Агентурная сеть - Игорь Прелин

Были времена, особенно в предвоенные годы, когда обе разведки довольно тесно и продуктивно взаимодействовали и вообще относились друг к другу с большим уважением и доверием. Это объяснялось общностью задач, единством цели — борьбой с фашизмом и тем, что многие руководители успешно совмещали работу как в той, так и в другой разведке. Да и несчастья в виде жестоких репрессий, выбивших накануне войны с фашистской Германией лучшие кадры как внесшей, так и военной разведки, были одинаковыми, как были одинаковыми недоверие к добываемой ими информации о надвигающейся войне и безвинно пролитая кровь тех, кто ее добывал!

Война еще больше сблизила обе разведки, потому что было не до дележа славы и успехов на разведывательном поприще — все было подчинено достижению победы над жестоким врагом.

Да и после войны неоднократные преобразования и реорганизации советских разведывательных служб, ротация кадров так перемешали обе разведки, что порой трудно было разобраться, кто, где и на кого работает. Во внешнюю разведку регулярно поступало пополнение из Военно-дипломатической академии, а бывшим однокашникам, безусловно, было гораздо легче договариваться о взаимодействии, чем людям, отягощенным ведомственными и личными амбициями.

Просто каждый знал свою конкретную задачу, имел свой участок работы, а потому мог спокойно заниматься порученным делом: внешняя разведка добывала политическую информацию, военная разведка изучала возможные театры военных действий и вооруженные силы вероятных противников в грядущей войне, и только в научно-технической области интересы обеих разведок иногда совпадали и они порой обхаживали одних и тех же людей или лезли в один и тот же сейф.

Все изменилось, когда было создано сначала атомное, затем ядерное оружие, а чуть позже баллистические ракеты, и перед противоборствующими сторонами замаячила реальная угроза внезапного ракетно-ядерного нападения. Именно тогда перед обеими разведками была поставлена общая и приоритетная задача, которую с непонятной и, на мой взгляд, преступной поспешностью отменили совсем недавно: не прозевать ракетно-ядерный удар!

Это был первый сигнал к острейшему соперничеству между внешней и военной разведками, определяемому не столько стремлением обезопасить родную державу от града американских ядерных бомб (если бы это было так, то такое соперничество можно было бы только приветствовать!), сколько более прозаическим желанием первым (!) отличиться перед общим потребителем разведывательной информации — Центральным Комитетом!

В этом соперничестве позиции внешней разведки были поначалу намного предпочтительнее, поскольку ее информация поступала не только в отраслевые отделы ЦК, но и в очень влиятельный международный отдел, по заданиям которого она работала с зарубежными коммунистическими партиями и национально-освободительными движениями.

Это соперничество еще более усилилось, когда во главе военной разведки был поставлен один из заместителей председателя КГБ.

Разобравшись в специфике новой работы, он обнаружил, что большая часть информации, добытой ГРУ, оседает в Генеральном штабе, в то время, как значительная часть информации внешней разведки докладывается непосредственно в ЦК! И тогда он поставил перед резидентурами ГРУ задачу добывать не только военную, но и политическую информацию, поскольку она обеспечивала ему прямой выход на ЦК и давала возможность регулярно появляться пред ясными очами высших партийных руководителей.

И если до этого пути сотрудников резидентур КГБ и ГРУ пересекались только эпизодически, в основном, во владениях военно-промышленного комплекса, да и то это происходило в ведущих капиталистических странах, то теперь военные разведчики стали проникать в канцелярии президентов и премьер-министров, в министерства иностранных дел и прочие ведомства, до той поры являвшиеся «зоной ответственности» внешней разведки, причем не только в ведущих, но и развивающихся странах.

С этого времени соперничество между внешней и военной разведкой приобрело глобальный и всеобъемлющий характер!

Конечно, в этом соперничестве были свои спады и подъемы, были обострения и затишья, объясняемые по большей части не столько объективными, сколько субъективными факторами, прежде всего личными взаимоотношениями руководителей всех уровней — от резидентов до начальников разведок и руководителей ведомств в целом.

