Отходной маневр - Андрей Дышев

Потом поднял голову, скрипя зубами от боли в шее. Стояла могильная тишина.

— Мураш, с прибытием! — крикнул я.

Мне никто не ответил.

30

Я с трудом отстегнул сноуборд и поднялся на ноги. Болели спина, ноги, затылок. Я приложил комок грязного снега к затылку и еще раз позвал Мураша. Лавина — выдохшаяся, умершая — растеклась темной кучей по дну ущелья, накрыв собой голубое тело ледника Джанлак. Все, что она прихватила с собой по пути, торчало из-под снега — перемолотые стволы деревьев и раскрошенные камни, белоснежное чудовище, могучее и стремительное, теперь напоминало мусорную свалку. Божественный экстаз закончился.

— Я уже совсем рядом, — пробормотал я, как только в моем сознании всплыл образ Ирины, и тотчас почувствовал, что это действительно так. До недавнего времени Ирина была где-то далеко, в какой-то абстрактной темнице, и я, ощущая пространственные масштабы, мчался к ней, выбирая по возможности самые быстрые способы передвижения. А теперь вдруг, когда осталось сделать последний шаг, стал невольно придерживать порыв и уже не считал разумным мчаться к месту обрушения ледника сломя голову.

Я еще раз позвал Мураша и сделал несколько шагов по снежной мешанине. Скалы, снег, ледяные глыбы плыли перед глазами. Я никак не мог отдышаться. А хватит ли у меня сил помочь Ирине? Лавина, позволив воспользоваться своей энергией, вытянула из меня мою энергию. Я ухватился рукой за сосновую ветку с куцей челкой из длинных иголок, торчащую из снега как флагшток, и тотчас услышал слабый стон. Я выпрямился и заметил лунку, из которой вился едва заметный пар. Побежал к ней и едва не наступил на розовую, будто освежеванную руку. Опустился на колени, разрыл лунку и увидел Мураша.

— «Снег бывает теплым… только в жизни раз, — прошептал он, — когда смерть-старуха прибирает нас…»

Я разгребал снег двумя руками.

— Снег бывает теплым и тогда, мой друг, — продекламировал я, — если ты со страху обмочился вдруг.

Так, замечательно. Откопал руки, ноги, прикованные к сноуборду, голову. Не считая потерянной бан-даны, все на месте, вот только лицо… Левая половина окрасилась в лиловый цвет, глаз заплыл. Просунув руки ему под мышки, я потянул вверх тяжелое тело. Мураш сел, из его носа хлынула кровь, растекаясь по подбородку и по куртке. Я слепил снежок и приложил его к переносице Мураша. Тот тяжело дышал, хлюпал носом, пытаясь втянуть кровь обратно. Кряхтя и скрипя зубами, он все же поднялся на ноги, оперся о мое плечо и огляделся.

— Странно, — пробормотал он, каким-то нехорошим взглядом рассматривая меня. — Я ничуть не сомневался… Я был совершенно уверен, что вы погибли. Повезло.

— Мне?

Он оперся о доску, как о костыль и сделал шаг. Скривился от боли, застонал и осторожно сделал шаг, второй и сел на снег. Я стащил с него ботинок и оголил ногу. Признаков перелома я не нашел, но ступня, как и лицо, распухла и посинела.

— И надо было тебе со мной спускаться? — произнес я.

— Чего теперь говорить… Далеко нам еще?

— До того места, где мы проводили спасательные работы, километра три, — ответил я, отрывая от подкладки своего комбинезона полиэтиленовый мешочек с запасной фурнитурой. — Хорошо, если меня ждут именно там, а не дальше.

Я вытряхнул из пакетика металлические детальки и наполнил его снегом. Плотно завязал горловину и приложил к гематоме.

— Дойду, — бормотал Мураш, натягивая на распухшую ногу носок. Он не без усилий обулся и снова встал. Сначала переставил доску, как костыль, затем оперся на нее и сделал шаг. Отдышался, пощупал заплывший глаз и снова: доска — нога — отдых, доска — нога — отдых…

— Вот что, дружок, — сказал я. — Такими темпами мы за неделю не дойдем… Давай-ка цепляйся за меня.

Ни слова не говоря, Мураш схватил меня за плечи и без церемоний навалил на меня все свои килограммы. И сразу тупой болью напомнили о себе и нога, и спина, и плечо. Пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать крепкий мат. Не переоценил ли я свои силы? Сколько смогу протащить Мураша по бездорожью?

Я пошел по самой кромке травяного склона, за которой начинался ледник. В этом месте он был широким и напоминал гигантскую стиральную доску. Трудно было поверить, что эти ледяные глыбы находились в беспрерывном движении, сползая сантиметр за сантиметром вниз, где таяли, превращаясь в десятки быстрых и шумных ручьев.

