Лунные драконы - Татьяна Корсакова

...Тошнота накатила внезапно, мутной, удушливой волной.

Он не стал выяснять, зачем ей понадобилось выйти, сразу ударил по тормозам. Времени хватило только на то, чтобы выбраться из салона. Ее вырвало тут же, на обочине. К возникшей еще в больнице неловкости добавилось мерзостное ощущение собственной ущербности.

– Теперь легче? – послышалось за спиной.

Рукавом халата Полина вытерла лицо, мокрое от слез и испарины, молча кивнула.

– Ну-ка, – Полянский развернул ее к себе, нахмурился, складочки в уголках губ сделались чуть глубже. – Тебя часто тошнит? Голова кружится?

Она снова кивнула, разговаривать не было сил.

– Пойдем, в машине есть минералка, – он потянул ее за рукав.

От воды стало легче.

– Можно сполоснуть лицо? – спросила Полина.

– Без проблем. Хочешь, я уменьшу температуру в салоне?

– Да, пожалуйста.

– Это астенический синдром, так бывает после черепно-мозговой травмы. Это пройдет.

– А амнезия? – спросила она. – Амнезия тоже пройдет?

– Не знаю, – сказал он неожиданно резко.

Хрупкое равновесие было нарушено. Они молчали до самого дома. Полина смотрела на проплывающий за окном город. Некоторые улицы казались ей смутно знакомыми, но большинство не вызывало в душе никаких эмоций.

Полянский жил на пятом этаже двухподъездного кирпичного дома в просторной квартире, похожей на студию.

– Проходи, – он оставил Полину на пороге, сам исчез за одной из дверей. – Есть хочешь? – послышалось через пару секунд.

– Нет, спасибо... – Полина поймала свое отражение в настенном зеркале. Она догадывалась, что выглядит не лучшим образом, но то, что явило ей зеркало, превосходило самые худшие ожидания. Наверное, так смотрелись тифозные больные: короткие волосы, ввалившиеся щеки, тонкая шея, костлявые плечи, синева под глазами, гармонирующая с линяло-голубым цветом казенного халата...

– Любуешься?

Она вздрогнула, поспешно отвернулась от зеркала. Полянский стоял в дверях, разглядывал ее отражение едва ли не пристальнее, чем она сама пару секунд назад.

– А есть чем? – Грубить не хотелось. В конце концов, он ведь пытается ей помочь. А то, что смотрит так, что хочется сделаться невидимой, так это не беда. В больнице она привыкла и не к таким взглядам.

– Ну, раньше ты была посимпатичнее. – Полина так и не поняла, шутит он или говорит правду. Скорее всего, правду... – Не стой на пороге, проходи.

Она сбросила больничные тапки, босиком вошла в гостиную, в нерешительности остановилась посреди комнаты, вопросительно посмотрела на Полянского. Что дальше? Что ей теперь делать?

– Может, хочешь принять душ? – нарушил он тягостное молчание.

– Хочу.

Полянский молча вышел из комнаты, но уже через мгновение вернулся с банным полотенцем и сложенной рубашкой.

– Походишь пока в этом. Ничего лучшего у меня нет. Подбором гардероба займемся завтра, если ты не возражаешь.

Полина не возражала...

Пока в его ванне плескалась женщина, которая никогда не должна была появиться в его жизни, Сергей занимался приготовлением ужина – это хоть как-то отвлекало от тяжких дум.

Он взвалил на свои плечи груз, который вряд ли ему под силу, поверив женщине из своего сна, поступил глупо и необдуманно. Сейчас, когда Полина находится под одной с ним крышей, в опасной близости, он понимал это особенно четко. Зачем было бередить старые раны, ввязываться в эту сомнительную историю? Хотелось Игорьку поиграть в частного детектива и спасителя прекрасной дамы – ну и пусть бы себе играл! Друг давал ему возможность выйти из игры, а он, упрямый осел, притащил ее в свой дом...

В коридоре послышалось шлепанье босых ног.

– С легким паром. – Сергей не стал оборачиваться.

– Спасибо, я точно заново родилась.

– Ты всегда испытывала слабость к водным процедурам.

– А что я еще любила?

Он все-таки обернулся, сказал неприязненно:

– Откуда мне знать, что ты еще любила?

Она испуганно моргнула, как-то сразу поникла, и он почувствовал себя скотиной.

Черт, не хватало ему еще и угрызений совести!

– Давай есть. – Сергей швырнул на стол салатницу, с энергией, достойной лучшего применения, принялся нарезать хлеб.

– Наверное, мне нужно было остаться в больнице, – послышалось за спиной.

– Ерунда!

– Нет, не ерунда. – Собирается заплакать или это ему только кажется? – Ты часть моего прошлого, и ты меня ненавидишь. Я не знаю, кто ты такой и что нас связывало. Я вообще ничего не знаю, а ты не хочешь рассказывать...

Страх, который копился в ней все эти дни, с того самого момента, как она очнулась на узкой больничной койке в окружении незнакомых людей, нашел наконец выход. Чтобы не разреветься, Полина крепко зажмурилась. Пусть ей больно и страшно до дрожи в коленках, пусть у нее нет прошлого – она не станет унижаться перед этим человеком.

– ...Кофе и лошади.

Она открыла глаза.

– Что – кофе и лошади?

– Ты любила лошадей и крепкий кофе, – сказал он, нарезая ветчину для бутербродов. – В больнице ты пила кофе?

– Нет.

– После ужина я тебе сварю. Если хочешь...

– Хочу. Мне кажется, я помню его вкус.

– Вполне вероятно. Человек редко изменяет своим гастрономическим пристрастиям.

– А еще я помню, что «Времена года» написал Вивальди. Это что-то значит?

Полянский отложил нож.

– Это значит, что ты любишь классику.

– Может быть, если я вспомнила это, я вспомню и все остальное? – спросила она с надеждой.

– Может быть.

– Но стопроцентной гарантии нет?

– Стопроцентной нет. Радуйся, что не очнулась идиоткой после такой травмы.

– Игорь Владимирович сказал, что это ты меня оперировал...

– Слушай, я голоден как волк. Давай-ка лучше ужинать.

Ну вот, ему не нужна не только она сама, ему не нужна даже ее жалкая благодарность. Полина одернула рубашку, подошла к столу. Есть не хотелось, но она себя заставила, чтобы не обижать Полянского.

После ужина он, как и обещал, сварил им кофе.

– Угощайся. – Чашечка была совсем крошечной, из тонкого, точно папиросная бумага, фарфора. – Больше тебе пока нельзя.

Полина сделала глоток и радостно улыбнулась.

– Ну как? – спросил он.

– Корица, душистый перец, гвоздика, кардамон – кофе по-арабски.

– Все правильно. Это ты меня научила...

Неожиданно для себя Сергей нашел компромиссное решение, гениальное и простое одновременно. Эта Полина не имеет ничего общего с той женщиной, которую он когда-то знал, во всяком случае, до того момента, пока к ней не вернется память. Нельзя винить одну за зло, которое совершила другая. Все правильно. Так будет лучше и спокойнее. Не придется тратить силы на бессмысленную ненависть...

Они допивали кофе, когда зазвонил мобильный Полянского. Он молча выслушал невидимого собеседника, а потом бросил в трубку: