Агентурная сеть - Игорь Прелин

Когда они возвратились в резидентуру и извлекли из пенала в целости и сохранности копии протоколов, я ничего не сказал Выжулу, понимая его состояние, но для себя, конечно, сделал соответствующие выводы.

В отличие от Выжула, я имел более устойчивую психику, а главное, гораздо больший опыт работы в условиях, когда каждый шаг, каждый контакт фиксируется службой наружного наблюдения. А потому, даже заметив автомашину контрразведки, не видел никаких оснований для паники: настоящий профессионал испытывает гораздо большее беспокойство, когда не видит слежки, чем когда она следует за ним по пятам! Тем более что сам факт появления этой автомашины еще ничего не значил. Она могла ехать по другому контрразведывательному делу, не имевшему ко мне никакого отношения, не говоря уже о том, что она просто могла ехать, куда ей вздумается!

И то, и другое было вполне реально, потому что в автомашине находился всего один человек. В случае наблюдения за мной это было несколько необычно, потому что бригада, осуществляющая слежку, состоит, как правило, из трех-четырех человек. Конечно, наблюдение мог вести и один человек, особенно в том случае, если контрразведке было известно, что в полдень я еду домой обедать, и она решила просто сопроводить меня и убедиться, что я не отклоняюсь от своего обычного маршрута.

Когда разведчик едет по делу, не связанному с его оперативной деятельностью, он никогда специально не проверяется и тем более не делает никаких попыток оторваться от слежки. Вот и на этот раз я продолжал ехать, как ни в чем не бывало, изредка, да и то одними глазами, не поворачивая при этом головы, контролируя действия следовавшей за мной автомашины.

На развилке, где я обычно сворачивал на набережную, мне пришлось остановиться на красный свет светофора. «Симка» перестроилась в свободный левый ряд и остановилась рядом. Пока по переходу шли пешеходы, я повернул голову и как бы ненароком посмотрел в сторону водителя, чтобы на всякий случай запомнить его лицо.

Мы встретились взглядами, и вдруг совершенно неожиданно для меня он улыбнулся и жестом предложил мне следовать за ним.

Я сделал вид, что не понял его жеста, и с равнодушным видом отвернулся. Но когда зажегся зеленый свет, я пропустил «симку» вперед и поехал за ней, словно мне и в самом деле нужно было не на набережную, а прямо: мною двигало профессиональное любопытство и желание посмотреть, что же последует за этим приглашением. При этом я ничем не рисковал и в любой момент мог проигнорировать его просьбу и поехать своей дорогой.

Я проехал за «симкой» полтора квартала, после чего она свернула на бензозаправочную станцию. Я повторил и этот маневр, поскольку это тоже не означало, что я выполняю чью-то команду: мне и в самом деле не мешало заправиться, потому что бензина оставалось менее четверти бака.

«Симка» встала у колонки, водитель вышел из машины, распорядился, сколько бензина залить в бак, а потом направился прямо ко мне. Подойдя со стороны левой дверцы, он негромко, чтобы было слышно только мне, на вполне приличном русском языке сказал:

— Добрый день, господин Вдовин. Должен предупредить вас, что офицер нашего генштаба Ндоу докладывает в службу безопасности о своих встречах с сотрудником вашего посольства по фамилии Га-ма-нец. Посоветуйте ему прекратить эти встречи. После мятежа это может привести к большим неприятностям.

Пока он говорил все это, пока тщательно выговаривал трудную фамилию резидента ГРУ, я сидел в машине и, не глядя в его сторону, наблюдал, как заправляют его «симку». Я, конечно, сразу подумал, что имею дело с Сайфулаем Диопом, но, поскольку мне никогда не приходилось его видеть, решил убедиться в этом и спросил:

— Кто вы такой?

— Меня зовут Сайфулай Диоп, — ни секунды не колеблясь, подтвердил он мою догадку. — Спросите вице-консула Базиленко, он хорошо меня знает.

— Почему же вы не обратились к нему? — полюбопытствовал я.

— Он рядовой сотрудник посольства. Я полагаю, эта проблема не в его компетенции, — ответил Диоп и многозначительно улыбнулся.

— Вы можете сообщить мне какие-нибудь подробности? — поинтересовался я, хорошо понимая, что сообщения Диопа может оказаться недостаточно при анализе сложившейся ситуации.

— У меня мало времени, — покачал головой Диоп. — К тому же я и так сказал вам слишком много…

Он повернулся и собрался идти к своей машине, но мой следующий вопрос остановил его:

— А вы понимаете, что вам грозит, если наш разговор зафиксируют ваши коллеги?

— Не беспокойтесь за меня, господин Вдовин, — улыбнулся Диоп. — Сегодня за вами не следят.

Он снова хотел уйти, но я задал еще один вопрос, имевший немаловажное значение для анализа мотивов поступка Диопа, а значит и для оценки достоверности его информации.

— А вам не повредит, если контакт с этим офицером будет внезапно прекращен?

Диоп задумался, а потом очень серьезно посмотрел на меня и сказал:

— Я надеюсь, вы сумеете сделать это достаточно аккуратно… Желаю вам удачи!

С этими словами он повернулся и пошел к своей машине. Расплатившись с заправщиком, он сел за руль и уехал.

Я проехал вперед, остановился у колонки, заправил машину и поехал домой, обдумывая только что состоявшийся разговор.

Сейчас, по горячим следам, все мои размышления носили сугубо предварительный характер. Чтобы сделать какие-то определенные выводы, хорошо было бы поговорить с Гаманцом и выяснить, действительно ли он встречается с офицером генштаба Ндоу и какие последствия для него может иметь то обстоятельство, что этот контакт находится под контролем местной контрразведки.

Но вот этого как раз я и не должен был делать!

Если резидент КГБ получает по своим каналам информацию, затрагивающую безопасность резидентуры ГРУ, он обязан направить ее в Центр, а уже оттуда ее переправят во 2-е главное управление генштаба, и руководство военной разведки само будет принимать вытекающие из этой информации решения и давать своему резиденту соответствующие указания. И наоборот, хотя второе происходит значительно реже, потому что военная разведка не вербует агентов в спецслужбах, деятельность которых в первую очередь влияет на безопасность разведывательной работы по всем линиям.

Но в случае с Гаманцом все было несколько сложнее, и в то же время проще.

Во-первых, информация была получена от ненадежного источника и потому ее нельзя было принимать на веру и, прежде чем направлять в Центр, следовало тщательно проверить.

Во-вторых, получив из ГРУ указание прекратить контакт с Ндоу, Гаманец сразу поймет, кто его так «подставил», после чего ни о каком деловом контакте, не говоря уж о нормальных человеческих отношениях, нельзя будет и мечтать.

Было еще и третье соображение, которое, хоть и не было непосредственно связано с информацией, полученной от Сайфулая Диопа, но тем не менее тоже влияло на мое отношение к существу дела: судьба уже сводила меня с Гаманцом лет за семь до того, как мы оказались в одной стране! Причем в тот раз она устроила все так хитро, что он даже не догадывался о нашем знакомстве и о том, что я однажды уже сыграл какую-то роль в его служебной карьере.

Произошло это в Москве незадолго до моего отъезда на работу в азиатскую страну.

Планом моей подготовки предусматривалась стажировка в московской службе наружного наблюдения, и мне предложили принять участие в эксперименте по отработке новой методики слежки за находящимися в СССР иностранными разведчиками. А методика эта состояла в том, что в бригаду, осуществлявшую наблюдение за сотрудниками иностранных посольств, подозреваемых в проведении разведывательной деятельности, включались консультанты из числа наших кадровых разведчиков, имеющих большой опыт оперативной работы за границей. В задачу этих консультантов входил анализ поведения объекта наблюдения в городе и прогнозирование его шпионских действий.

Для отработки этой методики бригады тренировались на учебных объектах, коими являлись слушатели разведывательных учебных заведений КГБ и ГРУ.

Затея показалась мне весьма интересной, и я охотно согласился.

И вот в назначенный день бригада подхватила меня в автомашину, и мы поехали в обусловленное место недалеко от Киевского вокзала, где в определенное время должны были взять под наблюдение слушателя Военно-дипломатической академии, проводившего плановую учебную операцию.

Этим слушателем и оказался Гаманец.

Правда, тогда я не знал его фамилии, но зато я хорошо разглядел его на точке опознания, затем неоднократно видел его из автомашины на различных участках маршрута, а однажды даже едва не вступил с ним в контакт. Так что возможностей запомнить его у меня было более чем достаточно.

Из своего личного опыта проведения подобных учебных операций и из полученной ориентировки я знал, что Гаманец должен в течение нескольких часов проверяться и стараться выяснить, ведется ли за ним слежка. В том случае, если он придет к выводу, что слежки нет, Гаманец должен был провести в обусловленное время какую-то разведывательную операцию.