Глаза Фемиды - Аркадий Петрович Захаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Паша тем временем ловит.
Когда водка кончилась, опомнившись, заметала бригада тонь за тонью. Рыба пошла, потекли и денежки. Только недолго все это было — уже прошел основной муксун, упали уловы. А на язе и всякой мелочи, у рыбообработчиков именуемой мелким частиком, много не заработаешь. В общем, свернули невода и закрыли лов. Бригадную брандвахту утащили на буксире, а Паша погрузил запас соленого муксуна в обласок и поплыл своим ходом — лучше не отберут добычу ни по дороге, ни у причала. Желающих отхватить не своим трудом добытое всегда немало находится. Планировал Паша получить с рыбзавода заработанное, закупить продуктов и пороха, да и вернуться в свои угодья, чтобы успеть к зиме подготовиться: шишек набить, клюквы собрать, щучонки подловить на приманку в капканы и собаке в корм. Торопился дела обделать Паша. Может, потому и не заметил двух рыбинспекторов, Башмакова и Сырпина, которые после очередной проверки улова рыбозавода, вышли на свежий воздух покурить и проветриться. Настроение у них было не очень вредное, а как всегда — рабочее, следовательно инспекционное и к мелкому люду высокомерное. Поэтому завидев Пашу Няшина с обласком, придрались к нему просто по въевшейся с годами привычке контролировать. «А подойди-ка сюда, милый сын, — предупредил порыв Паши спрятаться под причалом старший рыбинспектор Башмаков — человек зоркий и известный строгостью. — Откуда едешь и много ли наплавал муксунов и нельмушек, рассказывай. И как это ты без моего разрешения в государственных угодьях промышлять решился?» При этом Башмаков неосмотрительно попробовал придержать Пашу под локоток. И лучше бы он этого не говорил и не делал. Паша недаром и на Курилах служил и в московских пивных ошивался. Научился многому и там и там — давно уже не таежный зверок, с которым, что хочешь делай, если состоишь при должности. Рванулся Паша от рыбнадзора, заругался: «А почему я, коренной, у тебя пришлого должен разрешения спрашивать? Не твоя это река, а наша, остяцкая. Мы всегда на ней жили, рыбу ловили и другим давали. А плавной песок еще мои деды от карч чистили, пока его рыбозавод себе не захапал. Отвяжись, некогда мне, в кассу иду».
Башмакову дерзость остяка, да еще при подчиненном, не понравилась, и потому он его удержал и попытался руку за спину заворачивать и зря: потому, что Паша в армии с корейцем Тяном дружил — от него лихо драться научился: ногой, кулаком и палкой. Извернулся Паша и лыжным, твердым как дерево, ботинком пнул назад себя по испекторскому колену и видно хорошо попал. Взвыл Башмаков от боли, согнулся, обнял колено. Сырпин — к нему на помощь. А Паша дальше побежал.
Рыбинспектор ему вслед кричит: «Стой, все равно догоним, куда ты денешься!» И действительно — деться некуда. Догнали Пашу у самой кассы, с милицией и оформили административное задержание на пятнадцать суток за мелкое хулиганство, с отбытием наказания на этом же рыбозаводе. Рыбинспектор настаивал на большем: не административном правонарушении, а о возбуждении уголовного дела о злостном хулиганстве и сопротивлении властям, однако начальник милиции, от которого все зависит, хотя и друг по пьянке, но уголовное дело возбуждать отказался. Не захотел даже ради приятеля служебную статистику портить. Мол, колено у Башмакова поживет и перестанет, остяк на промысел уйдет и все забудется. А если преступление в отчетность попадет — за этим нитка далеко потянется. За рост преступности по головке не погладят, это уж точно. И не только свое начальство, но и райком — у них тоже показатели по воспитательной работе имеются, которые со счета не сбросишь и не обойдешь. На бюро строго спросить могут. И вообще не до остяков теперь, когда в районе геологи со всей их шантрапой вербованной объявились. Вот с ними теперь горя хватишь, это уж точно. Вот от его доброты душевной и попал Паша в одну камеру с Папой Карло и Колонтайцем — другой в милиции все-равно нету. Потому что начальник на расширение КПЗ в округе денег никогда и не просил — боялся, вдруг спросят: что это за срочная нужда — изолятор, который с прошлого века всех вмещал и даже пустовал временами, расширять возникла. Неужели преступность растет? А это уже основание для оргвыводов. Нет уж — лучше пусть задержанные потеснятся. Ничего им не сделается, перетерпят. И не такое терпели, привычные. Кучней — теплей. На нарах — не на берегу под лодкой, в бока не дует. Простодушный Паша этой милицейской философии не знал, в камере скучал и мечтал о том времени, когда вернется на холодный берег, к своей забытой под причалом лодчонке. Одно его утешало: режим питания. Два раза в сутки административно арестованных кормили из столовой рыбозавода. Утром всегда чай, каша и кусок хлеба. А вечером арестантам помимо нормативной пайки доставалось все оставшиеся и невостребованные порции. Обычно жареная рыба. Ее отдавали арестантам без жалости: вчера пожаренную рыбу наутро никто есть не будет и черствый хлеб тоже. А в обед можно было хорошо прокормиться в цехах завода, где рыба присутствовала во всех возможных видах: сырая, мороженая, соленая, копченая, вяленая и консервированная. Привычный к рыбным блюдам, Паша беспрепятственно ел ее досыта и опасался единственно, что от такой жизни в заключении располнеет и отяжелеет для охотничьего промысла, на который он расчитывал еще успеть.
Глава шестая. Проблемы с Колонтайцем и прочими
Смеюсь навзрыд — как у кривых зеркал, —
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале…
В. В. Высоцкий
У Рыбакова при упоминании о Колонтайце начинала болеть голова. Объективно получалось, что им произведено незаконное задержание и снятие с транспортного средства законопослушного пассажира. За превышение служебных полномочий предполагалась ответственность, если не судебная, (советская милиция неподсудна по определению),
