Бесы Черного Городища - Ирина Мельникова

Осторожно, чтобы колыхание травы не заметили со стороны бабкиной хибары, он переплел верхушки нескольких кустов конопли между собой, получилось некоторое подобие шалаша.

Алексей заполз вовнутрь своего примитивного сооружения и решил, что устроился он совсем не плохо. В зарослях было прохладно и не докучала мухота. Правда, для увеличения обзора пришлось проредить листву на уровне глаз, но теперь вся усадьба Павлы Костяковой просматривалась как на ладони.

Дом со стороны огорода чуть ли не до крыши врос в землю. Печная труба была наполовину развалена, но из нее сочился жиденький дымок — значит, печка еще топилась. Единственное окно с тусклыми стеклами, казалось, наполовину провалилось в завалинку. В крыше, на месте прогнивших досок, зияли дыры, сквозь которые проглядывала трава, затянувшая чердак. Более бедного и дряхлого жилища Алексею еще не приходилось видеть. Даже лачуги Разгуляя и Хлудовки в сравнении с ним гляделись бы добротными особняками. Изба и старуха вместе доживали последние дни. И объяснение пристава о том, что Капитолину отправили к тетке в город для знакомства с предполагаемыми женихами, воспринималось вблизи этого крайне нищего пристанища как самое бредовое из самых бредовых предположений…

Алексей занял удобную позицию — лег на живот. С правой стороны от себя положил револьвер, с левой — портфель с бумагами. Затем огляделся, подыскивая на всякий случай пути отступления. В паре шагов заметил углубление в земле, в котором лежали три яичка. Куры в доме неслись где попало, и это обстоятельство увеличивало риск быть обнаруженным старой каргой Павлиной. А вдруг она направится на поиски подобных схоронок? Алексей помнил, как на усадьбе деда старая птичница Манефа ежедневно рано утром и вечером обходила дозором все подворье. Яйца она находила в самых неожиданных местах: на сеновале, под амбаром, на базу, под крыльцом, в саду — и собирала их в фартук. Порой до полусотни набиралось…

Сердце Алексея тоскливо заныло. Сегодня дважды за день вспомнилось ему детство. Давно нет в живых дедушки, умерла и старая Манефа, и вряд ли когда-нибудь получится побывать на Егорлыке, но воспоминания о тех счастливых и беззаботных днях навсегда останутся в его сердце. Говорят, с детством расстаешься навсегда, когда уходят люди, которые помнят тебя ребенком. Дай бог, чтобы это не произошло раньше времени. Те, кто забыл свое детство, зачастую равнодушные и жестокие, с ороговевшей душой люди. Но того хуже человек, которого вовсе лишили этой благословенной поры. Из таких вырастают изгои, отщепенцы, преступники…

Алексей встрепенулся. С чего бы вдруг его потянуло на философию? Погода вроде не располагает. А может, развезло от знакомого с детства запаха травы? Вокруг дедушкиной усадьбы и конюшен конезавода тоже росли конопля и крапива, лопухи и чертополохи. В этих буйных зарослях устраивались целые сражения «казаков» и «разбойников». И не раз приходилось возвращаться к ужину с расквашенным носом или с руками и ногами, покрытыми волдырями от крапивных укусов…

Вспомнив про еду, Алексей понял, что проголодался. Какой ужин, если он даже пообедать не успел! А просто перекусить и вовсе не предвиделось по той причине, что он не знал пока, сколько просидит в засаде и будет ли от этого сидения хоть какой-нибудь толк.

Во дворе и в огороде по-прежнему ничего не происходило, если не считать, что кудлатая собачонка вновь разлеглась на крыльце, куры начали копошиться в траве, а две из них перемахнули через ветхий заборчик и взялись рыться в кособоких грядках, поросших какой-то зеленью. Алексей снова вспомнил Манефу. Старая птичница подобных безобразий не допускала и вовремя изгоняла птицу с огорода. Здесь же словно не заметили, что несушки уничтожают зачатки будущего урожая, и не пугнули их с грядок.

Прошло не менее получаса. Куры вырыли себе по ямке, улеглись в них и стали купаться, взмахивая крыльями и возбужденно квохча при этом. Алексей вспомнил, что это к дождю, посмотрел на небо, но явных признаков приближения непогоды не заметил. Небо было чистым, лишь над горизонтом зависло несколько кучерявых, как шкурка ягненка, облачков.

Алексей перевел взгляд во двор, но там до сих пор никто не показался. Сыщик готов был предположить, что бабка отдала богу душу тотчас по возвращении в свою избенку, но Павла вдруг возникла на пороге сеней и рассеяла его подозрения. Постояв некоторое время на верхней ступеньке крыльца, бабка огляделась по сторонам и быстро засеменила через двор к низкой сараюшке, то ли к курятнику, то ли к полусгнившей баньке. Она что-то несла в руках, прикрывая краем столь же ветхой, как и весь ее наряд, темной шали.

