ему, что если Богу так угодно, то у того остался еще один сын, и его молодость не помешает задуманному браку, так как у него тоже есть младшая дочь. Герцог де Сент-Аньян, которому нужны были деньги, не мог найти партии лучше, а посему не смог отказаться, и когда пришло время, свадьба состоялась, как и было договорено между родителями[80].

Бастилия

Господин Кольбер страстно желал этого брака, потому что господин де Сент-Аньян, как я уже сказал, с каждым днем становился все ближе к королю. Одной из причин этого стало то, что он влюбился в мадемуазель де Лавальер[81], фрейлину герцогини Орлеанской, которая хотя и не отличалась особой красотой, но умела нравиться больше, чем гораздо более красивые. Герцог оказал королю содействие в развитии этой любви, умело скрывая все это от королевы. Эта девушка была родом из Тура, из семьи больше относившейся к буржуа, чем к дворянству, если называть вещи своими именами. Дело в том, что дворянство было даровано Генрихом III, когда он вынужден был скрываться в Туре в то время, когда гражданские войны разрывали королевство на части, но удостоен этого был лишь брат ее прадеда, и это не распространялось на всю семью. Однако отец этой девушки, отличившийся во время войны, женился на высокопоставленной женщине, вдове советника парижского парламента.

Луиза де Лавальер

Как бы то ни было, она вошла в круг фрейлин мадам герцогини Орлеанской, никто не стал углубляться в подробности ее происхождения, и вскоре у нее появился любовник, который возмечтал на ней жениться. Это был дворянин из окрестностей Шартра, старший сын в своей семье, у которого было двадцать тысяч ливров ренты, так что это была очень выгодная для нее партия. Его звали л'Этрувиль, он был лейтенантом гвардии и имел лишь один недостаток — отца, без согласия которого он не имел права жениться. Будучи обязанным получить это согласие, он оставил мадемуазель де Лавальер, которая попросила его возвращаться как можно быстрее. Не было необходимости об этом говорить, так как любовь не позволяла ему долго находиться вдали от нее, и он съездил только туда и обратно. Но отец не хотел иметь дело с девушкой без большого приданого, среднего происхождения, и потребовалось гораздо больше времени, чтобы с ним договориться, а когда он все же вернулся, он нашел, что все коренным образом изменилось. Не только король влюбился в его любовницу, но и его любовница уже была без ума от короля. Это была первая новость, которую он узнал, приехав в Париж, и он не мог поверить в это, пока не получит подтверждение из уст самой мадемуазель де Лавальер. Но сделать это теперь было непросто, ибо монарх был так влюблен, что поставил около нее своих людей. Эти люди спросили, кто он такой, он назвал себя, думая, что его имя послужит ему пропуском. О нем доложили мадемуазель де Лавальер, но эта девушка была полностью погружена в свою новую любовь и так испугалась, что королю это не понравится, что сделала вид, что не знает его. Такая несправедливость возмутила л'Этрувиля, и он вернулся домой такой расстроенный, что слег. Всем, кто знал его историю, он и в самом деле показал пример того, что любящий человек может умереть от горя. Три недели он только и говорил что о неблагодарности мадемуазель де Лавальер, а потом лишился рассудка, сказав одному из своих друзей, чтобы он передал ей, что она является всему причиной. Господин Кольбер был в курсе всех дел мадемуазель де Лавальер, и как только он понял, что она стала любовницей короля, это сразу выделило его среди всех тех, кто претендовал, как и он, на милости монарха.

Тем временем, проведя большую часть жизни среди сильных мира сего, я жил словно всеми забытый, и если бы не моя небольшая рента, мне было бы совсем худо. Мой отец был еще жив, но на моей жизни это никак не отражалось. Мне даже казалось, что он спокойно позволил бы мне умереть от голода, не дав мне и стакана воды. Когда я думал об этом, мне становилось нехорошо, но, слава Богу, я не был совсем нищим и принимал все это с терпением, тем более что в этом не было моей вины.

