Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920 - Жорж Садуль

К концу 1916 года киноискусство в России пришло в состояние полного идейного упадка, который был своеобразным отражением того жестокого политического и экономического кризиса, в котором оказалась царская Россия. Дефицит в бюджете определялся фантастическими цифрами, доля национального дохода, поглощаемая военными расходами, была большей, чем в любой другой стране; покупка оружия за границей усилила взяточничество высокопоставленных придворных кругов. Из-за недостатка топлива промышленность и транспорт работали с перебоями. В тылу и в армии усиливалось брожение. Несмотря на все это, при дворе царили фаворитизм, разврат, мистицизм и дичайший разгул. Тайные пороки семьи Романовых и ее окружения превосходили псе, что рисовалось в необузданном воображении постановщиков декадентских фильмов 1916 года. Когда недовольство рабочих вылилось в забастовки, продолжавшиеся всю осень 1916 года, буржуазия встала в оппозицию к царю и его окружению, видя в них причину всех военных и экономических неудач и трудностей. При дворе стали побеждать германофильские настроения. Если раньше вся аристократия считала, что война способна предотвратить революцию, то сейчас германофильские группы, возглавляемые царицей, стали искать сговора с Германией и Австрией. Англия и Франция в свою очередь делали все для того, чтобы подогреть сильно поостывший военный „энтузиазм”. Из Франции для ведения военной агитации были отправлены в Россию социалисты Альбер Тома и Вивиани. В то же время при поддержке и участии французского посла Палеолога и английского посла Бьюкенена настроенные профранцузски и проанглийски круги аристократии готовили дворцовый переворот. В ночь на 17 декабря 1916 года родственник царя князь Юсупов вместе с одним из великих князей и главарем черносотенцев Пуришкевичем убили имевшего большое влияние на царскую семью авантюриста Распутина, накормив его пирожными с цианистым калием. Тем не менее кризис продолжал развиваться. Стачечное движение расширялось; булочные, около которых женщины целыми ночами стояли в очереди за хлебом, превратились в центры революционной агитации. Трудящимся не хватало хлеба, мяса, керосина, спичек, дров, угля, а в то же время спекулянты жили с вызывающей роскошью. В январе 1917 года, в годовщину „Кровавого воскресенья”, начались политические забастовки. Полиция жестоко подавила первые уличные манифестации, но сдержать их не смогла. Несмотря на аресты, в январе было свыше 200 тысяч участников политических стачек, направленных против царя и войны.

Полиция доносила, что идея всеобщей политической стачки становится столь же популярной, как и в 1905 году. Понимая, что царь Николай пользуется всеобщей ненавистью, придворные круги стали готовиться к дворцовому перевороту и замене Николая его братом Михаилом. Однако события продолжали развиваться во все убыстряющемся темпе. 18 февраля забастовали рабочие крупнейшего в Петрограде Путиловского завода. Через неделю, 27 февраля (11 марта), все рабочие столицы последовали их примеру и вышли на улицы с лозунгами „Долой войну!”, „Долой самодержавие!”, „Хлеба!”. Полиция оказалась бессильной подавить народное возмущение. Армия присоединилась к народу.

Следующий день ознаменовал конец царского режима, а значит, и начало нового периода в русской кинематографии.

Глава XXV

„НЕТЕРПИМОСТЬ” — ЭТАПНЫЙ ФИЛЬМ (1916)

Работая над монтажом фильма „Рождение нации”, Гриффит в 1914 году приступил к съемкам картины „Мать и закон”. Темой для сценария, который он написал сам, послужил знаменитый американский судебный процесс — дело Стилоу, а также отчет „Федерал индастриэл комишн” о кровавой забастовке, во время которой, по свидетельству Льюиса Джекобса, некий владелец химического предприятия приказал своей личной охране расстрелять 19 рабочих, требовавших увеличения заработной платы.

Фильм, очевидно, был закончен в начале 1915 года, но его выпуск задерживался по неизвестной причине. Возможно, что Гриффит собирался дополнить свое произведение. Однако возможно также, что финансисты „Трайэнгла ” (основанного в ту пору) были напуганы некоторым социальным „вольнодумством” фильма и боялись после беспорядков, вызванных картиной „Рождение нации”, стычек совсем иного порядка… В Лондоне „Нетерпимость” была анонсирована следующим образом:

„Рабочее название картины было — „Мать и закон”. В течение более чем пяти лет (sic!) Д.-У. Гриффит лично занимался этим фильмом. Его главная мысль развивается в четырех параллельно движущихся историях, происходящих в четыре разные эпохи существования мира. Прибавляя к своей современной истории события минувших лет, Гриффит целиком отстраняется от всех старых, пришедших из театра концепций. В каждый эпизод он вводит аллегорию, относящуюся к действующим лицам его современной истории, втянутым в круговорот нетерпимости, которая является отрицательной силой в развитии его главной темы.

Исследовательская работа для разработки этих древних эпизодов была проведена коллективом экспертов, работавших три иди четыре года для того, чтобы снабдить м-ра Гриффита материалом объемом в шесть томов, в которых они собрали самые новейшие открытия в этой области… Некоторые из наиболее видных деятелей человеческой истории показаны в их борьбе с непреодолимым течением мысли, которая развивается на протяжении веков и ведет к уже близящейся эре личной ответственности, смягченной взаимным чувством братства и взаимопонимания между людьми”[115].

„Нетерпимость”, которую стали снимать в Голливуде летом 1915 года, состояла из четырех эпизодов: „Мать и закон” (современность), „Жизнь и страдания Христа”, „Варфоломеевская ночь” (1572 г.) и „Падение Вавилона” (539 г. до н. э.).

Производство фильма финансировала не фирма „Трайэнгл”, а „Уорк компани”, основным участником которой был Гриффит. „Рождение нации” принесло к этому времени ему как продюсеру больше миллиона долларов, которые он и вложил в новую постановку, будучи почти единственным ее банкиром. „Вавилонский эпизод” был основным и потребовал фантастических расходов.

На огромном участке бульвара Сансет в Голливуде воздвигнуты были такие колоссальные декорации, каких Голливуд не видел за все время своего существования; зал пиршеств Валтасара, площадью в 1,5 тыс. метров, был обнесен стенами, украшен гигантскими статуями слонов и достигал высоты в 100 метров.

Постановка была под стать декорациям. Гриффит израсходовал 650 тыс. долл. на воссоздание пиршества Валтасара, что, безусловно, обошлось дороже, чем подлинное пиршество, описанное в библии. 96 тыс. долл. ушли на статистов, один только наряд „возлюбленной царицы” стоил 7 тыс. долл., а ее мантия — больше тысячи долларов. Кордебалет обошелся в 20 тыс. долл. — столько стоил обычный фильм того времени; 360 тыс. долл. было израсходовано на оплату платьев, взятых напрокат, а более 300 тыс, долл. — на строительные материалы. В общем, „Вавилонский эпизод” поглотил миллион долларов, принесенных Гриффиту „Рождением нации”.

Дешевле других обошелся эпизод „Мать и закон”. Но для массовых сцен эпизода „Жизнь и страдания Христа” понадобилось множество статистов, а для „Варфоломеевской ночи” воспроизвели целый квартал старого Парижа. По словам Сеймура Стерна, дело обстояло так:

„Общая стоимость производства фильма „Нетерпимость”, считая и производство картины „Мать и закон”, достигла 1750 тыс. долл. Дополнительные расходы на рекламу и на распространение фильма равны 250 тыс. долл. Таким образом, картина обошлась в 2 млн.”[116].

Только 10 лет спустя постановка фильма „Бен Гур”[117] по размаху превзошла „Нетерпимость”. Но съемки этого фильма, частично сделанные в Италии, завершились в Голливуде и гонорары статистам и кинозвездам были гораздо выше, чем при постановке „Нетерпимости” — фильма без кинозвезд.

После 1930 года стоимость производства некоторых фильмов превысила 2 млн. долл. Звуковое кино, освещение, сверхгонорары продюсеров значительно увеличили себестоимость кинокартин. А появление цветного кино и обесценение доллара еще больше раздули бюджет производства фильма.

Огромные суммы вопреки очевидности были вложены в „Нетерпимость”, чтобы извлечь максимум выгоды. В 1939 году Гриффит набросал ради любопытства смету расходов по производству аналогичной картины в фирме „Метро — Голдвин — Мейер”. Смета колебалась от 10 до 12 млн. долл. — такую сумму никогда не вкладывали ни в один фильм даже в обесцененных долларах. В эпизоде „Падение Вавилона” были огромные массовые сцены. Наличный состав армии статистов в иные дни достигал 16 тыс. человек. Их кормили. Пришлось устроить гигантские кухни, и суповые миски циркулировали в вагонетках по узкоколейке системы Дековилля[118]. А в картине взятия приступом стен Вавилона иной раз несметные батальоны разворачивались в долинах, а воины на боевых колесницах, запряженных четверками, вступали в сражение на вершине каменной крепостной стены высотой в шестиэтажный дом.