Собачонка лениво трусила следом, а когда Павла вошла в сараюшку, зевнула во всю пасть, присела у порога и стала чесаться задней лапой, спасаясь от блох. Она с остервенением выкусывала их, каталась в пыли, затем отряхивалась, вновь принималась чесаться, да так, что клочья грязной шерсти летели в разные стороны, но своего поста не покидала.

Конечно, можно было заподозрить старуху в чрезмерной осмотрительности, но Алексей не стал забивать себе голову такими сложностями. Скорее всего псина сопровождала бабку из вечной собачьей преданности или просто пыталась развеять скуку и однообразие жизни при хозяйской конуре. Но нельзя сбрасывать со счетов и другое: животное почуяло запахи съестного и устремилось вслед за бабкой в надежде поживиться. Но опять же в таком случае собаки ведут себя более оживленно: ластятся, виляют хвостом, забегают наперед и лают в надежде, что хозяева расщедрятся на лакомый кусочек…

Мысли Алексея прервались шорохом за его спиной. Он быстро оглянулся. Илья сидел на корточках в паре шагов от него и довольно улыбался.

— Вишь, вашскобродие, не отучился еще бесшумно подкрадываться. Вы б сроду ничего не учуяли, да я шумнул слегка. А то за револьвер могли схватиться да пульнуть от неожиданности.

— Молодец, — похвалил его Алексей и спросил:

— Что у тебя?

— Сведений добыл прилично, а вам уже судить, ценные они или пустяшные! — Илья опустился на траву рядом с Алексеем и оглядел его убежище. — Славно придумали. По правде, я вас сразу не заметил. Смотрю, вы тоже умелец в прятки играть?

— Умелец! — усмехнулся Алексей и приказал:

— Докладывай быстро, без лишних подробностей, самое, на твой взгляд, важное. Если мне будет что-то непонятно, я спрошу или уточню. Понял?

— Понял, — кивнул головой Илья. — Чего тут не понять? Быстро и самое главное! — и принялся степенно и обстоятельно излагать:

— Прошелся я вдоль по улице, поспрошал ближних и дальних соседей. Никто ничего не видел и не слышал. Мне даже помстилось, что бабку побаиваются и не хотят с ней связываться. И мужики, и бабы крестятся, плюются, будто о сатане речь идет. Закралось у меня подозрение: уж не местная ли это ведьма? Признайте, она на нее всем своим обличьем и одежей смахивает?

— Признаю, мне это тоже показалось, — согласился Алексей.

— Так вот, гляжу, от взрослых проку нет, рассказать ничего не рассказывают, решил я подкатиться к ребятне. Выловил чумазого босяка лет десяти от роду, он по дороге обруч от бочки гонял, и хитро так спрашиваю: «Скажи, парень, правда ли бабушка Павла черной свиньей оборачивается и везде по ночам шмыгает?» Он на меня посмотрел и важно так отвечает:

«Нет, сам я свинью не видел, с ней Васька встречался. Она ему руку чуть не откусила, когда он ее дрыном поперек спины отходил. Бабка Павла после этого цельный месяц из дому не показывалась. А у Васьки рука чуть не сгнила, да бабка Серафима его травами вылечила. А сам я видел, как Павла в сову превратилась. Вылетела из трубы и на крышу избы дядьки моего, Евсея, села. А под утро случился там пожар, и все подворье сгорело дотла. Еле-еле скот успели спасти. Заполыхало сразу со всех сторон».

— Так это то подворье сгорело, которое за нашими спинами? — кивнул Алексей на пепелище.

— Нет, здесь другое! — махнул рукой возница. — Тут как раз новый дом стоял, который Павла выстроила. Говорят, Евсей его в отместку поджег. Полиция с этими делами разбиралась, но ничего не нашла. Свалили все на неизвестных злоумышленников и отчалили.

— А это кто тебе сообщил? Тот же мальчишка?

— Нет, он про сову и пожар рассказал — и тотчас бежать, словно пятки салом смазали. Я других мальцов решил спросить, но их с улицы точно ветром сдуло. Вспомнил я тогда про бабку Серафиму, что Ваське руку спасла. Она в десяти избах отсюда живет. Хибара чуть получше этой, но старуха славная оказалась, веселая, все без утайки мне про эту Павлу доложила. Оказывается, совсем она не ведьма, но тайно знахарствует, девок и баб пользует, которые решили от дитя избавиться. Повитуха, значитца. Серафима с ней не в ладах. Говорит: «Я травками лечу да корешками, то богоугодное дело, а она зельями да наговорами действует. Привораживает, присушивает, словом, сатанинское это занятие, отсюда и слухи по городу ползут, что Павла с нечистой силой якшается».