Желтый дом. Том 1 - Александр Зиновьев

— Ничего страшного, — говорит Железный Феликс. — Мы растратили на эту марксистско-ленинскую дребедень колоссальные духовные силы. Пусть и Запад потратится Пусть и они там в этом идиотизме поплавают. Пока ош там будут ломать голову над этой галиматьей, мы тем временем догоним их. И дадим им по их мозгам, забитым этой трухой!! Лично я велел бы всех наших философов переводить на западные языки и сбрасывать их книжки со спутников на западные страны. Бесплатно! С приплатой даже К каждой книжечке доллар пришпилен. Здорово?

— А в нашем районе, — говорит Маркс, — долгое время думали, что электричество тоже изобрел Ленин. Твердили людям о «лампочке Ильича», вот и решили так. В районном центре нашлись, конечно, люди, которые кое-что знали об электричестве. Они пытались было пикнуть, но их посадили. Смешно!

— Надоели эти ваши философские разговорчики, — говорит Берия. — Вот я сегодня в троллейбусе подслушал, как две бабы спорили о продовольственном снабжении у нас и на Западе. Одна сказала, что на Западе все есть. Другая сказала, что там зато все ужасно дорого. Первая сказала, что у нас ничего нет. Другая возразила, что зато у нас все дешево. Вот вам и проблема: что лучше — все есть, но дорого или ничего нет, но дешево?

— А знаете, с чего начинается книжка Петина о книжке Ленина? — спрашивает Сталин. — С призыва читать Ленина с карандашом в руках.

— Ты специалист, — говорит Железный Феликс, — тебе и карты в руки. Раздолбал бы ты Их!

Они накатали десятки томов, — говорю я. — И чтобы раздолбать их, нужно написать сотни томов. Овчинка выделки не стоит. И очень уж скучная это работа — разоблачать невежд, шизофреников, параноиков, честолюбцев и проходимцев. Мне нужно предисловие к новой книге Петина сочинить. А ничего путного не получается. Что бы ни написал, все поклеп на классиков выходит.

— А ты замаскируй, — говорит Берия. — Напиши так, чтобы поклеп выглядел как прославление. Как это сделать? Очень просто. Пусть, например, классик высказал некую чушь, а некий ученый высказал утверждение, что классик в данном случае высказал чушь. А ты выскажи утверждение, что сей ученый сам высказал чушь, высказав утверждение о том, что классик высказал чушь. И приведи аргументы. Какие? Да все те же, испытанные: ученый подпал под влияние, недопонял, исказил, подошел вплотную, но остановился перед, не учел конкретную обстановку, сыграл на руку, помочился на мельницу буржуазии.

И ты не станешь кандидатом

Смирнящев является также и парторгом сектора — это его общественная работа. Но это такая общественная работа, которая позволяет держать в своих руках все прочие дела сектора. И в качестве парторга он мне официалы) заявил, что со вступлением в партию мне придется обоя дать. Я сказал, что мне не к спеху, что я готов ждать хоть до пенсионного возраста. Потом он мне заявил, что Пети поручил ему курировать подготовку ряда разделов его будущей книги, в том числе — предисловие. И он, Смирнящев, горит желанием познакомиться с собранным мно материалом. Я сказал, что это дело тоже не горит, ибо предисловие надо писать с учетом того, что уже написано хотя бы в основных разделах книги, а таковые, насколько мне известно, не только не написаны, но даже не задуманы. Смирнящев сказал, что это — не моя забота, что я обязан, что в противном случае, что иначе и т.п. Я сказал, что постараюсь работу над предисловием форсировать. Он велел мне представить план предисловия и тезисы, чтобы на следующей неделе обсудить на заседании группы.

Настроение у меня, естественно, испортилось. Я поплелся домой к бумажкам, на которых были сделаны выписки из сочинений видных ученых. Выписки, как я уже говори, весьма противоречивые. В своей научной деятельности, писал один из этих выдающихся дегенератов, я всегда руководствовался положениями Энгельса и Ленина о том, что надо всему подходить конкретно. А другой писал, что он был потрясен вопиющим невежеством упомянутых лиц в естествознании, но что он извиняет их за это, так как они были не специалисты. И этому болвану совсем невдомек, какс погром учиняли в нашем естествознании в то время, коп жил этот выдающийся болван, со ссылками на высказывания упомянутых лиц в области естествознания.

На подходе к Лубянке, когда уже можно было различать черты лица Железного Феликса, я встретил Поэта и рассказал ему свои заботы. Он был почему-то рад этому и тут а сочинил Послание мне:

Забудь совсем про эту дату,

Сверни за угол и поссы.

