Тихий омуток - Анатолий Шинскин

                По законам природы всякая популяция, достигающая запредельной численности, обречена на вымирание от эпидемии или недостаточной кормовой базы. Появление Обломка с пистолетом внесло некоторое оживление, взбаламутило омуток, но надолго ли?... Вампиры Непряхнска злобствовали и куражились над населением, будто чувствовали приближение Страшного суда. ГАИшники методично "облизывали" каждый остановленный автомобиль, отыскивая зацепку для штрафа. Как последнее средство просматривалась аптечка, и утомленный служению Безопасности Дорожного Движения гаец, победно выписывал штраф за просроченный аспирин.

 -- Здорово, Петрович, --  рядом с лавочкой остановился дед Семен, давний сосед и приятель. –  Старые кости погреть выбрался? – Хищно вздрагивая ноздрями большого горбатого носа, он проводил глазами переходящую улицу полногрудую девицу и примостился рядом с Петровичем.

 -- Ни дождинки, ни ветринки, ни лишней жары. -- Петрович подвинулся, освобождая побольше места хорошему человеку. --  Живи,  радуйся. На девиц засматриваешься?

 -- Чему удивляешься? В восемьдесят пять жизнь только начинается, а бывших танкистов не бывает. Быстрота и натиск. Огнем и гусеницами. Вперед и с песней. Расступись, красавицы, иду любимую сватать, -- дед Семен делал рукой отмашку коротким фразам, и лицо его хранило серьезность,  но в затененных соломенного цвета бровями глазах прыгали веселые бесенята.

 -- Так и женишься по третьему кругу

 -- По четвертому,... но не женюсь. Некогда. В доме нечистая сила завелась. Третьего дня  полночи по чердаку охи, стоны и завывания слышались, а собрался посмотреть,  -- во дворе очередь, вроде, из Шмайсера, и граната рванула. О, времена, блин: домовой с гранатой шухерит!

 -- Погодная аномалия, -- Петрович достал из нагрудного кармана очки, протер платочком линзы, навесил на нос, и глянул на деда Семена значительно. -- Гроза, и сопутствующие ей атмосферные явления: гром и молния. Может быть, шаровая, что не исключено в нашем резко континентальном сухом климате.

 -- Сосед, не обижайся, но ты, пока не умничаешь, похож на умного, -- Дед Семен сунул руку в карман и достал горсть мелких осколков. -- Из стен наковырял, и стекла в веранде повылетали. Застеклил, отремонтировал, и дубину приготовил ухватистую -- нечисть отваживать. Разгоню, а там и... -- девица возвращалась назад, и дед Семен привстал, не в силах отвести глаз. -- Есть женщины в русских селениях.

 -- Видит око, да зуб неймет, -- заулыбался Петрович, радуясь возможности отомстить за обидное замечание.

 -- Ладно, проехали. Я к твоей баб Тане. Говорят, она  у тебя в экстрасенсы переквалифицировалась. Дубина хорошо, но пусть и специалист посмотрит.

 -- И напишет заключение, -- ехидно прищурился Петрович. -- Точно, мир рушится, если уже и фронтовики подобным бредням верить начали. Пенсия ветеранская. Живи и вкушай радости жизни.

 -- Если бы еще пауки ее не отравляли,  -- дед Семен  вздохнул и начал рассказывать. – Помнишь, летом Газовая Компания население рэкетировала. Вдвоем-втроем в дома вваливались, требовали заключать договор на обслуживание газового оборудования, показывали какую-то Филькину грамоту, грозили судом и штрафами. Весь город, сволочи, обобрали, а вызов и обслуживание, как оплачивались,  так и оплачиваются по факту.

 -- Еще бы не помнить. Моя  чуть не тысячу за котел и плиту выложила, а я, бедолага, искал пятый угол, чтоб не попасть под горячую руку.

 -- А мне и злость сорвать не на ком, -- взгрустнул дед Семен. – Разве собаку ругнуть… или власть, будь неладна. Раз терпят этих пауков, значит в доле. Теперь придумали газовые счетчики менять. Две триста -- купить, две семьсот -- поставить, двести  -- запломбировать. Да еще номер откололи аферюги: в начале месяца прошел по домам контролер, составил акты, дал расписаться, а в конце месяца люди приходят платить, а им объявляют: ваш лицевой счет закрыт, и этот месяц придется оплачивать без счетчика за все оборудование. Меня на тысячу наказали. – Дед Семен бросил окурок, растоптал  и сразу достал новую сигарету. Руки его вздрагивали. – Не нажрутся никак.

           Петрович с грустью смотрел на приятеля. Ветеран  Великой  Войны – восьмидесятипятилетний дед Семен выглядел, против обыкновения, растерянным и обескураженным.

 -- Ты это, Семен, -- Петрович посучил ногами перед лавочкой. -- Наливка у меня есть, забористая.

 -- Печень, мать ее, -- вздохнул в ответ дед Семен. -- Совсем распоясалась,  подлая. Неделю уже не употребляю.

 --  А это зря. Непьющему тяжело -- порог ответственности повышается, роскошь человеческого общения сокращается. Нервы на кулак мотаешь, а негатив сбросить не на кого. Надо с печенью договариваться: хоть потихоньку, хоть по чуть-чуть.

 -- Не знаю, не пьется, -- дед Семен потянул из кармана пачку сигарет. -- Живем в сетях. Газовики паутину сплели,  себе сосут, электрики  -- себе, водяники за тухлую воду, которую через раз подают, кровь пить из людей готовы. Начал дом оформлять, чтоб внукам передать все в исправности, так и пенсия моя военная затрещала, а ведь не маленькая, -- дед Семен сплюнул. – Хотел сто лет жить, а не получается. Уходить  пора. На днях гроб себе смастерил.

 -- Ты б не торопился, -- заволновался Петрович. -- А то я один на всю здешнюю бабскую гвардию останусь.

 --  Душа не позволяет. За что воевал? Чтоб всю оставшуюся жизнь от меня подачками откупались, и в президиум сажали – с ворами рядом посидеть? Честь великая.

 -- Колючий ты, Семен, хлопчик, зазубристый, а был бы поласковей с властью, глядишь и она к тебе. Иной правду-матку в глаза режет, а уткнется в стену, достанет вазелин, смажет, где надо, и опять в шоколаде. Снова режет правду-матку.

 -- Все верно, Петрович, -- дед Семен вытянул сигарету и щелкнул зажигалкой прикуривая. -- Люди с зазубринами частенько удивляют: становятся гладкими и пушистыми, когда находят своим зазубринам достойную оплату, а надо быть  до смерти корявым и неровным, чтоб и в гроб не утрамбовывался. Последовательным надо быть даже в искривленности. Вот, где-то так. -- Он оглянулся и расцвел улыбкой, поднялся на ноги. – Летит твоя баб Таня. – Оглянулся насмешливо на приятеля. –  Спрятаться уже не успеваешь.

             Баба Таня, заметив мужчин, притормозила стремительный бег, поставила на землю плетенную сумку и уперла кулаки в бока:

 -- Сижу в очереди, жду, пока эти крысы помадой губы намажут,  -- степенно заговорила баба Таня, но сразу же в нетерпении заперебирала ногами, и дальше зачастила скороговоркой. – Входит бабка, а ей из окошка: «Дверь закрывайте, у нас спит система!» Бабка растерялась, оправдывается, мол, за мной идут, закроют. А девка крашеная снова рычит: «Закрой дверь! Спит система работает!» Спит и работает. Бабку до инфаркта чуть не довели.  Вот молодежь.