Путь слез - Дэвид Бейкер

– Верно-верно, Георг, – заметил Петер, – мне и самому довелось заплатить ту же цену за излишки удовольствия.

Их разговор донесся до слуха Фриды и Фридриха, и они восхищенно захлопали в ладоши.

– Не может быть? Неужели мы попадем на праздник, Петер? – спросила Фрида.

– Ну, думаю, удача может улыбнуться нам, дорогая моя. По моим исчислениям сейчас первая неделя августа, и мы находимся в двух днях от Базеля, получается, что в неделе пути до Бюргдорфа. Святые угодники, кажется, мы успеем вовремя!

Ветер переменился и распространил по вечнозеленому лесу мерзкое зловоние, вызвав целый хор детских жалоб и возмущений. Петер застонал и медленно поднялся на ноги. Он слишком хорошо знал, что это за запах, и боялся, что по дороге им не миновать его источника. Путники снялись со стоянки и пустились в путь, но вонь стояла перед ними как плотная завеса, сквозь которую им надо было прорваться. Все зажали носы и спрятали лица в пазухи туник. Фридриха вырвало.

– Я же предупреждал вас. Я же предупреждал, что что-то случится, а вы не слушали.

Вдруг Соломон застыл на месте и слегка приподнял длинные уши. Он потоптался около ног Петера, затем дико бросился в гущу деревьев. Его лай эхом раздавался по лесу, пока не затих где-то вдалеке. Встревоженные крестоносцы беспомощно уставились на Вила и Петера, ожидая объяснений столь необычному поведению пса. Вдруг тишину резко пронзил жалобный протяжный вой: так скулят только от душеной скорби, от невыразимых страданий. И в предчувствии их, Петер задрожал от ужаса.

Старик откашлялся и твердо положил обе руки на посох. Он глубоко вдохнул и громко выкрикнул:

– Соломон, Соломон, ко мне!

Стенания собаки мигом прекратились, и через некоторое время Соломон уже шумно несся к хозяину через густой кустарник. Но почему-то он остановился в двадцати шагах от группы, и настойчиво переминался с одной лапы на другую и кружился на месте – как Петер в Дюнкельдорфе. Карл мгновенно опознал заведенный у них знак.

– Он хочет, чтобы мы пошли за ним, Петер.

– Верно так, юноша, – кивнул Петер.

Любопытные крестоносцы и старик, не мешкая, побежали за пыхтящим Соломоном вверх и вниз по хвойным ущельям до самых пределов широкой просеки, которая виднелась вдалеке. Наконец они достигли поляны, но не успели пересечь ее границ, как тут же остановились, потрясенные зрелищем, никем доселе не виданным. Точнее, никем, кроме Петера, который угрюмо лицезрел картину из своего прошлого. Ему стало безумно тоскливо, и слезы потекли по его вытянувшемуся лицу.

Крестоносцы были потрясены до глубины души. Некоторые, ужаснувшись, поспешно отступили назад под мнимое убежище леса, но большинство все же осталось, ибо картина смерти и разрушения, запечатленная перед ними, поработила их своей жестокостью. Они стояли безмолвно, широко раскрыв остекленевшие глаза, завороженные видением, которое вселяло смуту в их юные сердца, мучило и терзало их, пятнало остатки душевной невинности, которые еще чудом уцелели.

Земля перед ними была устлана следами недавней двухдневной битвы: обезображенными останками когда-то славного отряда бравых воинов. В жутком сплетении помятых доспехов искромсанной человеческой и лошадиной плоти, и рваных стягов лежала почти сотня солдат с обеих противоборствовавших сторон – почти сотня душ в тот день покинула жестоко истерзанные тела.

Фридрих нарушил молчанье.

– Петер, – прошептал он, – они сами решили сотворить такое друг с другом?

Петер не стал отвечать, а только кивнул. Он знал, почему мальчик задал этот вопрос. «Это ведь непостижимо, – подумал он, – что люди согласились предать себя на столь жестокое уничтожение. Разве можно добровольно учинить подобное истребление, и в гордости своей надеяться, что сам уцелеешь?»

Петер обратил взор на остолбеневших детей и резко приказал всем отступать в лес. Но его прервали.

– Петер, на поле могли остаться раненые. Разве твой Бог не призывает нас проявлять сострадание?

Петера удивило, что Вил вдруг заинтересовался Божьими призваниями. Он взглянул на потрясенного мальчика и кивнул.

– Верно, юноша, стоит осмотреться. Не думаю, что младшим надобно участвовать, но, возможно, Карл с Георгом, да парой старшеньких, как Конрад и Отто, справятся.

Вскоре Петер, Вил и несколько других стали медленно пробираться по полю битвы в поисках хоть кого-то, в ком еще сохранилось дыхание жизни. Вил хранил гробовое молчанье, погрузившись в собственные далекие мысли, а смятение Карла с каждым шагом становилось все сильнее и сильнее. «Где же Бог? – спрашивал он. – Хотелось бы мне, чтобы сейчас глаза меня обманывали. Ведь ежели Он видит все, Он видит то же, что и я. О ужас, как Он может допускать такое?»

