Отходной маневр - Андрей Дышев

— Подождем, — сквозь зубы процедил Дацык. Коль речь зашла о том, что кого-то можно отпустить, он вспомнил про Мураша, повернулся к нему и крикнул: — Эй, чувак! А чего ты здесь сидишь? Ты чего ждешь? Что нальем? Так у нас запасы скудные, задарма никого не поим. Дуй отсюда, пока я тебе второй глаз не подбил!

Мураш не отреагировал, даже не шелохнулся. Дацык с недоумением посмотрел на Альбиноса.

— Не пойму, чего этот надутый презерватив из себя изображает? У него что, трава сквозь задницу проросла и он встать не может? Так я сейчас помогу…

Продолжая жевать, Дацык поднялся из-за стола, подошел к Мурашу и ударил его коленом в больной глаз. Мураш беззвучно повалился на землю и стал корчиться от боли, судорожно комкая руками траву. Ухмыляясь, Дацык вернулся на свое место. У меня кусок картошки застрял в горле. Схватив тарелку с остатками еды, я с силой залепил ее в самодовольную рожу Дацыка, а затем еще добавил кулаком в челюсть. Дацык сыграл под скамейку, но тотчас вскочил на ноги и, размазывая липкое пюре по искаженному от злости лицу, кинулся на меня. Я уже приготовился схватить бутылку водки за горлышко и разбить ее о голову Дацыка, как Альбинос с силой врезал кулаком по столу, а затем схватил Дацыка за грудки.

— Отпусти меня! Отпусти! — визжал Дацык. — Дай, я его урою!

— Сидеть! — рявкнул Альбинос, толкая Дацыка на скамейку.

Но тот, повернув злобу на Альбиноса, тоже схватил его за воротник куртки.

— Ребята! Мальчики! — голосом воспитательницы детского сада произнесла Лера, продолжая ковыряться вилкой в тарелке. — Ну перестаньте! Ну нельзя же так! Во время еды вредно волноваться! Потом животы будут урчать, и метеоризм откроется…

— Ты мне надоел, — утробно рычал Альбинос, комкая куртку Дацыка.

— Ты мне тоже, — хрипел в ответ Дацык.

— Тебя еще не тошнит от крови? Ты мстишь за дочь невиновным людям!

— Еще одно слово про дочь, Альбине…

— Тогда отцепись от этого калеки!

— Смотри, как бы этот калека не сделал из тебя бефстроганов!

Они нависали над столом, и края куртки елозили по тарелкам, опрокидывали стаканчики и сметали на землю вилки.

— Ну, ребята! Альбинос, миленький! — монотонно, как по написанному, бубнила Лера. — Давайте лучше выпьем! Мы же все друзья! Сегодня такой хороший день!

Наконец клинч разорвался, и борцы, тяжело дыша, опустились на свои места. Дацык машинально придвинул к себе тарелку, которую я приклеил к его физиономии, но еды там уже не было, и он, выругавшись, смахнул ее на траву.

— Ты пальцем его больше не тронешь! — жестко поставил условие Альбинос.

Дацык не ответил. Он вытирал салфеткой лицо, изредка тараща налитые кровью глаза в мою сторону. Я уже решил, что это был последний конфликт за этим завтраком, но ошибся. Со своим обгрызенным подносом некстати подвалила Тучкина и со словами: «Альбинос, я сварила тебе твой любимый кофе!» — склонилась над его плечом. Лера, которая минуту назад демонстрировала эталон олимпийского спокойствия и навязчивого пацифизма, вдруг почти в точности повторила мой невежливый поступок. Размашистым движением она послала свой кулак апперкотом под днище подноса, и стаканчик с горячим кофе выплеснулся в лицо Тучки-ной. Лера вскочила на ноги — глаза черные, волосы черные, точно как нефтяная струя из новой скважины.

— Ты, хвостик свинячий! — закричала она, чуть ссутулившись, чтобы сравняться в росте с Тучкиной. — Еще раз только попробуй обратиться к Альбиносу на «ты»! Пошла вон со своим смердящим кофеем! Наступив на поднос, который немедленно треснул, Тучкина торопливо ретировалась.

— Мне кажется, — произнес Альбинос, — мы все тут потихоньку сходим с ума.

— Ты о чем, милый? — хлопая светло-водянистыми глазками, спросила Лера.

— А все потому, что мы забыли о своей главной цели, — сказал Дацык, глядя на трещину на столе. — Ты губишь все дело, Альбино. Если не хочешь беды, посади бабу под замок, а калеку прогони. Врет он про отца. Это надуманный повод, чтобы остаться здесь. И еще… Почему именно Вацура знает, где погиб его отец?

Альбинос, согласившись с тем, что вопрос Дацыка обоснован, выжидающе посмотрел на меня. Дацык тоже покосился в мою сторону.

— Потому что я нашел номерной знак от машины, в которой в тот день ехал его отец, — ответил я.

Реакция на эту с виду малозначащую фразу оказалась неадекватно бурной.

— Что? — одновременно вскрикнули Альбинос и Дацык, и привстали со своих мест. — Какой еще номер?

— «Два ноля семь ДДТ», — ответил я, не понимая, что так взвинтило моих злодеев.

— Оба-на! — пробормотала Лера и прикрыла ротик ладошкой.

Альбинос и Дацык переглянулись и еще ближе придвинулись ко мне. Они жаждали разъяснений.

