Семейные портреты - Тамара Михайловна Афанасьева

времени у многих народов сущим наказанием была уже сама процедура расторжения брака и для потерпевшей, и для пострадавшей сторон. Так что его боялись пуще тягот самой постылой супружеской жизни. И тайно по совместному уговору, а то и без оного создавались гражданские семьи, не освященные законом. Хотя неопределенность и двусмысленность такого сожительства причиняла немало бедствий и самим нарушителям закона, и в особенности их потомству (хрестоматийный пример Анны Карениной).

У нас теперь сняты все препоны, и юридические и моральные, для тех, кто хочет изменить свое семейное положение. Однако никто не спешит с цветами и поздравлениями к дверям загсов, когда там оформляется развод, несмотря на то, что для некоторых мужей и жен день этот означает освобождение от тяжких вериг, от заточения, пусть и добровольного, пусть и уютного и сытного… А не ликуют здесь оттого, что в человеческой биографии ни один час не может быть переписан набело. И ошибка, пусть и своевременно исправленная, уже запечатлела свои рубцы и шрамы в сердцах не только самих разводящихся, но и всех, кто к ним причастен.

Однако, признавая развод бедой, несчастьем, можно ли с фатальной покорностью принимать его муки? Первым целительным средством, на мой взгляд, служит убеждение: человек является кузнецом не только своего счастья, но и своего несчастья. Сама «операция», бывает, от его воли не зависит. Но зато целиком от него зависит, будет ли она проведена «малой кровью» или обескровит и его самого и близких людей в бессмысленных и недостойных баталиях.

Вот мне и хочется попытаться сформулировать некоторые условия «благополучных» разводов, иной раз прибегая к доказательствам «методом от противного».

К примеру, развод по античному образцу. Героиня древнегреческого мифа Медея, чтобы отомстить изменнику Ясону, убивает своих (его) детей! Попытки различных мыслителей и писателей понять и оправдать убийцу-мать так и не достигли цели. Хотя, конечно, большего предательства со стороны мужа и вообразить нельзя. Ясон оставил не просто жену, он оставил женщину, которой был обязан исполнением своей исторической миссии, славой, успехом и даже спасением своей жизни. Он предал ту, которая сложила к его ногам все, чем богат, тверд и крепок человек: любовь отца, свои идеалы (по-тогдашнему — своих богов), оставила родину; власть и царское достоинство сменила на горький хлеб изгнанницы. Мера преступления Ясона должна была получить соответствующее возмездие. И Медея его нашла. Однако, как это нередко бывает не только в искусстве, но и в жизни, карающий меч оказался обоюдоострым.

Мне думается, эта легенда несет в себе очень важное предостережение всем смертным. Как бы велика ни была, на наш взгляд, жертва, принесенная на алтарь любви и супружества, как бы велико ни было предательство и неблагодарность, нельзя самому «потерпевшему» выступать в роли судьи. Наказывая изменника, непременно ранишь невинных и замучишь себя. То есть нравственный опыт человечества подсказывает нам первую «бракоразводную заповедь»: не суди да не осужден будешь. Передай в чужие беспристрастные руки решение спорных дел: виновен — не виновен, в какой степени и как наказать?

Многому учат нас и более близкие к нам исследователи человеческих судеб. Например, Н. Чернышевский и Л. Толстой попытались воспроизвести поведение необычных «новых» людей в таких довольно традиционных обстоятельствах, как осознание горькой истины, что ты нелюбим, что тебя предпочли другому. Дмитрий Лопухов (герой романа «Что делать?») и Федор Протасов (герой драмы «Живой труп») поступили на удивление одинаково: симулировали самоубийство и исчезли с глаз своих честных, порядочных, но не любящих жен. Вдумчивый читатель нам возразит: у первого еще не сложились отношения с женой, супругами они были только юридически; у второго эти отношения уже распались и тоже оставались супружескими лишь по документам. И, значит, у обоих пар «делить» было нечего. Надо было привести форму в соответствие с содержанием, что и было сделано весьма деликатным образом.

Все это так. Но есть, по-моему, здесь определенный нравственный урок и для тех, у кого все сложилось еще хуже. Жертвуют своим благополучием не «виновные», а «потерпевшие», не те, кто предпочел другого партнера (пусть лишь в мыслях, в душе, а не в поступках), но те, кто осознал: выбор сделан не в их пользу. Какая же в этой жертве мудрость и справедливость? Мудрость та, что оба супруга предпочли нелюбовь, но доброе отношение, уважение и благодарность жены ее ненависти, презрению, унизительной сваре и тому подобному, что сопровождает обычно попытки насильно удержать «законную половину», усугубляя чувство ее вины за невольно возникшее влечение к другому человеку. В. А. Сухомлинский справедливо писал, что чем чаще ребенка судят и осуждают окружающие, тем меньше у него остается совестливости, тем больше желания сделать тоже виноватыми, «тоже плохими» своих собственных судей. Или хотя бы представить их таковыми в собственном воображении. Истина эта применима и к взрослым. Виноватая «половина» ищет средства уличить, обвинить партнера, чтобы не выглядеть уж вовсе подонком.

Вот и вторая заповедь сама собой напрашивается, которую неплохо бы помнить нам в конфликтных и критических ситуациях: лучше мирная нелюбовь, чем страстная ненависть; не умножай зла, не усугубляй вины виноватого. По совести сказать, заповедь очень трудно исполнимая.

Надо сказать, что в процессе распада семьи люди порой раскрываются с самой неожиданной стороны даже для самих себя. Всегда бескорыстные вдруг становятся мелочными. Мягкие, всепрощающие — непримиримыми ненавистниками. Как говорят медики, в патологии нередко выявляется то, что было скрыто в норме. Скрыто… Но не отсутствовало же вовсе. Катаклизмы обнажают пласты чувств и отношений, но не привносят что-то небывалое. Поэтому истинная цена супружеских связей, культуры и порядочности как раз и обнаруживается в период разрыва. И когда мы слышим о скандальной процедуре развода «вполне порядочных» людей, можно с большой долей основания поставить их порядочность под сомнение.

Мне хочется еще раз уточнить высказанную здесь мысль: я не смешиваю мучительность, болезненность развода со скандальностью. Это совершенно разные понятия. Первое определяет душевное состояние, а второе — общественное поведение. Это различие и дает мне смелость утверждать: если развод происходит неприлично, значит, между бывшими супругами идет торг.

…Оборвалась главная нить, связующая супругов. Утрачена внутренняя общность. Почувствовав опасность разрыва, «потерпевший» вступает в борьбу за сохранение статус-кво. И каждый избирает оружие по своему представлению о его ценности и действенности. Одни прибегают к экономическому давлению, другие уповают на воздействие общественности, третьи «давят» на совесть, неоплатный долг чувства, израсходованного на «обманщика», а четвертые делают орудием борьбы