Был уже конец 1663 года, и вдруг я получил письмо от нашего кюре, в котором он просил меня срочно приехать, чтобы успеть еще повидать отца перед смертью. Меня ничего не задерживало, я тут же отправился в путь, и через шесть часов я уже был дома. Отец был удивлен, увидев меня, и сказал, что и сам хотел послать за мной, что его преклонный возраст не позволяет ему надеяться выздороветь, что он хотел бы распорядиться своим наследством, но при этом очень не хотел бы судебных разбирательств между родственниками. Он выразил надежду, что я смогу наладить отношения с его женой и с моими братьями, а потом заявил, что хочет поделить все наследство на равные части, но основное отдать жене, так как она заслужила это и привнесла в его жизнь так много хорошего. Я ничего не ответил на эти несправедливые слова, ибо этим отец лишал меня состояния моей матери, а оно было весьма значительным, не говоря уж о том, что я был старшим из его сыновей. Он же счел мое молчание за согласие с его волей и велел послать за нотариусом.

Состояние отца заставляло меня страдать, и я не стал возражать, надеясь, что он все же поймет несправедливость своего решения. Но когда пришел нотариус, я увидел, что он собирается начать диктовать ему свою волю, и тогда я попросил его подождать, пока мы не обсудим кое-какие детали. Я попросил отца вспомнить, что я его сын, как и другие, но они всегда пользовались гостеприимством в его доме, а я всегда был этого лишен. Я сказал, что его старший сын от второго брака и так имеет достаточно имущества, что сам может помогать своим братьям, что я устроил замужество сестре, которая, благодаря этому, стала вполне обеспеченной женщиной и ни в чем теперь не нуждается. Я попросил отца исключить их из наследства, предложив дать моей мачехе большую пенсию. То же самое я предложил дать и моему младшему брату, если его старший брат откажется ему помогать. Но относительно всего остального я попросил его еще раз подумать, как поступить.

Мое предложение было честным, и речь в нем не шла о том, чтобы обобрать всех остальных. Но мой отец был так влюблен в мою мачеху и в своих детей от нее, что если бы он мог встать и избить меня, я не сомневаюсь, что он так бы и поступил. Он сказал, что видит еще одно доказательство того, что ему всегда обо мне говорили, что я хочу ускорить его смерть, что в его предложении и так содержится множество преимуществ для меня, но он скорее вообще лишит меня всего, чем позволит рассорить семью. К этому он добавил, что не удивляется теперь, почему я все время имел проблемы со своими хозяевами, что любой другой на моем месте уже сам сделал бы себе состояние, но Бог обошелся со мной именно так, как я того заслуживаю, а посему я должен убраться и оставить его в покое.

Уверяю вас, что я и сам в этот момент предпочел бы оказаться где-нибудь далеко-далеко. Я попытался успокоить отца, постарался убедить его, что не прошу ничего, кроме справедливости. Я сказал, что мне не хотелось бы, чтобы все было решено в пользу одной моей мачехи и ее детей, что я нуждаюсь не меньше остальных, потому что уже шли разговоры о том, что Лионский банк будет упразднен и я могу лишиться своей ренты, а мой брат-аббат уже стал богаче нас всех, вместе взятых, и при этом я ни разу не получил от него ни одного су, хотя он прекрасно знал, что я в этом порой очень даже нуждался.

Не знаю, то ли мои чувства заставили меня думать, что мое предложение было самым разумным из всех возможных, то ли это и вправду было так. Однако мой отец придерживался совершенно иной точки зрения, и он так и умер, настроенным против меня.

Я не чувствовал в этом своей вины, так что это не помешало мне подумать о своих делах и попытаться завладеть его имуществом. Нетрудно догадаться, что моя мачеха тут же начала сетовать на несправедливость всего происходящего, и это делала женщина, которая всегда обходилась со мной так жестоко. Я поступил, как поступал и раньше, то есть дал ей выговориться, а потом предложил ей тысячу экю ренты, но при условии, что она откажется от всех остальных своих претензий. По-моему, это был подарок, который я сделал ей вполне честно, так как она имела право рассчитывать лишь на свое личное имущество, но она твердо стояла на том, что я должен согласиться с решением моего отца.