— Я нашел этот номер на леднике, и журналисты показали его по телевидению, — сказал я, на всякий случай придвигая к себе поближе бутылку с водкой, которую можно было использовать как оружие. — Мураш узнал этот номер и обратился ко мне за помощью.

Дацык как-то сдавленно хихикнул и медленно повернул голову в сторону лежащего на траве Мураша.

— Альбино, — тихо, медленно произнес Дацык. — Я же тебе говорил… Я же чувствовал…

— Ну-ка, приведи его сюда! — сказал Альбинос Л ере. — Сейчас мы разберемся, что за отец у него был и в какой машине он ехал.

Я понял, что с Мурашом очень скоро может случиться нечто страшное.

34

Мураш стоял перед Дацыком и Альбиносом, как двоечник перед экзаменаторами. На разбитых губах запеклась кровь. Слипшиеся волосы торчали во все стороны. Руки опущены, глаза — в землю. Точнее, говорить можно было только об одном глазе, второй заплыл. Вид был настолько жалкий, на лице застыло столько страданий и лишений, что даже бесчувственный Дацык смилостивился и великодушно предложил Мурашу сесть на лавочку.

— Расскажи-ка нам, юноша, — мягким вкрадчивым голосом спросил Альбинос, — кто у тебя под ледником погиб?

— Отец, — гнусаво ответил Мураш, вытирая нос рукавом.

— А почему ты обратился за помощью к Вацуре?

— Вацура знает, где покоится тело моего отца.

— А позвольте полюбопытствовать, — ехидным голосом произнес Дацык, посмотрев исподлобья, — почему свое внимание ты остановил на Вацуре? Ведь были и другие спасатели!

Мураш промолчал, на его лбу выступили капельки пота.

— Твой отец был на машине? — задал вопрос Альбинос.

— Может, и номер назовешь? — спросил Дацык, на шаг приблизившись к Мурашу.

— «Два ноля семь»… — невнятно произнес Мураш. — «ДДТ».

— Постой, — вмешался Альбинос, — а какая модель была у твоего отца?

Мураш долго не отвечал, весь как-то сжался, тупо уставясь в землю.

— «Десятая».

— Что — «десятая»?! — завизжал Дацык. — Десятая модель «Запорожца»? Или десятая порода ишака?

— Десятая модель ВАЗ…

— А цвет?

— Серебристый.

Замершие в ожидании ответа Альбинос и Лера переглянулись. А Дацык, неожиданно подпрыгнув к Мурашу, схватил его за грудки и стал трясти.

— Врешь! Врешь! Это не твоего отца машина! Это нашего покойного дружка машина. Десятый ВАЗ серебристого цвета, номер «два ноля семь ДДТ».

— Ты ничего не путаешь, парень? — спросил Альбинос.

— Ничего я не путаю, — пробормотал Мураш. — Когда на этой машине ехал мой отец, на трассу обрушился ледник…

— Врешь! — завопил Дацык. — Врешь, клещ собачий! Ты не отца ищешь! Ты чемодан хочешь найти! Платиновый чемодан…

— Замолчи! — прикрикнул на него Альбинос и взглянул на меня. — Твой приятель, Вацура, в самом деле лжет. Или заблуждается о марке и номере машины…

— Я не вру и не заблуждаюсь, — упрямо бормотал Мураш. — Мой отец часто ездил по этой дороге… Он любил эти горы и ледники. У него даже про это ущелье стих был…

— Если он не заткнется… — предупредил Дацык.

— Иди-ка ты, парень, от греха подальше, — посоветовал Альбинос.

— Я без Кирилла не уйду, — заупрямился Мураш и сел на траву.

— А вот и уйдешь! Уйдешь! — завопил Дацык. Он подскочил к Мурашу и приставил к его лбу пистолет. — Считаю до трех и стреляю! До трех! Ты понял меня, паршивая гиена?

Мы все замерли, глядя на Мураша. Мураш не пошевелился.

— Успокойся, Дацык, — не выдержал Альбинос, — спрячь пистолет… Разберемся.

— Он будет на твоей совести, Альбино, — со злостью произнес Дацык и ткнул мне в спину пистолетом: — Встать, скотина! Перейдем от слов к делу!

Затем он заставил подняться на ноги Мураша, и повел нас к леднику. Мураш плелся рядом, сопел, кряхтел. Я поглядывал на него. Парень, к которому я не так давно проникся чувством сострадания, теперь вызывал у меня двойственное впечатление. Тот ли он человек, за которого выдавал себя? Подбитый глаз, спрятавшийся под отекшим веком, казалось, прятал и некую тайну, которую теперь уже почти невозможно было разгадать. К чему я пришел? К тому, что злополучный репортаж по ТВ, где я попал в кадр с номерным знаком «два ноля семь ДДТ», зацепил внимание не только молодого сотрудника банка, но и банду грабителей, практикующую чистку карманов состоятельных горнолыжников. Обе стороны были единые своем желании найти под обломками льда десятую модель ВАЗа. На этом их единение заканчивалось. Мураш продолжал настаивать на том, что в серебристом седане погиб его отец, поэт и романтик, а бандиты утверждали, что в этой машине ехал их дружбан с платиновым чемоданом. Я был склонен больше верить Дацыку, нежели Мурашу, и по той простой причине, что сильная сторона всегда представляется мне более честной, в отличие от слабой, для которой ложь в какой-то степени компенсирует недостаток силы.