Шпионские истории - Анатолий Терещенко

— Проходите и садитесь, — предложил стул военный контрразведчик недавнему «Штабисту».

— Благодарю, — испуганно, как будто ожидая нового удара в своем разоблачении, по-змеинному прошипел Клаус.

Москалев выдержал некоторую паузу, затем вытащил из ящика большую фотографию и спросил:

— Взгляните, вы знаете этого человека?

Биттиг посмотрел на фото и снова, в который раз внезапно быстро бледность исчезла, и его бросило в жар из-за понимания, что игра с чекистами окончательно проиграна. Это был портрет Гочекаля. В это время за спиной немецкого разведчика раздались шаги и появился сам Гочекаль. Проигрыш был очевиден, а поэтому Биттиг заговорил на хорошем русском языке.

О разоблаченном немецком лазутчике в Центр полетела шифротелеграмма:

«Оперсоставом УКР СМЕРШ НКО Центрального фронта был разоблачен агент немецкой разведки обер-лейтенант отдела 1Ц армейского корпуса Клаус Биттиг, который по заданию начальника разведотдела капитана Виккопфа пытался осесть в тылу Красной Армии в г. Рославль Смоленской области для сбора шпионской информации по нашим войскам».

Обескураженный быстрым разоблачением немецкий разведчик много интересного рассказал чекистам. Он поведал о структуре своего отдела, а также об имеющейся на личной связи агентуре и дал установочные данные на ряд своих сослуживцев.

А что касается Астафьевой, то она легко попалась на расставленную Биттигом и его коллегами ловушку. Спектакль с закономерно трагическим концом для фашиста, игравшим «рыцарскую» роль, закончился судом. И все равно «Штабист» даже в таком виде поработал на военную контрразведку.

По следам голубоглазого зверя

Это случилось коротким зимним днем 29 января 1943 года в Сталинграде. Во время прочесывания освобожденной территории города разведывательно-поисковая группа одного из полков Южногого фронта в кирпичных развалинах школы обнаружила человекоподобное существо, одетое в грязные лохмотья. Вместо обуви ступни ног были замотаны в обрывки детского одеяла. На плечах болтался прорванный и прожженный в нескольких местах припорошенный известкой и бетонными, мелкими осколками тулуп. Голова его была замотана в грязный женский платок, покрытый терракотовой пылью — следами кирпичного крошева. На наших солдат испуганно смотрели поблекшие серые водянистые глаза, когда-то имевшие, по всей видимости, голубой цвет.

Только по замусоленым погонам и нашивкам на порванном мундире они догадались, что перед нашими воинами стоит немецкий полковник. С ним был небольшой потрепанный кожаный чемоданчик, в котором лежали карта и, исписанные мелким убористым почерком, общие тетради.

Пока окоченевшего пленного вели в штаб к военным контрразведчикам, полковник сразу же прибодрился, как-никак его вытащили из могилы, где он должен был бы замерзнуть.

— Этот тип, товарищ капитан, мне кажется, по вашей линии. При нем вот и чемоданчик, который может заинтересовать вашу службу, — пояснил один из разведывательно-поисковой группы.

— Ну что ж, молодцы! И его проверим, и с документами разберемся, — ответил старший оперуполномоченный капитан Федоров.

Перед ним стоя поникший, как сморщенный гриб, немецкий вояка в большом военном звании. Скоро Федоров установил, что военнопленный — это командир 134 пехотного полка вермахта полковник Бойе.

«Здесь на Сталинградской земле, — подумал военный контрразведчик, — все они, некогда лощенные, высокомерные и наглые, полковники и генералы, я уж не говорю о солдатах, становились смирными, суетливыми и угодливыми».

На карте, изъятой из чемодана, немец расторопно и охотно стал указывать места расположения огневых позиций его части, оборонительных рубежей батальонов и их штабов, которые перестали уже существовать. Полковнику теперь нечего было скрывать. Трехсоттысячная Сталинградская группировка немцев была разгромлена в ходе проведения наступательных операций наших войск «Уран» и «Кольцо», целью которых являлась ликвидация окруженных гитлеровских войск, во главе с командующим 6-ой полевой армией фельдмаршалом Паулюсом.

В ходе победоносного завершения этой операции было подобрано с полей сражения более 140 тысяч убитых непрошенных гостей. А скольких врагов Сталинградская земля спрятала в осыпавшихся траншеях, и погребла под обломками обрушившихся стен зданий в городе. В плен попало более 91 тыс. человек, в том числе свыше 2,5 тысяч офицеров, а также 24 генерала.

Допрос проходил к концу.

Полковник, хлебнувши горячего чая, стал уже успокаиваться. Но вдруг из чемодана военный контрразведчик высыпал на стол документы — тетради и фотографии. Бойе напрягся и задрожал, он понимал, что последуют вопросы, на которые нужно будет честно отвечать. Он, конечно, мог слукавить, но его бы сразу же разоблачили документы, писанные собственной рукой и фотодокументы.

Немец, наверное, проклинал себя за ту тщеславную мысль, толкнувшую его в эпистолярном жанре фиксировать хронологию событий на оккупированных территориях Украины и России, где его подчиненные не сражались, а хозяйничали, упиваясь властью. Да, он со своим палачами из 134-го пехотного полка больше воевал с мирным населением, чем с бойцами Красной Армии.

«Дранг нах Остен» хотелось запечатлеть в мельчайших подробностях, показав в них степень личного участия в завоевании жизненного пространства Третьему рейху.

Капитан Федоров придвинул лампу поближе к документам и стал внимательно, сначала молча, пробегать по строчкам…

«По всей видимости, он знает немецкий язык, — подумал Бойе. — Да, вопросы неизбежны».

Тетради составляли своеобразный дневник полковника. Это был материал для готовой пропагандистской книги, которая встретила бы одобрение самого Геббельса. На каждой обложке его записей красовался отрезок боевого пути части с одной и той же надписью: «История 134 пехотного полка или Борьба немецкого мастера против Советов».

Документы штаба и вся канцелярия давно сгорели или остались лежать вместе с ее обитателями под кирпично-бетонными развалинами школы.

В блиндаже было тихо. И вдруг, словно разверзлось небо, по-немецки загрохотал простуженный баритон капитана:

«…Проезжаем старую немецкую границу. Мы в Польше. Везде видим евреев. Уже давно пора, чтобы эта страна перешла в порядочные руки империи.

…22 июня полк занимает укрепления, еще одна ночь и тогда начнется невиданная борьба порядка против беспорядка, культуры против бескультурья, хорошего против плохого. Как мы благодарны фюреру, что он вовремя заметил опасность и неожиданно ударит. Еще только одна ночь!