Лунные драконы - Татьяна Корсакова

– У тебя есть мой телефон, – он оттолкнул ее резко, грубо, так, что она едва удержалась на ногах. – Суббота – крайний срок.

– Если я соглашусь, вы не сделаете то, о чем говорили?

– Вот видишь, ты уже торгуешься. Не волнуйся, я человек слова. Как только я получу свое, можете катиться ко всем чертям – оба. Если, конечно, он захочет довольствоваться объедками с моего стола. Или если ты не передумаешь. Я жду до субботы. Теперь убирайся, у меня еще много дел.

Света ждала ее у подъезда, сидела на скамейке, курила.

– Полина, где тебя носит?! Я жду-жду, – подруга проводила внимательным взглядом уезжающую «Волгу».

– Ты уже знаешь? – Зачем спрашивать, ведь и так видно.

– Уже вся школа знает. Ну и номер ты отколола! Правда, что ли?

Они сидели на кухне: Света курила одну сигарету за другой, а Полина рассказывала ей историю своей первой любви, рассказывала все, без утайки, вместе со словами пыталась вытравить из души поселившуюся там черноту.

– ...И теперь я должна решить, что мне дороже: собственная гордость или его будущее. – Она все рассказала, а черноты меньше не стало. Как обидно...

– А что тебе дороже? – тихо спросила Света. – Что ты решила?

– Что бы я ни решила, я его все равно потеряю. Зачем я ему такая... продажная?

– Ну почему сразу продажная?! – Подруга негодующе взмахнула сигаретой.

– Потому что я собираюсь принять предложение его отца. Понимаешь?

– Понимаю. Ты собираешься переспать с одним, чтобы обеспечить безоблачное будущее другому. Но ведь твоему Сергею совсем не обязательно знать о том, что ты сделала. Так? Просто не рассказывай ему ничего. Что было, то было...

– А как я буду с этим жить?

– Очень просто, как и все остальные. Помучаешься немного и забудешь. Зато Сергей твой останется при тебе. И не смотри на меня так! В жизни есть вещи и пострашнее измены. Тем более что это и не измена вовсе.

– А что это?

– Акт милосердия или, если хочешь, самопожертвования – вот как к этому нужно относиться. Понимаешь? Я ради своего генералиссимуса и не на такое бы пошла. А что ты на меня так смотришь? Тебе нравятся мужчины помоложе, а мне – постарше. Каждому свое.

Полине пришлось выпить рюмку водки, чтобы решиться позвонить Полянскому.

– Я согласна.

– Рад, что ты проявила благоразумие. У тебя есть вечернее платье?

– Есть.

– Вечернее платье, черное белье, чулки, волосы распущены. В девять вечера Паша за тобой заедет, – в трубке послышались гудки отбоя.

Черное белье, чулки, вечернее платье – совершенно конкретные инструкции. Она еще ничего не совершила, а уже чувствует себя проституткой.

Еще одна рюмка водки помогла Полине дожить до вечера.

...Он был одет, как для выхода в свет: элегантный костюм, галстук, сияющие ботинки. От него пахло одеколоном и дорогим табаком. Он смотрел на нее глазами влюбленного мужчины. Словно и не было никаких ультиматумов и унизительных инструкций. Словно это и в самом деле романтическое свидание.

– Ты великолепна. – Прикосновение к коже горячих пальцев, не то ласка, не то пытка. – Я счастлив, что ты приняла мое приглашение.

Они играли в игру. Он устанавливал правила, ей отводилась роль послушной марионетки. Сервированный на двоих стол, зажженные свечи, остывающее в ведерке со льдом шампанское. Шампанское – это хорошо, это ее спасение, способ примириться с действительностью и самой собой.

Он не позволил ей напиться. В половине одиннадцатого игра под названием «романтический ужин» закончилась и началась совсем другая, куда более страшная игра...

...Полина лежала на самом краю двуспальной кровати и боялась пошевелиться: истерзанное тело болело. На бедрах, руках и животе наливались лиловым синяки.

Человек, который сотворил с ней все это, заперся в ванной.

Ей нужно было одеться и уйти, но у нее не было сил. Наверное, поэтому она не услышала, как хлопнула входная дверь...

Сергей собирался провести выходные в Москве, но передумал: с понедельника начнутся экзамены, и они с Полиной не смогут видеться. Москва никуда не денется! Прямо с вокзала он поехал к Полине, хотел сделать сюрприз. Отец не ждет его раньше завтрашнего вечера. Так что у них есть целые сутки.

Ничего не вышло. Полины не было дома. Сергей просидел под ее окнами несколько часов и только в полночь решился уйти. Наверное, она осталась ночевать у Светы, иногда она так делала.

Он понял, что отец не один, как только переступил порог квартиры: по едва уловимому и смутно знакомому аромату духов, по тусклому мерцанию свечей в гостиной, по сервированному на двоих столу. Раньше в их доме никогда не бывали женщины, Сергей вообще ничего не знал об этой стороне отцовской жизни. Поэтому, когда он тихо шел по коридору, им двигало дурацкое детское любопытство.

В отцовской спальне горел свет. Сергей хотел просто пройти в свою комнату. Он не собирался подглядывать, но все то же любопытство, будь оно неладно, заставило его...

...Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Он еще ничего не понял, но сердце уже перестало биться, сжалось до величины булавочной головки, затаилось.

У него был шанс пройти мимо широко распахнутой двери, мимо распластанной на отцовской кровати женщины, но он упустил этот шанс. Он стоял, и смотрел, и уговаривал себя не верить...

– Сережа... – Она смотрела на него пустыми глазами и улыбалась. Даже ее нагота не оскорбила его больше, чем эта улыбка. Даже мысль, что несколько минут назад она была с его отцом. – Сережа, пожалуйста... – она попыталась сесть, едва не упала с кровати, и он с отвращением и ненавистью подумал, что она пьяна.

Наверное, он почувствовал бы себя легче, если бы ударил ее, наотмашь, со всей силы. Ему хотелось, но он знал, что, начав, не сможет остановиться, поэтому он просто ушел...

Это был самый длинный, самый мучительный месяц в жизни Полины. Ее вызвали в школу лишь однажды, чтобы подвергнуть публичной порке и сообщить, что она уволена. Ей было все равно: и порка, и увольнение с занесением в личное дело ее совсем не взволновали. Спасительный анабиоз, случившийся с ней в ту ужасную ночь, так не прошел.

Единственное, что ее еще интересовало, это судьба Сергея. От Светы она знала, что он ушел от отца и живет у Степаныча на конезаводе, что он провалил выпускные экзамены и золотая медаль ему не светит.

Полина оставалась в этом городе лишь затем, чтобы убедиться, что Полянский-старший выполнит свое обещание. Потом она уедет куда-нибудь. Неважно куда...

Ее анабиоз нарушила Ядвига. Однажды вечером она появилась на пороге Полининой квартиры с элегантным чемоданом в руках и неизменной трубкой в зубах.

– Ну, здравствуй, Поля, – сказала будничным тоном, точно они не виделись всего пару дней...