Доминум - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими мыслями я постучал в дверь.
– Заходи, – раздалось оттуда.
Я решительно вошел, пожалуй, в одну из самых чистых и примечательных комнат Соларума. Здесь пахло какими-то пряностями и табачным дымом, который испускал Стеф. Мой взгляд тут же зацепился за присутствующих, сидевших за круглым столом. Они играли в карты.
– Кого я вижу! – обрадовался Дан. – Проспал двадцать часов, тебе точно этого хватит после той встряски?
Помимо него и Стефана, в комнате находились Коул и техник Пабло. Я с некоторым удивлением оглядел их всех, вмиг позабыв о своем праведном гневе. Сидели они в расслабленной обстановке, сложив мундиры на диване. Я ожидал увидеть что-то серьезное – командный штаб, например, – а они тут ставки делают.
Уже собрался ответить Дану, как вдруг голова снова закружилась, а ноги подкосились. Я бесчувственно хлопнулся на плетеный ковер прямо у входа.
– Света ради, поднимите его кто-нибудь, – устало вздохнул Коул.
– Мне лень, сам встанет, – ответил Стефан. – Раздавай лучше.
Кто-то со скрипом отодвинул стул и помог мне встать. Пабло.
– И не стыдно вам? – укорил остальных протектор. – Он через ад прошел.
– Он жив, так что поводов для драмы не вижу, – фыркнул Водолей.
В душе Пабло я нашел странный мирок – пещеру в леднике, через холодные и прозрачные стены которой пробивались десятки цветущих лилий. Откуда-то доносился птичий щебет, под ногами текла вода. Центром был ледяной фонтан.
Протектор усадил меня за свободное место у стола, по левую руку от Коула и по правую от Стефа. Там я приходил в себя еще минут десять, бездумно пялясь на панно, изображающее горы. Вообще комната, в которой обнаружилось много красного, была довольно приятно обставлена восточными диковинами: на полках стояли несколько расписных ваз, горели благовония, кровать заправлена бордовыми простынями. В углу даже нашелся горшок с бамбуком и небольшой сад камней. А еще от Коула очень сильно пахло то ли каким-то одеколоном, то ли теми самыми пряностями. На самом деле этот запах всегда был его верным спутником. Уж не знаю почему, но Змееносец явно перебарщивал с ароматом.
Мне подвинули чашку, заполненную чем-то коричневым.
– Это что?
– Пей, – ответил Дан.
Я послушался и чуть не обжегся.
– Чай?
– Ага, – бросил Стеф, мрачно глядя в свои карты. Он сидел, уперев ногу в край стола. – Этот жлоб ничего покрепче не нальет.
– Он долго заваривался. – Змееносец невозмутимо налил чаю и себе. Сервиз на столе был выполнен в едином стиле и украшен птицами. – Так что твои замечания не оправданы.
Стеф с недовольством поглядел на чайник.
– Коул, вот ты англичанин, а чаек-то не «Эрл Грей». Азиатский какой-то. Какого хрена?
– Китайский, – поправил тот.
– Да хоть монгольский.
– Карты у тебя плохие, значит? – вкрадчиво поинтересовался Дан.
Стеф ответил ему грубым ругательством, включавшим в себя ближайших родственников Дана. Тот только хмыкнул. Парни играли, Водолей делал самые отчаянные ставки в течение нескольких раздач, а я заметил стоящие рядом с Даном костыли и только затем сильно забинтованную правую ногу, на которую была наложена шина.
– Тебя задели? – спросил я.
– Ага, – кивнул он. – Пожевали немного. Небольшой перелом, ничего такого.
– «Ничего такого» было, пока ты не начал упорно опираться на ногу, доказывая ее целостность, – заметил Пабло. – В результате чего перелом стал основательным. А все потому, что, как обычно, в Лазарет идти не хочешь. Сколько ты уже нелепых шрамов получил, лишь бы избежать похода туда?
Дан прожег его неодобрением.
– Больно ты умный.
– Стараюсь.
Протекторы нагнали еще один круг ставок. Только предлагали они странное – едва заметно мерцающие стеклянные шарики, каждый размером с монету.
– Это что за мусор? – нахмурился я.
Дан прямо поперхнулся.
– Мусор?! Я тут прямо от сердца последнее отдираю!
– Неужели почти три сотни лет твоей жизни были так скучны, что одна игра отбирает у тебя последнее? – Коул сдержанно вскинул черную бровь.
– Память еще подводит? – спросил у меня Пабло и кивнул на шарики. – Это местная, а точнее, Вселенская валюта. Бумажки и сталь бесполезны, зато есть воспоминания, чувства и истории: их энергия – единственное, что имеет значение в конце жизни.
– Это ценсумы, – сказал Дан. – Энергия эфира исчисляется в праетерах. Можно срезать с воспоминаний слой и измерить его в них. Дальше – пустить на манипуляцию или поместить в ценсум и использовать как деньги. Но чем больше слоев ты отсечешь от воспоминания, тем меньше эфира оно будет создавать. Естественно, самые яркие моменты из жизни дороже и мощнее. Конечно, ты можешь и разом продать целое воспоминание. Выручки больше, но станешь слабее. Ты буквально продаешь частичку души. В общем, не советую отсекать слои от воспоминания больше пары раз – оно становится блеклым, а может и вообще забыться.
– То есть всю душу целиком можно измерить в этих праетерах?
– Да, и даже целиком использовать ее как ресурс. Духовная мощь и богатство здесь равные сущности. – Протектор усмехнулся. – Люди гоняются за кучей макулатуры, когда на самом деле чем больше ты пережил, тем ты зажиточнее.
– Ну хоть где-то философия превращается в материальную выгоду, – сказал Стеф.
Вскоре игра завершилась. Пабло ушел с большим кушем.
Водолей снова закурил и с раздражением скрестил на груди руки.
– Еще отыграюсь, Матадор.
– Ага, удачи. – Пабло с наглой полуулыбкой загреб выигрыш. – Ты и так всем подряд должен.
– Иногда мне кажется, что тебя стоит оградить от азартных игр, Стефан, – призадумался Коул. – И это не только мое мнение. У тебя с этим уже проблемы. Но лучше ты будешь делать это здесь, чем опять уйдешь в свой отпуск, пустишься во все тяжкие с приземленными и огребешь очередных бед с коллекторами. Не стань ты протектором, все состояние твоей семьи вмиг бы пустилось на ветер.
Стеф помрачнел, но ничего не ответил.
Дан гордо выпрямился, взяв при этом чашку, и обратился к своему бывшему подопечному:
– Брось, нужно уметь принимать поражение по-джентльменски. Мы же здесь только ради игры, а не победы. Кстати, – обратился он к тасовавшему карты Коулу, – Пабло был твоим учеником, и из него вышел неплохой техник, но зато как я своего-то воспитал! Давай, Стеф, покажи себя.
– Пшел на хрен, – лаконично показал себя тот.
– Какой ты, однако, неинициативный, Стефан, – нахохлился Дан, отпивая из чашки.
Коул начал раздавать карты. Делал он это по-прежнему в одной перчатке, и ловкость его рук
