Отходной маневр - Андрей Дышев

— А я тебя об этом не просила! То, что ты оказался здесь, для меня неприятная неожиданность!

— Проклятье! — взвыл я от беспомощности. — Где же в таком случае она?

Ну вот, я снова разозлился, и злость придала не только сил, но и побудила к действию, к неожиданным поступкам. Я кинулся к двери и принялся колотить в нее ногами. Наслушался глупых речей обиженной Богом женщины и голову потерял. Я не верю в случайности. Наверняка Альбинос, похитив Тучки-ну, с опозданием понял, что ошибся. Позвонил Дацыку и сказал, что, мол, баба не та. И Дацык вместе с Лерой сделали «дубль-два». Дацык знает, где Ирина! Ее держат в другом месте. Я продолжал сокрушать дверь. Она распахнулась неожиданно, и я едва не вывалился наружу.

— Чего гремишь? — рявкнул из темноты Дацык. Я почти не видел его и, уж конечно, не различил в его руке пистолета. Не думая о последствиях, как зверь, который кидается на охотника с ружьем, я прыгнул на Дацыка, повалил его на землю и принялся душить.

— Убью, скотина! — хрипло орал Дацык, извиваясь подо мной.

— Где Ирина?! — орал я, все сильнее сжимая его шею. — Куда ты ее спрятал, урод?! Считаю до трех!

— Она в доме… В доме… Идиот… — захлебывался Дацык.

— Я не про эту конопатую спрашиваю!

— А тебе мало одной?!

И тут грянул выстрел. Наверное, даже если бы меня прошило насквозь, я бы ничего не почувствовал, и еще долго бы душил Дацыка слабеющими руками. Но пуля не задела, рванув под мышкой куртку, пролетела мимо.

— Отпусти, не то пристрелю! — хрипел он.

Он выстрелил снова. Пуля обожгла щеку и порвала мочку уха. Я торопился, в третий раз Дацык прострелит мне голову. Но тут сильные руки схватили меня за плечи и отшвырнули от извивающегося подо мной Дацыка. Я упал на спину, перевернулся на бок. Дацык с воплями кинулся на меня, с яростью стал бить ногами, нацеливая свои тяжелые ботинки мне в лицо.

— Хватит! — раздался голос Альбиноса.

— Я убью его! — все еще хрипел Дацык, не в силах успокоиться. — Ты видел, как он меня… Позволь мне его пристрелить! Дай я всажу ему пулю в затылок!

— Конечно! Ты привык стрелять только в затылок! Иначе не можешь, потому что страшно! — крикнул я, поднимаясь на ноги. — Водителю такси тоже в затылок выстрелил!

— Что?! Что?! — задохнулся Дацык. — Слишком много знаешь!

— Молчать всем! — крикнул Альбинос, да так властно, что Дацык тотчас заткнулся.

Я вытирал разбитые губы рукавом. Молодец, Лера, что купила мне красный комбез. Кровь не так заметна на нем. А если судить по ситуации, кровушки прольется еще немало.

— Чем ты недоволен? — спросил Альбинос, приблизившись ко мне. В отличие от Дацыка, он не тыкал мне пистолетным стволом в лоб или под ребра. У него вообще руки были свободны.

— Ошибочка вышла, — сказал я. — Эту женщину я не знаю.

— Да врет он, скотина такая, нарочно нам мозги конопатит… — скороговоркой произнес Дацык, но Альбинос замахнулся на него, и тот заглох.

— Как же не знаешь? — мягко возразил мне Альбинос. — Ты вместе с ней ехал из аэропорта в одном такси, потом привел ее к себе.

— Это еще не значит, что это Ирина Гусарова.

— Что ж, — пробормотал Альбинос, почесывая затылок. — Прости. Но другой женщины у нас нет.

— Я ему так и сказал, Альбине, но эта скотина, как тупой ишак, все об одном талдычит…

— Да замолчи ты! — рыкнул на него Альбинос и снова повернулся ко мне. — Что ж, тем лучше, правда? Ты должен радоваться, что твоя женщина не только жива и здорова, но ее вообще никто не похищал.

— Я уже не знаю, радоваться этому или нет, — пробормотал я и посмотрел на освещенные луной вершины гор.

Альбинос рывком развернул меня лицом к стене и завел мне руки за спину. Дацык, громко сопя над моим ухом, принялся туго связывать руки веревкой. Я не сопротивлялся, потому что знал: чем сильнее сопротивляешься, тем туже затягивают веревку.

— Здесь его оставим, — предложил Альбинос. — Тут ему будет хорошо — и тепло, и мягко.

— А эту куда?

— С нами пусть ночует.

Тучкина подслушивала под дверью. Приоткрыв ее, с трудом сдерживая радость, проговорила:

— Вот и правильно! А то я испугалась, что вы меня с этим сумасшедшим на ночь оставите. А я вам совсем мешать не буду. А вещи с собой сразу забирать или утром?

— Какие вещи?! — сдавленным голосом крикнул Дацык. — Ты не на зоне. Стой тихо, тебе все скажут!