Моих сил хватило ненадолго, я остановился и повел плечами, давая Мурашу понять, что на этой остановке ему сходить. Мураш сполз с меня и сел на траву. Я смотрел на его распухшее лицо, запекшуюся кровь и чувствовал себя виноватым. Выглядел он плохо. И снег снова пошел некстати. Меня начло знобить, холод проникал под комбинезон, студил спину, добирался до груди.

Не знаю, каким было в этот момент мое лицо, но Мураш даже вздрогнул, приподнял голову и спросил:

— Вы меня не бросите?

— А ты не умрешь?

— Теперь нет, — ответил Мураш, снова опуская голову на траву. — Так уже близко… Отец не позволит. Я сперва должен найти его.

— Тебе в больницу надо, Антон.

— Ага, — пробормотал он. — Вон она, совсем рядом, за тем черным валуном. Красивая, высокая, с большими окнами… Тепло, уютно, и медсестры, как богини…

— Медпункт должен быть в поселке Мижарги. Это недалеко.

— А вы думаете, я дойду туда сам?

— Я тебя туда отведу, — сказал я, впрочем, не слишком уверенно. — А если я не смогу — отведет Альбинос. Или кто-то еще…

Мураш усмехнулся, и усмешка была похожа на гримасу.

— Они меня убьют, порубят на мелкие кусочки и скинут в шурф.

— В какой еще шурф?

— Который заставят вас вырыть.

Я опустился перед Мурашом на корточки.

— Антон, ты что-то предполагаешь или что-то точно знаешь?

Мураш ничего не ответил и стал медленно, мучительно подниматься на ноги. Он хватался за мой комбинезон, судорожно мял его и напоминал альпиниста, висящего над пропастью на кончиках пальцев. Я поддержал его под локти. Его лицо оказалось так близко от моего, что я увидел, во что оно превратилось. Это была жуткая маска. Мороз прошел у меня по коже.

— Что вы на меня так смотрите? — подозрительно спросил Мураш, глядя на меня уцелевшим глазом. …Через полчаса я опустил Мураша на траву и повалился рядом с ним. Я дышал как загнанная лошадь. Удары сердца отдавались в висках. Комбинезон промок изнутри от пота. Надо сделать передышку, иначе свалюсь вместе со своей ношей… Я приподнял голову. Слишком быстро темнеет. Надо идти.

— Вацуру зовут! — вдруг через силу выкрикнул Мураш. — Вы что, оглохли?

Я с усилием приподнялся, прислушался. Мураш был прав. Меня действительно кто-то звал. Я затаил дыхание и отчетливо услышал, как кто-то выкрикнул мою фамилию. Я крутил головой во все стороны, стараясь различить в полумраке хоть какое-либо движение. Может, Ирина уже где-то рядом? Может, ее привели и отпустят, когда увидят меня? Неужели мы сейчас увидимся? Да, уже вижу! Идут! Машут руками… Я тряхнул головой, протер выступившие на глазах слезы. Два силуэта — один крепкий, упакованный в серебристый комбинезон, стянутый ремешками и «липучками», второй тонкий, как стебель бамбука… Знакомые рожи. И это все? Только двое? Значит, Ирину я не увижу?

31

Альбинос шел чуть впереди Леры. Шаги широкие, энергичные. Лера едва поспевала, иногда переходила на бег, чтобы не отстать. За спинами у обоих доски. Выходит, тоже спустились по этому же склону. В отличие от нас с Мурашом, выглядели они как манекены из магазина спорттоваров: чистые, холеные, стильные. Только ценников не хватало…

— Вот что значит захотеть! — громко сказал Альбинос, приближаясь ко мне и разводя руки в стороны. — Я сначала глазам своим не поверил! Думаю, неужели это наш дорогой Кирилл учудил? Жив? Цел?

Он чуть не наехал на меня — большой, теплый, сильный, как локомотив, пригнав с собой пахнущий мужским парфюмом ветерок, хотел заключить меня в объятия, но в последний момент что-то его сдержало, может быть, выражение на моем лице. Причала-ла на своих ходулях Лера.

— Это вы еще хорошо отделались. Ты хоть знаешь, какую лавину сорвал? — продолжал восторгаться Альбинос. — По классификации — «Третья Южная», а альпинисты называют ее «Понос динозавра». Мне даже в голову не пришло, что ты сунешься к ней! Надо было взять левее метров на двести! Там если и есть лавины, то мелкие и покладистые. .. Как учитель, я в полном восторге, а как твой верный друг — в легком шоке.

— Хоть бы спасибо сказал за то, что он тебя такому делу научил, — снова вставила Лера, округляя свои тонкие губки, как надувная кукла.

— Да, ты права, надо поблагодарить своего учителя, — согласился я и с короткого замаха врезал Альбиносу по губам.

Тот отшатнулся, но устоял на ногах, тряхнул головой, отчего белые космы всколыхнулись, как пушинки у одуванчика, сплюнул кровью и горько усмехнулся. Лера запричитала, стала размахивать руками, сучить ножками, будто ей поставили слишком мощную батарейку.