В те периоды, когда руководители ведомств с уважением и симпатией относились друг к другу, как, например, Андропов и Устинов, предпринимались попытки более четко разграничить «зоны ответственности» обеих разведок, скоординировать их усилия в добывании разведывательной информации, избежать параллелизма в работе и излишнего дублирования, помочь друг другу в обеспечении безопасности. Но затем происходила смена председателя КГБ или министра обороны, и наступали другие времена, потому что, к примеру, начальник внешней разведки терпеть не мог своего военного коллегу, а тот в свою очередь не любил КГБ, хотя когда-то был в этом ведомстве вторым человеком.

Ну, а когда паны дерутся, у холопов чубы трещат! До драк на руководящем уровне, конечно, не доходило, и чубы давно не в моде, но дело не в словах, а в сути. На то она и поговорка!

Иногда это соперничество приводило к различным инцидентам, которые оборачивались крупными неприятностями.

Так, во время моего пребывания в натовской стране в наше посольство пришел иностранец, приехавший из сопредельной страны, и заявил, что у него есть деловое предложение, которое он хотел бы обсудить с представителем спецслужбы. Как это и принято в подобных случаях, его принял офицер безопасности Федорин.

Поскольку иностранец предпочел говорить на родном языке, которым Федорин не владел, а Татьяна, которая могла бы ему помочь, в это время оставила свой пост на приеме посетителей, чтобы отвести из школы домой Иришку, Федорин прибег к услугам стажера МГИМО, проходившего в посольстве преддипломную практику.

Закончив беседу, Федорин доложил, что иностранец предлагает купить у него техническую документацию, имеющую отношение к разработке новейшего вида вооружения.

Предложение было весьма заманчивое, однако многоопытный Федорин подметил в его поведении аж целых восемь признаков того, что вся эта затея подстроена контрразведкой. А потому отклонил настойчивые попытки иностранца договориться о проведении повторной встречи в городе, на которой он и хотел обменять документы на деньги, и предложил ему принести материалы или хотя бы часть их, позволяющую убедиться в реальности и ценности его намерения, в посольство.

После длительных переговоров Федорину все же удалось убедить иностранца, и он пообещал через два дня принести в посольство описание всего изделия и чертежи некоторых узлов.

Подводя итог этой беседы, Федорин высказал соображение, что контрразведка, проанализировав оказанный иностранцу прием, скорее всего, придет к выводу, что в советском посольстве разгадали их задумку, не клюнули на приманку, а потому повторный визит вряд ли состоится. Так и случилось: в назначенное время Федорин ждал иностранца в посольстве, однако тот не явился.

Не успели мы нарадоваться нашей проницательности и тому, что не поддались на провокацию, как на следующий день разразился громкий скандал: во время встречи с этим иностранцем в городе был задержан, а затем с треском выдворен из страны второй секретарь посольства Громаков, являвшийся сотрудником резидентуры ГРУ!

Когда мы стали разбираться в обстоятельствах этого происшествия, выяснилось следующее: Федорина и стажера, провожавших иностранца к выходу, видел входивший в посольство резидент ГРУ Сенькин! Он пригласил к себе стажера, и тот, несмотря на данное Федорину обещание никому ни о чем не рассказывать, передал Сенькину содержание беседы с иностранцем, а заодно сообщил и его приметы.

А поступил он так некрасиво потому, что его отец работал в ГРУ, являлся другом Сенькина и, провожая сына на практику, написал резиденту письмо с просьбой взять над ним шефство. Естественно, рассказывая Сенькину о визите иностранца, стажер по причине своей неопытности не смог отметить те подозрительные моменты, которые насторожили Федорина и вынудили его повторную встречу назначить в посольстве.

Сенькин с индифферентным видом выслушал стажера и ничего не сказал ему о своих дальнейших планах. А в назначенный день и час Громаков, ориентируясь на сообщенные стажером приметы, перехватил иностранца на подходе к посольству, сказал, что в посольство идти не следует «по соображениям безопасности», и договорился о встрече в городе.

Так произошел этот провал, закончившийся для Громакова большими неприятностями, а Сенькину стоивший карьеры!

Но причины межведомственных противоречий кроются не только во взаимоотношениях между руководителями разведок. На уровне резидентур у сотрудников КГБ и ГРУ тоже хватает поводов, чтобы не любить друг друга или по крайней мере относиться друг к другу с определенным предубеждением. И здесь, как и на самом верху, тоже многое определяется не столько объективными, сколько субъективными факторами.