Ты никогда уж кандидатом

Не станешь в члены КаПэССы.

Займи трояк, упейся в стельку

И обрети привычный вид,

Забудь про мягкую постельку,

О беспартийный индивид!

Не лей слезу, не лайся матом

И не ломай напрасно рук.

Не стать тебе и кандидатом

Их философских лженаук.

Добудь монету, повторяю,

И к нам сойди во храм надежд.

Здесь двери рая отворяют

Для всех без степени невежд.

Я сказал, что согласен. Только сначала кое-кому позвоню. Ей я сказал, что немного задержусь, что пусть найдет там что-нибудь поесть и почитать и что пусть ложится спать, но что пусть запрется на ключ и вынет ключ из замка, а то я не смогу ее добудиться. Феноменальный случай, сказал я Поэту. Если уснет, из пушки стреляй, не проснется. Признак хорошего человека, сказал Поэт. Теперь это большая редкость. Береги Ее. Кстати, кто Она такая на сей раз? Я сказал, что не знаю и что не помню, откуда Она взялась. Не исключено, что Она — с летающих тарелок. Когда мы двинулись обратно к центру, Железный Феликс нам приветливо улыбнулся и подмигнул. Пролетарская власть ничего не имеет против ваших намерений, сказал он. И все-таки, сказал Поэт, я этому типу когда-нибудь набью морду!

Тайна Сталина

Вчера, говорит Сталин, по «Голосу Америки» была передача обо мне. Воспоминания тех западных политиков, которые встречались со мной. Обхохочешься! О Боже, что за идиоты! Черчилль, например, сказал, что его потрясла моя гениальная прозорливость. Они, мол, несколько месяцев обдумывали операцию в Африке, а я за три минуты раскусил ее суть. Этому болвану даже в голову не пришло, что мы этот вариант имели тоже в виду и обдумывали. Знаешь анекдот про рояль, который кстати в кустах оказался? Потом они несколько месяцев обдумывали, и знаешь, как они «обдумывали»? Смеха достойно, младенцам понятно. И вообще, это же тривиально. Люди часто веками обдумывают мысли, которые школьник схватывает сразу. Тебе приходилось, надо Думать, видеть, как мать сутками готовила кушанья к празднику, а гости подметали их за минуту. Загадка Сталина! Эти кретины до сих пор не могут понять, что нет тут никакой загадки. Вернее, есть, но не в Сталине, а в системе, которая сложилась в это время у нас. Сталин адекватен этой системе. Не он ее делал, хотя и принимал участие в ней. Он явился вместе с самой системой, как ее существенная дета И, не поняв системы, не поймешь и Сталина. А систе нашу они понять органически не способны.

Проблема бессмертия

— О чем думаешь?

— Все о том же: о бессмертии. Кажется, я нашел простое решение этой проблемы.

— Каждая эпоха решает ее по-своему. Например, продолжение рода, учение религии о бессмертии души.

— Я нашел решение в духе нашего времени, то есть научное. Проблема бессмертия есть проблема не биологическая, а психологическая. Никакого биологического страха смерти нет. Есть страх чисто психологический: страх исчезнуть незаметно и бесследно. Потому-то люди и стремятся быть на виду, прославиться, войти в историю. Стремятся любой ценой заставить других (по возможности — всех) думать и говорить о себе, заставить других помнить себя как можно дольше (желательно — вечно). Потому-то и создаются образцы «бессмертных». Аристотель, Александр, Цезарь,   Чингисхан,   Шекспир,   Толстой,  Ленин,   Гитлер.. О них думают и говорят так, как будто они живут среди нас сейчас. И будут жить после того, как мы исчезнем.

— Но сами эти личности не переживают это как свое бессмертие.

— Они переживали при жизни. А если нет, это не играет роли. Важно то, что живым кажется, будто тот факт, что они думают и говорят о «бессмертных», есть продолжение их ре альной жизни. И желание попасть в число таких личносте равносильно желанию стать бессмертным.

— Это только для избранных годится.

— Как сказать. Был у нас в части обыкновенный солдат. В пьяном виде он побил генерала. Генерал попался дурак: чтобы запугать солдата, он выдал себя за старшину. А солдат еще больше обозлился: мол, почему ты об этом сразу не сказал?! Время было военное, и солдата приговорили к расстрелу. Но он выслушал приговор как ни в чем не бывало. Не беда, сказал он, все равно рано или поздно подыхать! Зато теперь меня долго помнить будут! И представь себе, много лет прошло, а все уцелевшие вспоминают этого солдата. Жаль, имя забылось.