Неожиданно с другого конца поля лихорадочно замахал Георг, там при смерти лежал молодой юноша лет двадцати. Стрела глубоко засела у него в плече, а живот был рассечен наискосок. По цвету одежды Петер определил, что он служил пехотинцем Папе Иннокентию, защитнику короны для Фридриха III.

Петер нежно поднял голову юноши и приложил к его губам флягу с водой. Солдат закашлялся кровью, но сумел слабо отхлебнуть. Затем священник ласково прижал юношу к груди и положил руку ему на лоб. Петер вознес молитву, и, в утешении добрых слов старика, юноша, дрожа, улыбнулся, прежде чем сделать последний вздох.

Мальчики глядели на лицо пехотинца, который был всего на несколько лет старше их Вил тяжело сглотнул и настроился, во что бы то ни стало, держаться отважно. Однако, обернувшись, он споткнулся о разбитый край щита и ничком упал на тело павшего рыцаря, носившего герб мятежного короля. Он пронзительно вскрикнул и вскочил на ноги, но прежде его взгляд упал на пустые глаза, которые смотрели прямо на него, и холодок пробежал по его спине. Там, под ногами лежало искалеченное тело одного из трех златовласых рыцарей, которых он повстречал на дороге. Вил не мог отвести от солдата оцепенелого взора: он ведь был так уверен в непобедимости рыцарей.

Вил с трудом оторвал взгляд от воина, как заметил второго из некогда славной тройки: этого смертельно придавил его собственный жеребец. Вил схватился за кинжал и попятился назад, но снова споткнулся о мертвое тело – одно, потом другое. Не в силах более выдерживать притяжения страшного зрелища, он повернулся, перескочил через груду трупов и умчался в глубь леса.

Петер приказал мальчикам снять с мертвых некоторые вещи: кремни, фляги, провизию, котомки, сапоги, которые подошли бы на детскую ногу, – все, что могло пригодиться. Затем он вывел их с поляны. Сам он остался на краю ее, чтобы напоследок помолиться о легионе, распростертом у его ног. Когда он окончил, Мария подбежала к нему, схватила за подол рясы и прижала заплаканное лицо к его ногам.

– Ах, малышка моя, – успокаивал ее Петер, – сейчас найдем твоих братьев и отправимся в лучшее место.

Вил одиноко сидел в чаще леса, крепко прижавшись к надежному широкому стволу ели. Он так уверен был в силе, которая, как ему казалось, передалась ему от златовласых рыцарей, что теперь вид их гниющих тел и весь ужас той чудовищной бойни душил в нем всякую надежду. Самым важным для него было пробить себе путь наверх, воцариться над горем и лихом этого мира, но безуспешность его чаяний, как призрак, преследовала его повсюду, а теперь нагло смотрела ему в лицо бессильными глазами мертвых. Он выглянул из-за ствола дерева и наблюдал, как его повсюду ищет и зовет жалкий старик в черной потрепанной рясе, слабый, беспомощный… И в нем Вил не увидел власти, и со вздохом поднялся на ноги.

Ожидая возвращения юного предводителя, Петер молился, чтобы Бог по милости Своей очистил детские умы от воспоминаний об ужасах того дня. Он умолял ангелов наполнить обоняние свежими запахами полевых цветов и золотым светом нового дня озарить их поникшие взоры.

Глава 11

Возвращение надежды

Крестоносцы обретают друга в Базеле

Еще не рассвело, когда испуганный лай Соломона разбудил крестоносцев. Вопреки горячим молитвам Петера никакие ангелы не пришли к ним, зато из-за умирающего костра появились двое здоровяков и стали распихивать заспанных детей и вытряхивать их из одеял.

– Подъем, бравые крестоносцы! – издевались они. – Вставайте на свои мелкие ноги, презренные твари!

– Кто здесь? – спросонья закричал Вил.

Мужчины засмеялись.

– Хо-хо! А мы лесные демоны, о которых рассказывали вам мамаши, и мы пришли по ваши жалкие душонки!

Петер встал не без помощи посоха.

– Заклинаю вас: оставьте в покое сих детей!

Его речь вызвала шквал гогота и парочку проклятий из уст незваных гостей.

– А ну-ка посмотрим, что у нас здесь? – вышел один из громил. В красноватом свете костра он вдруг стал очень похожим на огромного тролля. – Глянь, – сказал он второму, тыча пальцем в Петера, – только глянь на этот говорящий скелет.

Второй засмеялся и большим черным сапогом пнул самое сердце кострища, отчего в темное небо взвился целый сполох искр. Внезапная вспышка света озарила лица разбойников и их жертв.