Альбинос толкнул меня в дверной проем. Я сел на нары и кинул взгляд на стол, где лежал маленький кухонный нож. Не успел подумать, что им запросто можно будет перепилить веревку, как Альбинос подошел к столу, взял ноне, вилку и даже кусочек битого зеркала.

— Не надо, Вацура, — посоветовал он. — Не делай себе хуже.

— Ты, наконец, скажешь мне, что вам от меня надо?

— Завтра узнаешь, — ответил Альбинос, задул свечу и уже в полной темноте вышел наружу. — Спокойной ночи!

Хлопнула дверь, лязгнула арматура, и все стихло.

33

При дневном свете, который едва проникал через маленькое узкое окошко, комната выглядела еще более убогой, холодной и грязной. Я лежал на боку, медленно приходя в себя.

Рывком распахнулась дверь. Я понял, что приперся Дацык.

— Вставай, скотина! Сейчас будет развод на каторжные работы.

Я рассмотрел в его руке пистолет. «Пушка» была небольшого размера, с большой мушкой, похожей на лепесток. Карманный «Рот-Зауэр», тот самый, из которого был застрелен таксист Вергелис.

Мы подошли к обеденному столу. За ним уже сидели Альбинос и Лера, пили маленькими глотками кофе. Лера заливисто смеялась.

— У меня такое настроение, что хочется танцевать!

Напротив Альбиноса, на самом краю скамейки, примостился Мураш. Голова его свесилась на грудь, плечи обвисли. Я сел рядом. Он приподнял голову, кивком поздоровался. Выглядел он получше, чем вчера: одутловатость заметно уменьшилась, отекший глаз приоткрылся.

— Я останусь с Кириллом, — тихо говорил Мураш. — Я должен увидеть место, где погиб мой отец…

Альбинос разрезал веревку охотничьим ножом, затем вынул из коробки бутылку водки, поставил ее на стол. Дацык хлопнул Мураша по спине, сгоняя его со скамейки, и сел на его место.

— На тебя продовольственный аттестат не выписан, — сказал он ему. — Дуй отсюда, пока я добрый!

Мураш покорно, как собачонка, отошел на несколько шагов и сел на траву. Альбинос расставил стаканчики и наполнил их водкой. Мы выпили. Дацык сиплым голосом крикнул Лере, чтобы подали сало. Альбинос вытер губы ладонью и сказал:

— Вот мы уже почти подружились.

За моей спиной что-то негромко напевала Лера, потом вдруг ка-а-ак крикнет Тучкиной:

— Ты что там, жиром заплыла и шевелиться не можешь, мясорубка ржавая?! А ну, бегом!

Альбинос барабанил пальцами по столу и пристально смотрел на меня. Дацык пробормотал, что чем больше в хозяйстве баб, тем голоднее мужик. Я ждал, что сейчас наконец узнаю, ради чего была затеяна вся эта свистопляска с заложницей и шантажом. Но Альбинос почему-то тянул время. Подошла Тучкина с большим обломком фанеры. На нем, как на подносе, стояли пластиковые тарелочки с какой-то желто-серой едой.

— Доброе утро, приятного аппетита! — голосом профессиональной официантки объявила она и стала расставлять тарелочки. Первому подала Альбиносу.

Рядом с тарелочкой положила сложенную треугольником салфетку, на нее — пластиковую вилочку. Я взглянул на лицо женщины. Солнце светило слабее, нежели ее счастливая физиономия. Ничего себе заложница! А какими глазами она смотрела на Альбиноса! Спину разогнуть не могла, настолько приварилась взглядом к его лицу! Моя тарелка шлепнулась на стол, как НЛО, совершившее аварийную посадку. Немного еды выплеснулось мне на колени.

— Спасибо, — сказал я.

Для Тучкиной меня не существовало. Поворачиваясь ко мне лицом, она опускала глаза, и весь вид ее говорил: «Не учи меня жить, я все без тебя знаю и тебя презираю!»

— Тебе белого хлеба или черного? — мурлыкающим голосом спросила она у Альбиноса.

— Белого.

— Я нашла перец. Может, принести перца?

Долго обхаживать его своим вниманием Тучкиной помешала Лера. Она неожиданно встала за ее спиной, широко, как надзирательница, расставив ноги.

— Все! Иди! — громко сказала она. — Не порти мужчинам аппетит своим присутствием.

Когда Тучкина удалилась, Лера села за стол.

— По-моему, она здесь больше не нужна, — произнесла она, брезгливо копаясь вилкой в картофельном пюре. — Ее надо отпустить. Как ты считаешь, милый?

— Может быть, — уклончиво ответил Альбинос.

— А я против, — буркнул Дацык, подливая себе водки. — Не верю я ни ей, ни ему. — Он взглянул на меня одним глазом, а второй прищурил. — Может, они прикидываются, что не знают друг друга… И теперь Вацура ждет, когда мы отпустим бабу.

— Ну что ты мелешь! Что ты мелешь! — излишне шумно отреагировала Лера. — Разве такой мужик, как Вацура, мог завести себе такую клушу? Уж мне, как фотомодели, сразу стало понятно, что эта баба нулевая! Готовит плохо. Ест много… И задом во все стороны крутит,